Воспоминания

В тот день с самого утра шел снег. Он оседал на коротких светлых волосах и сыпался Эриху за шиворот, когда тот шел утром на работу. Эриху нравилась его работа: лечить детей. Он не был милосердным как и любой врач. Иногда родители детей, проходивших курс лечения под наблюдение Эриха, пытались протестовать против применяемых им жестких методов. Эрих причинял боль телу, чтобы исцелить его от застарелых, вцепившихся в самое нутро болезней или, по крайней мере, отсрочить неизбежный конец. И все же в глубине души Эрих жалел этих детей. Судьба обошлась с ними несладко, одарив их опухолями вместо игрушек и ядом вместо крови. Вся их жизнь делилась на до и после. А посередине возвышался незыблемой стеной диагноз. Он имел много лиц и много имен, за которыми стояло одно и то же: клетки изменяли свои свойства, становясь ущербными, и начиная, в свою очередь, изменять окружающие их ткани. Этот процесс был сродни амнезии: ткани и органы забывали, что должны делать. Клетки легких забывали дышать, желудок отказывался принимать пищу, почки больше не могли очищать кровь от ядов. У всех детей, попадавших под наблюдение Эрика, был один путь: боль-угасание-смерть. Он выбрал профессию врача, потому что хотел помогать людям, а вовсе не потому что страшился кармы, хотел стать чище и добрее или избавиться от чувства вины. Эрих был бесконечно далек от всего этого. Он выбрал профессию врача, потому что хотел помогать людям не опосредованно, путем перечисления средств на банковские счета или своевременным звонком в органы опеки. Эрих хотел принимать непосредственное участие в процессе, а не просто стоять в стороне, наблюдая за тем, как вертится колесо жизни и смерти. Он был на стороне жизни. До самого конца. Это природное жизнелюбие и непосредственность и стали причиной его гибели. В тот день Эрих возвращался с работы поздно. Все потому что задержался после обхода, работая с документами, а еще надо было зайти в супермаркет за продуктами: завтра был его день рождения, должны были прийти друзья. Эрих стремился показать себя радушным хозяином и потому накупил продуктов на добрый десяток блюд. Пакет угрожающе трещал. В сумку Эрих продукты положить не мог: там были книги. И под мышкой тоже были книги, он любил читать. Под ногами размеренно похрустывал снег, кое-где он уже успел подмерзнуть, того и гляди, поведет в сторону - и рассыплешь все. Запоздало, уже свернув на боковую аллею, Эрик вспомнил, что забыл купить масло. Он хотел, было, вернуться, но потом, по здравому размышлению, решил, что масло можно купить и завтра, дома оставалась еще добрая половина бутылки. На боковой аллее вот уже который вечер барахлили фонари: то гасли по нескольку штук разом, то принимались мигать как бешеные. Джип появился внезапно, как будто вынырнул из-под земли. Он шел ровно, только снег летел из-под колес, да бил в глаза дальний свет. Он гнал Эриха. Профессионально. То отставая, то снова нагоняя. Потом неожиданно прибавил ходу, подрезав крылом. Удар смел Эриха прочь с заснеженной дороги. Кажется, падая, он ударился головой о дерево. Книги рассыпались: и он принялся собирать их. Ведь если их засыпет снегом, то страницы намокнут и слипнутся, что он потом скажет в библиотеке? - Здесь пешеходная дорожка, кретин! - заорал Эрих вслед джипу.На смену всплеску злости пришла боль: ногу саднило, как будто с нее медленно снимали кожу. Похоже было, что какой-то чертов торчок ширнулся и теперь раскатывает на дорогой тачке. Решимость Эрика восстановить справедливость несколько поугасла, когда джип остановился, и из машины выбрался водитель. Высокий, насколько можно было судить. Он сильно сутулился. Лицо его почти целиком было скрыто длинными черными волосами: было видно только узкий подбородок и ухмылку. Эта ухмылка не сулила ничего хорошего и, казалось, становилась все шире по мере того, как незнакомец приближался. Эрих с трудом поднялся, стараясь не обращать внимания на боль. - Что вам надо? Но незнакомец не отвечал. В отблеске моргнувшего фонаря Эрих заметил, как в его руке что-то блеснуло. Инстинкты решили за него. Развернувшись, Эрик бросился бежать. Спотыкаясь, с трудом переставляя ноги, боль в ноге усилилась, он с трудом мог наступать на нее. До главной аллеи - широкой, хорошо освещенной - оставалось несколько десятков метров, когда он упал и больше уже не смог подняться на ноги. Он пополз на свет: на главной аллее в этот час должны были быть люди - случайные прохожие, охрана... кто угодно. Они должны были ему помочь. Под коленями хрустел свежий снег. В воздухе тоже кружился снег, крохотные, почти незаметные снежинки искрились в свете фонарей. Первый снег в этом году. Перед глазами все плыло, но Эрих различал впереди светлое пятно. Еще чуть-чуть... Его шею сжала стальная рука, к лицу прижали мокрую тряпку. Сладкий, тошнотворный запах. Эрих попытался вырваться, но эта попытка была заведомо обречена на неудачу. Его движения стали вялыми, и он безвольно обвис на руках незнакомца. *** Впоследствии, Эрих никак не мог восстановить в памяти, что происходило с ним с момента потери сознания и вплоть до того момента, когда он очнулся в машине незнакомца, пристегнутый наручниками к кольцам, вмонтированным в заднюю стойку джипа. Нога, которую зацепила машина, затекла и теперь отдавалась мучительной острой болью на всякую попытку пошевелить ею. В машине было холодно, и вскоре его начала бить крупная Наконец, Эрих осмелился открыть глаза, чтобы рассмотреть получше похитившего его человека. - Кто вы? Что вам нужно? - заикаясь, выдавил он, безуспешно пытаясь рассмотреть водителя. Черные, похоже, давно не мытые волосы, рукав темного пальто - вот и все, что ему удалось увидеть. Кожа на руках бледная, с синеватыми венами. Похож на опустившегося наркомана, но машина дорогая, Эрих такие только в рекламе видел. Темноволосый довольно осклабился. Он сидел к Эриху вполоборота, ведя машину одной рукой. - Решил, что ты мне подходишь, сучка. - произнес он совсем тихо, характерно пришептывая. - Не рыпайся, скоро приедем. А потом он отвернулся и прибавил газу. Они вырвались за пределы города и устремились в сторону леса. Вальдштадт ведь был окружен лесом со всех сторон. Удобное место для таких вот забав. - Меня будут искать.Завтра. Завтра он должен появиться на работе, чтоб принять долгожданное повышение. Если он не придет, удивятся, будут звонить домой, где его не будет, на мобильный, который остался в сумке, друзьям, которые не знают, где он, наконец, обратятся в полицию, найдут сумку в парке, поймут, что что-то случилось, начнут опрашивать свидетелей, которых не было... Но это все будет завтра. Эриху стало страшно. - Отпустите меня. Я не стану обращаться в полицию. - Завтра мы будем далеко отсюда, - оборвал его незнакомец. Ты и я. Или ты хочешь, чтобы я тебя трахнул на скорую руку и прикопал в ближайшем лесу? А, сучка? По выражению его лица, по безумно трясущимся рукам Эрих понял: этот - может. Чертов торчок на дорогой тачке. Кажется, это о нем писали газеты. Это было не здесь - севернее. Пять трупов молодых светловолосых мужчин. Все в возрасте от 25 до 30. Все в коротких до середины бедра френчах. Просто Эрих оказался не в том месте. И не в то время. Только и всего. Ничего личного, как говорится. Просто подходящая одежда. Нет. Не может быть. С кем угодно, кроме него. Извернувшись, Эрих ударил ногой по стеклу окна, надеясь выбить, заорать, привлечь внимание - ведь должны же на дорогах стоять посты. Но толстое стекло даже не дрогнуло, зато отозвалось волной боли тело. - Пуленепробиваемые. Спецзаказ. - незнакомец легонько щелкнул пальцем по стеклу.- И звуконепроницаемые, разумеется. Тебя никто не услышит, сучка. - Отпустите меня, - справившись с болью, прохрипел Эрих. - Не убивайте. Я все сделаю, что нужно, только не убивайте. - А что ты можешь мне предложить? - усмехнулся незнакомец, резко затормозив. Машину повело в сторону, но он мастерски вывернул руль на себя. За окном валил снег, заметая следы. Обрывая пути к спасению. - Что из того, что я еще не видел? Или не делал, сучка?- Он сдавленно хихикнул и погладил Эрика по бедру, которое задело крыло машины. - Перелом. Чуешь запах крови, сучка? Меня заводит этот запах. А тебя? Вскоре джип свернул с автобана на проселочную дорогу. Машину начало потряхивать на кочках, потом и вовсе съехал с дороги, углубившись в лес. В салоне стало еще холоднее. И снег за окном валил плотными хлопьями. Потом машина резко затормозила, так, что Эрих дернулся вперед. Суставы отдались тупой болью. - Эй, ты еще живой там? - бросил через плечо черноволосый. Он с неприкрытым интересом наблюдал за тем, как Эрих на заднем сиденье извивается, пытаясь найти позу поудобнее. Этот был сложен лучше остальных. Гибкий, сильный, такой продержится долго. Прежде чем успеет наскучить. Надо бы подбодрить его что ли. Вон как испуганно таращится, того глядишь от страха обделается в штаны, отмывай потом сиденье и пол. Внезапно Эрих почувствовал, как его подбородок сжали загрубевшие сильные пальцы. Мужчина склонился к нему, обхватил второй рукой за шею вынуждая податься вперед, до предела вывернутых рук. Эрих тряхнул головой, пытаясь отстраниться. От незнакомца отвратительно пахло, а бледное лицо с нездоровой кожей и лихорадочно блестящими глазами было слишком близко. - Что тебе нужно? Вместо ответа незнакомец чуть приподнялся, перебираясь назад. Руки скользнули вниз, распуская пояс френча. - Ты знаешь. Коленом он раздвинул колени Эриха, вынуждая того податься назад. - Открой рот. - палец с неровным, обгрызенным ногтем коснулся нижней губы, чуть надавил. Мужчина водил пальцем вправо-влево, с наслаждением наблюдая, как Эрих дергается, судорожно пытаясь избежать прикосновения. - Давай, возьми его в рот. Палец с силой ткнулся в сжатые зубы, недвусмысленно, безапелляционно. Он давил, проталкивался, делал очевидным то, во что так долго отказывался верить Эрих. То, что было Эрихом. Незнакомцу было все равно: как его звали, откуда он, куда он шел. Все, что интересовало этого грязного, дурно пахнущего ублюдка: ноги, рот, анус. Как во сне, Эрих открыл рот, позволив пальцу проникнуть внутрь, коснуться языка, неба; а затем с силой сжал зубы - и сжимал до тех пор, пока во рту не появился привкус крови. Рука, сжимавшая его шею, со страшной силой толкнула его на дверь машины. Прочное стекло выдержало удар, а Эрих едва не потерял сознание. Впрочем, лучше бы он его потерял. Мужчина ударил его. Зло, наотмашь, так, что в костяшках пальцев что-то хрустнуло. Голова безвольно мотнулась назад, натолкнувшись на стекло. Второй удар мужчина остановил, он склонился над своей жертвой, грубо расталкивая коленом обтянутые джинсами бедра. - Больно? И тут Эрих испугался по-настоящему. Бред сумасшедшего, жуткая история со страниц газет, всегда происходящая с кем-то другим, теперь произошла с ним. Кошмар, который заканчивается, когда просыпаешься, превратился в реальность. В реальный вкус крови на губах, в реальную тяжесть чужого тела, в реальную боль в скованных руках. - Пожалуйста, - губы юноши жалко дрожали, он с трудом выталкивал из них слова. - Не убивайте меня... я все сделаю... что скажете... пожалуйста... - У тебя кто-нибудь был? До меня? - полувопросительно-полуутвердительно произнес незнакомец. Он склонился ближе, его волосы теперь касались лица Эриха, наполняя каждое мгновение нестерпимым запахом сала и грязи, как если бы их обладатель давно не мылся. От ответа Эриха зависело многое. Долго ли он проживет. Какой окажется эта жизнь. Как он умрет. В самом начале, Дитрих сажал к себе в машину хастлеров. Но вскоре их безотказность, готовность на все и терпеливость наскучили ему. Им было все равно. Они не боялись. До самого последнего момента. Пока он ни доставал нож. Тогда они начинали кричать. Потом Дитрих переключился на то, что почище. Он ловил припозднившихся прохожих в парках, в лесу, однажды подобрал голосующего паренька на шоссе, но и эти забавы не доставляли ему удовольствия. Эрих не был таким уж невинным, как это представлялось его друзьям и родителям. Он довольно рано открыл в себе бисексуальность, но - хвала привычке к самообразованию - найдя в библиотеке и интернете несколько статей на данную тематику, он пережил этот кризис сравнительно спокойно, без истерик и попыток самоубийства. Позже он ради интереса посетил клуб для гомосексуалистов и даже завязал нечто похожее на роман, но из-за загруженности учебой все закончилось лишь неловким сексом на заднем сиденье автомобиля и обещанием позвонить как-нибудь потом. Но ведь похитителю было совершенно необязательно все это знать. - Нет... - Эрих вжался в сиденье. От удушливого запаха его начало мутить. Это был неверный ответ. Намекни он, что Дитрих у него не первый, тот вероятнее всего исполосовал бы ему лицо ножом и выбросил на дорогу где-нибудь в безлюдном месте. Но Эрих промолчал. Тем самым решив свою участь. - Так, значит, я у тебя первый... Дитрих хотел найти кого-то, кто бы стал принадлежать только ему. До самых потрохов. Без остатка. На месте Эриха мог оказаться другой, но по иронии судьбы именно он свернул на заснеженные дорожки парка в тот вечер, когда Дитрих снова вышел на охоту. - Вот так, иди ко мне... - его губ осторожно коснулись чужие, смакуя каждое мгновения, пробуя на вкус. Потом губы скользнули дальше, вниз по щеке к основанию шеи, чуть прихватывая кожу, нежно, почти невесомо касаясь его судорожно сжимающегося горла. Эрика трясло, он все сильнее вжимался в спинку сиденья, словно желая провалиться. - Нет, не надо, не надо... меня будут искать, родители, друзья... они волнуются... не трогайте... Вопреки штампам эротических рассказов, он не испытывал возбуждения - только отвращение и страх. Мысль о том, что сейчас эти руки будут касаться его кожи, была невыносима. И все же он хотел жить и изо всех сил сдерживался, боясь разозлить насильника. Дитрих брезгливо отстранился и потрепал парня по щеке. - Как тебя зовут? - спросил он. В стекле заднего вида отражалось испуганное лицо с синяком на скуле. Юноша отчаянно барахтался, пытаясь устроиться поудобнее, так чтобы боль в вывернутых руках немного поутихла. - Э...рих... Снимите наручники. Обещаю, я не буду убегать. Незнакомец не ответил. Он опустил руку, нажав на одну из кнопок на приборной панели. Темный непрозрачный экран медленно пополз вверх, отделяя заднее сидение от остального салона. - Так вот, Эрих - негромко произнес мужчина. - Нам с тобой сейчас предстоит заняться одним очень интересным делом. Думаю, ты догадываешься - каким именно. Эрих не ответил. Он отвернулся, прижавшись лбом к холодному стеклу, и закрыл глаза. Саднили руки, кружилась голова, то и дело к горлу подкатывала тошнота. Должно быть, это сотрясение мозга, думал он. И мысли текли как-то вяло, словно через силу. Сквозь затемненные окна неясно виднелись стволы деревьев. Вальдштадт - это цепь гор, поросших густым непролазным лесом. Идеальное место для незатейливых любовных игрищ Дитриха. Он специально выбрал эти горы: на прочесывание местности у полицейских уйдет не один день, а тем временем голодные поджарые волки сделают свое дело,и тогда до Эриха больше никому не будет дела. Как и до предыдущих его жертв. Эрих смотрел в окно, вяло размышляя, сколько еще до него вот так же сидели здесь, беспомощно вглядываясь в тонированную поверхность, или пытаясь пробить ее, вырваться на свободу или хотя бы позвать на помощь? Впрочем, даже если разбить окно, что толку? Здесь безлюдно, кричи не кричи, никто не услышит. Он без особой надежды он снова подергал поручень, нисколько не стесняясь присутствия Дитриха, убедился, что это бесполезно, и в отчаянии затих. Остальное он запомнил плохо. Измученный разум сжалился над ним, словно стерев из памяти все то, что произошло тем холодным снежным вечером. *** Много позже, лежа рядом с Ноиторой, Тесла пытался вспомнить, что случилось там и тогда, но неизменно наталкивался на холодную черную стену. Стена была полупрозрачной, и сквозь нее он хоть и с трудом, но мог рассмотреть темный салон автомобиля, беспомощно разведенные ноги с поджатыми пальцами, руку, судорожно сжимающую поручень. Стена надежно ограждала его от звуков. Все, что ему осталось, это холодный снег под коленями, холод стали на шее и резкая боль в руке, на которую наступил черноволосый, желая понять, жива ли еще его жертва. От прошлой жизни ему осталась только эта черная стена и страх, который подступал всякий раз, как Ноитора, забывшись, сжимал пальцами его шею слишком сильно или называл его "сучкой". Но Ноиторе нравилось, что Тесла сопротивляется, и он неизменно продолжал пугать его.