Вперед к гуманизму

Если бы у сержанта Звонова спросили, что такое «плохое дежурство», то он бы сказал: «это когда в отделении все покрывается плесенью». Когда кто-то из коллег включает дикую, скрипичную какую-нибудь уныль — и вот эти звуки сочетаются с чихами, зевками и шлепками карт по столу. Карты, конечно, под запретом, но есть там один угол, не попадающий под глаза камер… Да и плевать всем, на самом-то деле, если только начальство не надумает устроить сезонное воспитательное землетрясение. У них шутили, мол, плохое дежурство — результат качественной профилактики, но на деле до присмиревшей преступности было еще пахать и пахать. В плохие дежурства преступность просто не палилась. Но, кроме «плохого дежурства», в личном списке Звонова была еще одна строчка — «очень, очень плохое дежурство». Это когда ты заходишь в отделение, а там аж стены звенят от тишины. И сразу ясно — задница. Полная. Или вот… когда стажер Ильин стоит по центру коридора, выпучив глаза и распятием выставив перед собой жетон, а перед ним — полуголое чучело с комком какого-то шмотья. *** …Звонов застыл, так и не отпив из горячего бумажного стаканчика. — Это что? — поинтересовался он, привычно опуская руку на кобуру. Стажер попытался скосить на начальника один глаз, опасаясь выпускать из виду замершего, как статуя, мужика, и выпалил: — Этоодинизних! — мужик дернулся, собираясь повернуться, и стажер тут же подпрыгнул, потрясая жетоном: — Замри! Замри, сказал! «Господи, за что». Это чудо явилось на стажировку неделю назад. Лупоглазое, упитанное, трусоватое, оно (явно по ошибке) окончило третий курс академии и жаждало практики. Жаждуна встретили благосклонно-снисходительно: таких даже подкалывать не хотелось или испытывать как-то. Не говоря уже про то, чтобы на особо красочные допросы отправлять. Скучно. И так отвалятся естественным путем, не выдержав рутины и количества висяков. Медленно, проклиная мешающий стакан, Звонов сделал шаг вперед и понял, что потенциал веселого вечера явно недооценил. Тряпье дернулось, захрипело — и на весь участок разлился раскатистый возмущенный рев. А стажер выпалил: — Это кибер поехавший! Он ему сейчас шею свернет! Помимо стандартного «набора хренового стажера», у Ильина была еще и персональная вишенка: насмотревшись по новостям грызни дексистов и ОЗРКашников, он впечатлился настолько, что признаки срыва мог найти даже у пылесоса. «Ну, — подумал Звонов отстраненно, — зато скучать сегодня точно не придется». — Переподчинение сделал? — Д-да… — И чего жетоном тогда трясешь?! Это крест тебе, что ли? Звонов, выдохнув, шагнул вперед, встал рядом со стажером и оглядел пришельца. Из одежды на том было только белье, с волос текло, под ступнями уже расползлись лужицы. Волосы повисли, закрывая пол-лица, и виден был только один настороженный глаз. Младенца он держал, прижав к животу одной рукой. Младенец истошно орал. Его можно было понять: комбез, в который умник с процессором завернул малого, тоже промок насквозь. — Я сейчас подойду и заберу ребенка, — предупредил Звонов, на всякий случай вытащил собственный жетон и махнул им по воздуху. — Ты отдашь. Ясно? — Да, — безразлично ответил киборг. — А ты, — Звонов обернулся на застывшего в священном ужасе стажера и, мысленно поставив галочку напротив «навешать потом по ушам», приказал: — иди и звони. — Куда? — затупил парень. — Маме своей, блин! — не выдержал Звонов. — Протокол тебе на что дан?! Протокол отредактировали несколько месяцев назад, когда планетарные кибер-защитники настолько доконали МВД-шников, что проще было внести правки, чем держать оборону. Экстренная редакция защитников успокоила, но у здравомыслящих копов вызывала оскомину и нервный тик: теперь, согласно протоколу, при попадании в участок каких-либо киборгов в любой нестандартной ситуации — именно к этому и сводились растертые по страницам протокола сухие рекомендации — надлежало звонить двум адресатам: издыхающей, как полусгнившая рыба, DEX-компани и маньякам до всего живого и разумного из ОЗРК. Последние еще и закидывали все планетарные участки письмами с рекомендациями считать «нестандартной ситуацией» вообще все случаи столкновения с киборгами, потому что, как они писали в рассылках, «разум иногда дремлет, но все равно существует». Стажер опасливо покосился на сержанта и прыснул в последнюю по коридору дверь, а Звонов, мысленно морщась и чертыхаясь, взял на руки орущее чудовище. Старательно вспоминая сопливые мелодрамы, которые любила его бывшая, и криво копируя позу «держу младенца нежно». — Идешь передо мной, медленно, никаких выкрутасов, — приказал Звонов киборгу. И тот послушно двинулся вперед, оставляя за собой мокрую дорожку. Отделение было маленьким и уж точно не пригодным для всяких там детей. Поэтому вопящего, как на смертном одре, младенца Звонов положил на желтый диванчик, на котором обычно располагались посетители. Киборгу же приказал встать возле стены — и тот послушался. М-да, что-то не похож он на сорванного. Стажера, влетевшего в помещение и радостно, на выдохе доложившего: «я-позвонил-они-все-едут!», Звонов встретил одобрительным кивком и категоричным: — Тащи свитер. — Какой свитер? — зашел на новый виток тупняка стажер. — Свой, в котором ты ходишь. Хочешь, чтоб у нас тут труп младенца образовался? А у тебя — строчка в характеристике, что ты сгу­бил нес­час­тно­го? – сде­лал страш­ные гла­за Зво­нов. Стажер проявил понятливость и скрылся. Звонов кое-как вытащил младенца из мокрого кулька, внутренне вздрогнув — ч-черт, холодный какой! — и завис, плохо представляя, что делать дальше. Он с преступниками работал. Ну максимум, со шпаной лет так десяти. Ну, алкашня попадалась еще, или бомжи какие. А это... — Нужно растереть, — подал голос киборг. Звонов изумленно оглянулся. Это явление в трусах, не поворачивая головы, медленно, как для идиота, повторило: — Растереть. Кровообращение улучшить. Осторожно. Кожа тонкая. — Может, че еще посоветуешь? — опешил Звонов. — Грелку можно. По ко­ридо­ру за­топо­тали, и ста­жер вор­вался на­зад, дер­жа в вы­тяну­той ру­ке неж­но-зе­леный сви­тер, яв­но руч­ной вяз­ки, с кри­вова­тыми кое-где узо­рами. Зво­нов кив­нул ему на мла­ден­ца: — Укутай. И… ну, спину ему потри. Или что там надо. Только осторожно. — А… если я ему что-то сломаю? — испугался стажер, помотав курчавой головой. — Он же маленький. — Киборг его не сломал, а ты сломаешь? — отмахнулся Звонов. Стажер был временно нейтрализован: засуетился над диваном, что-то тихо бормоча, и Звонов, наконец-то, переключился на загадочного киборга, мастера по растиранию детских спин. — Кто хозяин? — Эдуард Ростаков. — Откуда ребенка взял? — Объект «младенец» был обнаружен по адресу Адмиралтейская, 38. — Ты его из дома спер?! — Нет, — киборг (показалось?) коротко вздохнул. — С асфальта. — Он там один был? — играть в тупые вопросы с киборгом было хотя бы не так печально, как обычно со стажером: киборгу и положено отвечать через задницу. — Других объектов не обнаружено. А тащить бесхозных младенцев в полицию положено? Это что за хозяин там, гроза беспризорности? — И с какой радости ты его приволок? — Уточните вопрос. — Приказ тебе кто отдал? — Действие выполнено в рамках неограниченного по времени приказа «не быть сволочью бессердечной», — доложил киборг. Звонов хмыкнул: оригинально. Ладно, свяжемся сейчас с этим защитником городской нравственности… Снаружи завыла сирена. А потом еще одна. А за ней и третья — и Звонов, присвистнув, понял: цирк только начинается. *** Нет, не цирк. Дурдом. Пока Звонов, вызнав у послушного киборга номер хозяина, связывался с местным великовозрастным тимуровцем, помещение наполнили пациенты нормальной такой провинциальной психушки. Первыми влетели, сверкая ледяными физиономиями, мужик и тетка с форменными эмблемами DEX-компани на куртках. Мрачные и сосредоточенные, с выразительными серыми сумками. Судя по лицам, уносить они в них собирались расчлененного спасителя младенца. Тетка жертву обнаружила первая и уставилась на раздетого кибера с поистине инквизиторской властностью. Вторыми заявились две девицы в ярко-желтых, аж глаза заболели, куртках с надписью: «ОЗРК — вперед к гуманизму!». Моментально растолкав конкурентов, они встали живым щитом перед инквизиторами, заслоняя собой киборга. Защитницам не хватало только трусов в облипку, плащей и театрального вентилятора — чтоб развевались покрасивше. И третьими появились наконец-то похожие на нормальных людей врачи, в темно-синей одежде с понятными, приличными крестами. С профессиональной кротостью еще с порога оценили уровень психиатричности происходящего, переглянулись, и пожилая женщина, на ходу раскрывая сумку, направилась к младенцу (орать тот перестал, наверное, от шока). А ее коллега, упитанный мужик с седыми висками, флегматично поинтересовался: — Кому тут еще нужна помощь? Присутствующие гордо промолчали, не желая самодиагностироваться. — Да, — вдруг рыкнуло из динамиков, и Звонов вынужденно переключился с творящейся в помещении вакханалии на разговор с хозяином киборга, которого пытался вызвонить последние несколько минут. — Эдуард Ростаков? — Ну, допустим, — с экрана хмурился мужик лет пятидесяти, с давней щетиной и кустистыми мрачными бровями. — Чего, сержант? Звонов открыл рот, но его протокольное «ваш киборг находится в участке по адресу» потонуло в девчачьем вопле: — Не сметь трогать, руки поотрываю! Звонов недовольно покосился на вопящую девчонку — конечно, в желтой куртке. Девица, растопырив ручонки, как наседка ощипанные крылья, заслоняла киборга и поедала взглядом раскрывшую сумку дексистку. — Вы демонстрируете непрофессионализм, — холодно прокомментировала дексистка. — А вы… вы живодеры проклятые! Вам только дай свои пыточные штуковины достать — и все! — регулировать громкость девица упорно не хотела. Киборг молча пялился в стену и внешне от шума, вроде бы, не страдал, но Звонов отстраненно подумал, что если этот несчастный все-таки окажется сорванным и задушит источник звука, в ра­пор­те это мож­но опус­тить. Кто их так орать-то учит. Ростаков то ли по характерным воплям догадался, что и где происходит, то ли все-таки ухватил суть из объяснений Звонова, тонущих в гаме, но, в итоге, кряхтя и проклиная тупых киберов и долбаный дождь на гребаной улице, пообещал явиться. Звонов отключил связь и приготовился рявкнуть как следует на всех — да чтоб до смерти икалось тому, кто эти протоколы переписывал! — но тут к нему подошел, вежливо покашливая, врач и поинтересовался, нет ли здесь помещения, где «концентрат человеческой массы не так велик». Звонов, подумав, предложил ему допросную. — Там, правда, прохладно… — Ничего, — невозмутимо отозвался врач. Кивнул на киборга: — Тут нужна помощь? — Да нет, вроде, что с ним сделается-то, — пожал плечами Звонов. — Галоперидольчику бы всем остальным… — Не положено, — понимающе вздохнул врач. Младенца, закутанного уже в термоодеяло с засунутой внутрь свертка грелкой, унесли. *** – …диагностику поэтому будем проводить мы! — Чем, пальцем? — белобрысая дексистка, похожая на высушенную рыбину, кисло улыбнулась. — У вас с собой ничего нет. У нас портативный диагност. Не мешайте нам работать. — Вы фальсифицируете результаты и уничтожаете улики! — обвинила громкоголосая желтая куртка. — В прошлый раз вы нашу девочку утилизировали! — подхватила желтая-куртка-номер-два. Звонов присмотрелся — девчонки могли бы сойти за близнецов: обе светло-русые, мелкие, с тугими хвостами на макушках. Хотя роднил их сильнее всего опасный блеск в глазах. — Ваша «девочка» сломала шею нашему сотруднику, — парировала дексистка. — Да вам всем бы шеи переломать! — Держи себя в руках, девочка. — Из-за вас мы катимся в бездну пережитков! Киборг от нечего делать заскользил взглядом по помещению: по линии потолка, затормозил на рабочем столе с одинокой синей чашкой с рыбками, притащенной стажером, потом наткнулся на самого стажера, бесцельно застывшего у дивана, равнодушно просканировал и, скорее всего, признал еще одним предметом мебели. Скользнул дальше — и поймал взгляд Звонова. Сержанту померещилась немая мольба прекратить все эти пляски и расстрелять крикунов на месте, хотя это, наверное, нервы изнывали у него самого, а не у киборга, и он просто нагло проецировал. Киборг-то просто пялился, ожидая приказа от старшего из находящихся в участке офицеров. — Может, их… это… дисциплинировать? — шепнул стажер, подбираясь поближе к Звонову. Активистки и отмороженные пугали его явно не меньше, чем кибер. — Можно, — согласился Звонов, решительно вклинился между двумя агрессивно сопящими стенками и сурово осведомился: — Так! Почему посторонние в участке?! Документы и фамилии, граждане! Желтые куртки синхронно протянули удостоверения — лозунг про гуманность взывал и там. Девчонок звали Ольга и Татьяна. Фамилии одинаковые — сестры, значит. Дексисты такого рвения не проявили, но документы продемонстрировали. Звонов тоже представился. Оставалось совсем немного: дождаться владельца и понять, кому сегодня достанется приз. Киборгу даже как-то сочувствовалось. *** Усадить противников удалось с трудом. Девчонки многозначительно подгребли свои стулья поближе к киборгу, застывшему, как памятник великомученику. Дексисты разместились на диване, торопливо протертом. — Мы должны его забрать! — шарманку громкая Ольга завела раньше, чем Звонов успел озвучить волшебную дисциплинирующую формулу: «Протокол». — Портативные диагносты бесполезны, у них спорные результаты почти всегда! А получив спорные, эти живодеры решают «разобраться» и забирают киборгов на обследование, откуда уже никто не возвращается, как с бойни! Вы не понимаете, тут нужно полное сканирование головного мозга, лучше — еще и в состоянии сна дополнительно! Вы вот знаете, что некоторым киборгам снятся сны? — Нет. Я знаю, как заломить руку преступнику и сколько за хранение наркоты дают, — честно поделился Звонов. — Мне хватает. Короче так, спасатели. Есть протокол. По которому… — По которому приоритет у DEX-компани! — обиженно выпалила Татьяна. — Как у разработчиков, но это… подло. У нас давно специалисты ничуть не хуже! Звонов мысленно хмыкнул: ага, так и прет профессионализм. — Вот если приоритет у компании, значит они и делают диагностику, — отрезал он. — Вперед. А вы, специалисты-ничуть-не-хуже, по протоколу ждете владельца, если он есть и может присутствовать. А он может присутствовать и скоро явится. — Но разговаривать с мальчиком нам никто не запретит, — холодно заявила Ольга. Звонов пожал плечами — да на здоровье — и приказал киберу статус девиц сменить с «объект орущий, игнорировать» на «объект значимый, отвечать». Пока специалисты из компании крепили на висках покорного киборга прорезиненные пластины, желтые куртки перешептывались, а когда запустился диагност, пошли в атаку. Звонов нашел взглядом оставленный на столе — он даже и не помнил, когда это сделал — стаканчик с кофе и с наслаждением отпил. Наконец-то. Стажер пристроился рядом и шепнул: — Как думаете, он разумный? — Я бы сказал, сколько тут разумных из семи присутствующих… — протянул Звонов и сделал еще глоток. Ольга тем временем немного подалась вперед, сложила руки на коленях и, состроив улыбчивую гримасу, спокойно начала: — Ты спас ребенка, — надо же, умеет, оказывается, не орать, а говорить нормально. — Почему ты это сделал? — Согласно приказу, — киборг сфокусировал на девушке взгляд и моргнул. — Твой хозяин приказал тебе спасти ребенка? — Нет. Приказал купить десять банок пива. — Но ты спас ребенка, — упорствовала девчонка. — Как это вышло? — Я действовал в рамках приказа, — и киборг повторил загадочную формулировку про бессердечность. Девчонки восхищенно переглянулись. — А как ты понял, что лежащий на асфальте ребенок — это бессердечность? — продолжала наседать Ольга, даже стул поближе пододвинула. — Подумал. — Подумал?! М-да. Вот она, жизнь. Киборг почему-то понимает, что младенца в дождь бросать — это дрянь, а те, кто бросил… Найденыши попадали в их участок редко, Звонов лично здесь такого не застал, но по внутренним сводкам полиции сообщения о таких "находках" проходили регулярно. Люди почему-то «думали» нечасто. — А как ты подумал? Кто-то отдал тебе приказ? Что значит «думать»? — девчонка, очевидно, не смогла выбрать правильный вопрос сразу и зачастила. Киборг подвис, разглядывая свои ступни. Вода с него почти перестала течь, зато спина и плечи покрылись мурашками. — Хозяин отдал приказ, — наконец выдал он как-то не очень уверенно, словно программа генерировала ответ, постоянно сталкиваясь с невидимыми препятствиями. — Думать — осуществлять мыслительную деятельность. С использованием имеющейся в базе данных информации и в рамках анализа конкретной ситуации. — А что еще ты можешь назвать бессердечностью? Звонов вдруг припомнил экзамен по философии, который ему пришлось сдавать на первом курсе в рамках общих дисциплин. Там повернутая на морали преподавательница засыпала студентов такими же вопросами. И пришла к заключению, что половина их курса — беспринципные тугодумы. У киборга с этим ладилось лучше. — Условно синонимичные значения: «жестокость», «отсутствие милосердия», «антигуманность»… — список синонимов киборг выучил хорошо, но защитницы досадливо поморщились, и Ольга предприняла еще одну попытку: — Скажи, кто-то же научил тебя понимать, что такое хорошо, а что такое плохо? Или, может, ты понимаешь это сам? На «сам» девчонка сделала такой акцент, что проще было бы сразу пасть на колени и умолять несчастного признаться, что он — разумнее всех разумных. Хотя Звонов не понимал: что такого-то? Ну закачать в кибера УК в полном объеме и еще пару кодексов, назвать нарушения «бессердечностью» — и сразу ребенок на асфальте перестанет быть нормой. В ко­ридо­ре раз­да­лись ша­ги. Зво­нов под­нял го­лову и стол­кнул­ся взгля­дом с неб­ри­тым, поч­ти се­дым му­жиком в джин­сах и ду­той кур­тке. Он ог­ля­дел при­сутс­тву­ющих, по­мор­щился, за­метив при­сос­ки на вис­ках у ки­бор­га, и прорычал: — Отошли. Все. Нахрен. Ростаков выждал пару секунд, не заметил признаков энтузиазма, вытащил из кармана какой-то пакет и швырнул его Звонову — тот рефлекторно поймал, — а потом подошел к киборгу и рывком сдернул присоски. — Позвольте!.. — возмутилась дексистка, впервые явив свету какие-то живые эмоции. Даже на человека стала похожа. — Диагностика еще не завершена! — Не мои проблемы, — грубо ответил Ростаков. По-хозяйски положил руку киборгу на загривок и рявкнул: — Одежда где?! Стажер испуганно ткнул пальцем в сторону дивана, рядом с которым, на полу, валялся скомканный комбез. Ростаков коротко рыкнул, сгреб комок с пола, выжал, демонстративно встряхнул и повесил себе на плечо. — Че подписать? — повернулся он к Звонову. Сержант как раз закончил изучать документы. — Мы уходим. — Я должен с вами поговорить, — напомнил Звонов. — Диагностика является протокольным мероприятием. Отмена возможна только в том случае, если киборг действовал по вашему конкретному приказу… — Ясен хрен, по моему приказу! — взъярился владелец и резко указал пальцем сначала в дексистов, а потом в спасательниц. — И эти пусть свои лапы не тянут! — Но… вдруг он у вас разумный! — взвыла Ольга. — Он же такой умница! — А нахрена мне бестолковый кибер? — презрительно скривился мужик. — Ясное дело, разумный. Я что, дебила дома держать должен? — Но если у него разум… — Мой киборг, — отрезал мужик, — сам разберусь! Понабежали тут, тараканы несчастные… Всё! Ты иди во флаер, — приказал он киборгу. Тот не шелохнулся, и мужик, чертыхнувшись, посмотрел на Звонова: — Я сам с тобой поговорю, сержант. И его потом позову, когда эти пираньи сгинут. Пираньи в желтом оскорбленно надулись. Звонов пожал плечами: ладно. Цирк пора было заканчивать. И выяснить, наконец, откуда у машины завелись представления о всяких высоких моральных категориях. *** Наедине Ростаков перестал рычать и оказался рассудительным, адекватным мужиком. Да, кибер разумный. Да, со стандартными глюками. Угроза? Нет. Нормальный парнишка. Ребенка вот вам спас, вам мало? Он еще котов спасает и бабушек через дорогу переводит. И нет, сержант, это не шутка. Действовал по приказу — ну, отчасти. «Не быть сволочью» — хороший приказ, отдал сначала в горячке, а потом уже выяснилось, что парень заморочился и честно перелопатил половину инфранета, составляя подходящую программу. Но что-то все равно пришлось дополнять самостоятельно: люди к двадцать второму веку так и не определились точно, что у них считается «сволочизмом». Точно ли это не железо развлекается? Нет, сержант, с железом я десять лет прослужил. А это — дичь какая-то, конечно, но не железо. Дальше что делать? Да ничего — поживем, посмотрим, что тут строить-то заранее. Вот только гадов этих с двух фронтов отстреливать приходится — ну, не из бластера, ясен пень, хотя неплохо было бы. Одни на детали растащить парня хотят, вторые — душу выковырять… К черту их всех. …Дексисты удалились нехотя, но сами, стребовав с хозяина заверенный по всем правилам отказ от обследования. И мстительно заявили напоследок, что они с момента подписи за нестабильную единицу оборудования не отвечают. ОЗРК-шников пришлось выталкивать, невзирая на мольбы «поговорить с хозяином еще ну хоть немножко». «Ну, можно мы хоть позвоним?!» — взвыли девицы на два голоса в закрывшуюся за ними дверь участка. — Как там по вашим протоколам, я преступник? — спокойно спросил Ростаков сержанта. Киборг, в накинутом на плечи одеяле из закромов кладовки, сидел рядом с хозяином и внимательно разглядывал пол. — А хрен его знает, — честно ответил Звонов. — Тут такой дурдом теперь с этими киборгами… За отказные не сажают. Пока. — Свободны, значит? — Ростаков посмотрел на киборга, криво усмехнулся и хлопнул его по спине. — Повезло тебе, спасатель. И мальцу повезло. Врачи-то сказали, прогноз хороший. Молодец, что. Киборг коротко кивнул. Когда они ушли, стажер, пожевав губу, не выдержал и тоном просветленного неофита, еще одержимого сомнениями, прошелестел: — А что, они все такие? Я думал, они головы отрывают. И кровь там всякая… А этот — не быть сволочью… Звонов только плечами пожал. Про кровь он тоже читал. И видел в новостях. Но свод­ки по­чему-то раз­ду­вались не от сор­ванных ма­шин, а от че­лове­чес­ких ко­сяков. Мла­ден­цев вот под дож­дем ос­тавля­ли по­чему-то лю­ди. — Хрен их знает. Раз на раз, наверное. Как у людей… Тебе-то тоже... не каждый синонимы к бессердечности процитирует.