Разум и чувства

Но Шерлок не стал связываться с Дарой. Сразу после свадьбы Джона и Мэри к нему обратилась леди Элизабет Смоллвуд. Она попросила его выступить в роли переговорщика с шантажистом Чарльзом Огастесом Магнуссеном по поводу возврата украденных им писем её мужа. Шерлок узнал о том, что этот человек владеет компроматом на всех сколь-либо влиятельных людей западного мира. Но любопытнее всего было то, что его секретарём был Джанин — подружка невесты со свадьбы Мэри и Джона. Шерлок предположил, что Мэри и Магнуссен связаны, и что покушение на Ватсона тоже связано с Магнуссеном. Понимая, насколько опасен и могущественен это человек, он решил ни в коем случае не втягивать в это дело Дару. Он начал расследование. Однако, в тот самый день, когда Джон нашёл Шерлока в наркопритоне и доставил домой, Дара сама совершенно неожиданно появилась в Лондоне в их квартире в доме 221В на Бейкер Стрит. Дверь ей открыла миловидная пожилая женщина и вежливо пригласила подняться к Холмсу. Дара не спеша поднялась по лестнице, осмотрелась и зашла в гостиную. Там сидели Джон и Шерлок. Они были явно удивлены её появлению. Однако, разница была в том, что Джон сразу очень обрадовался, а Шерлок напротив — выглядел крайне обескураженным. — О, Дара! Вот так сюрприз! — воскликнул Джон. — Ты даже не представляешь, насколько ты кстати! Он действительно был очень рад Даре. Ведь после знакомства Шерлока с Дарой произошло нечто довольно любопытное. Видимо, Дара и впрямь настолько загрузила ум Шерлока какими-то своими загадками, что Шерлок и думать забыл о наркотиках. С тех пор вот только сейчас он почему-то вновь к ним вернулся. Джон увидел в Даре настоящее спасение в данный момент, он ликовал. Вот кто действительно сможет вернуть Шерлоку разум! — В самом деле? — от взгляда Дары не укрылась растерянность Шерлока. — Джон, Шерлок, — поприветствовала она обоих. — Ты-ы, почему ты приехала? — неловко протянул Шерлок. — Ты не предупреждала, что приедешь… — Шерлок, я приехала в Лондон на несколько дней. Я бы хотела остановиться здесь и снять у миссис Хадсон комнату Джона, если ты не против, — обратилась Дара к Шерлоку. Это заявление, по всей видимости, поставило Шерлока в ещё больший тупик. Он что-то мычал себе под нос и никак не мог собраться с ответом. — Если ты переживаешь по поводу девушки в твоей спальне, то это совершенно не проблема, — ответила за него Дара. — Но если я помешаю тебе здесь, ты просто скажи, я тогда сниму номер в отеле. Джон обомлел и беззвучно уставился на Шерлока. Шерлок тоже обомлел, но кое-как промямлил в ответ: — Да, да... пожалуй... так будет лучше... Сними номер. — Хорошо, — совершенно невозмутимо ответила Дара. — Я скину тебе адрес смс-кой. Заедь ко мне, как освободишься, мне нужно знать, какой у тебя план. Я буду ждать тебя, Шерлок, — с упором произнесла она. Затем Дара попрощалась и исчезла также внезапно, как и появилась. — Что? Что это было, Холмс? Какого чёрта ты её выпроводил? И какая ещё девушка? — недоумевал Ватсон. — Мне нужно принять душ, — Холмс резко поднялся и пошёл в ванну. Из его спальни вышла Джанин. Дальнейшие события вы знаете. Приезд Дары совершенно выбил Шерлока из колеи. Зачем она здесь, зачем приехала? Почему сейчас? Едва выпроводив Джанин и Ватсона, он стремглав полетел в её отель. Войдя в её номер, он совершенно растерялся. Ему почему-то было ужасно не по себе от того, что она знала о Джанин. Какого чёрта? Даже Майкрофт не раскусил, а она... Он готов был буквально сквозь землю провалиться от этого. Сразу после приветствия он начал: — Дара, я хочу, чтоб ты знала... — Это сейчас совершенно неважно, Шерлок, — прервала его Дара. — Что? Ведь я ещё ничего не сказал! — Ты подумал, этого достаточно, — быстро и спокойно отвечала Дара. Она выглядела очень серьёзной и сосредоточенной. — Расскажи мне лучше о деле, которым ты сейчас занимаешься. — Дара, тебе правда лучше не лезть в это, — также серьёзно ответил Холмс. — Я уже влезла, Шерлок, — напомнила ему Дара. Шерлок посмотрел на неё и понял, что она не отступится. Он рассказал ей всё, что знал о Магнуссене. Дара слушала внимательно и что-то обдумывала. — Каков твой план, Шерлок? — спросила она. — Сегодня вечером я собираюсь посетить офис Магнуссена. Джанин впустит меня, а Магнуссен будет отсутствовать некоторое время. — Зачем ты хочешь пойти туда? — спросила Дара. — Что-нибудь я там да найду полезного. Честными методами Магнуссен на переговоры не идёт, значит, будем действовать подобно ему, — ответил Шерлок, задумчиво складывая ладони у лица. — Насколько я понимаю, тебя в первую очередь интересует всё, что касается Мэри? — поинтересовалась Дара. — Да. Я мог бы прижать её и так, но не думаю, что она скажет мне всю правду. — Это всё очень рискованно, Шерлок, — покачала головой Дара. — Рискованно и ненадёжно. К тому же незаконно. Ты ходишь по острию ножа. — Есть план лучше? — спросил он. — Нет. И поэтому я не буду тебя отговаривать от твоего, — сказала Дара. — Но для начала скажи мне, кто такой Магнуссен? Какой он? Чего он хочет? Ты смотрел на систему целиком? Где он в ней находится? Шерлок понял, чего от него хотела Дара. — Да, — ответил он. — Я видел её. Шерлок закрыл глаза и начал рассказывать. — Система представляет собой пирамиду. Тонкая у верхушки и широкая у основания. Магнуссен... он находится довольно близко к вершине пирамиды. Но не на самом верху, как я думал вначале. Нет. — На минуту он открыл глаза и пояснил Даре: — Понимаешь, вначале я думал, что он заправляет всем. Слишком много компромата у него в руках. Он может любого заставить плясать под свою дудку. Полагаю, что даже мой брат у него под колпаком! Как он взвился, когда узнал, что я пошёл против Магнуссена! — Под колпаком, или же они сотрудничают, — уточнила Дара. Она сидела в кресле напротив него и внимательно наблюдала за ним. — Скорее всего, и то, и другое, — резюмировал Холмс и продолжил: — Но нет, я ошибался, над Магнуссеном ещё кто-то есть. — Какой он, Магнуссен? Чего он хочет? — спросила Дара. Шерлок закрыл глаза. — Он псих. Он наслаждается тем, что может делать с людьми. Он полный извращенец. Его просто прёт от того, как он может манипулировать ими, он наслаждается их страхом. Он как пиявка, как вампир. Для него это кайф его жизни, его подпитка. Но он несвободен. Над ним есть некий «папочка», которого он сам боится, как затравленный щенок. И он очень старается быть хорошим мальчиком. Он боится ослушаться его, боится в чём-то облажаться. Он и кожи вон лезет, чтобы ему угодить. — Так, хорошо. Ты ходил выше? Что ты видишь над ним, что в вершине пирамиды? — Там ещё много людей. Мужчины, женщины... Я не вижу их лиц, а те, что вижу — не знаю. Их довольно много... — рассказывал Шерлок. Его зрачки быстро двигались под закрытыми веками. — Лица не так важны. Лица могут быть любыми. Шерлок, кто они? Чего они хотят? — продолжала спрашивать Дара. Немного помолчав, Шерлок продолжал: — Я поднимаюсь на остриё пирамиды. Там всего несколько человек. От них связь уходит выше... — Чего они хотят? — Управлять всем, — говорил Шерлок. — Держать всё в своём подчинении. Всё, что происходит в мире — это их план и их дела. Все войны, кровопролития. Они сталкивают лбами народы, они решают, что нужно развивать, а что нужно уничтожить. Они будто колпаком накрыли Землю своей пирамидой. Такой коричневой, тёмной пирамидой. Я вижу Землю сверху, из космоса, разъедаемую этой гнусной пирамидой. Цель её — исключительно разрушение. Глупое и грубое разрушение. Шерлок на минуту открыл глаза и пояснил: — Дара, я раньше думал, что система хаотична. Что она держится на компромиссах, что она не имеет какой-то общей цели и структуры. Но она имеет. У неё есть цель, и всякое её действие подчинено одной главной цели. Что бы ни происходило в системе, у неё есть чёткое и единственное направление движения. И она отвратительна, эта цель. Глупа и разрушительна. Дара кивнула и продолжила спрашивать: — Зачем они разрушают? Шерлок вновь углубился в себя: — Сейчас они уже и сами не помнят. Я вижу то, что тех, кто был у самой вершины пирамиды в самом начале... их сейчас будто уже нет. Пирамида осталась без своей верхушки. Изначально, когда верхушка была, пирамида была намного более совершенна. Она была более изощрена, более продумана. Гораздо более умно функционировала. Они хотели поспорить с НИМ, хотели доказать ЕМУ... что они сильнее его, что он не властен над ними. Что они могу перекроить всё на своё усмотрение, сделать мир ничуть не хуже ЕГО. — Кто это — ОН? — спросила Дара. Лицо Шерлока посветлело. Он говорил медленно, будто восхищаясь теми картинами, что сейчас проносились перед его глазами: — Тот, кто создал всё. ОН везде. ОН создал совершенный мир. Наш мир. ЕГО совершенство в том, что этот мир управляет собой сам. Он свободен и разумен. Он создан для жизни, прекрасной и вечной жизни. Каждая составляющая этого мира свободна и разумна. Она может сама собой управлять и строить свою жизнь. Весь этот мир живёт на благо всем, и все в нём свободны, счастливы и самодостаточны. В этом его совершенство. ОН подумал обо всех. Продумал всё, до малейшей детали. Но они, они захотели доказать ему, что он где-то ошибся, просчитался. И стали разрушать его творение, стали строить своё. Но не смогли. Они не двинулись дальше этой пирамиды. И эта пирамида сейчас пожирает сама себя. Поэтому они отказались. Они оставили её и свою борьбу. Но пирамида осталась. Она как гигантский механизм — работает по инерции. Запущена и продолжает работать. Она деградирует, пожирает себя саму. Шерлок замолчал. Дара подождала немного и спросила далее: — Почему пирамида продолжает функционировать? — Потому что каждый из нас, каждый находящийся в ней человек — это проекция пирамиды. Каждый из нас является пирамидой в миниатюре, каждый из нас является разрушителем. Каждый из нас является тем, кто хочет управлять, подчинять. Мы разрушаем ежеминутно, не задумываясь об этом, не замечая того, что делаем. Мы бездумно поглощаем ресурсы, мы выкидываем за борт свой мусор. Мы стремимся вылезти повыше наверх. Разница лишь в том, что один подчиняет себе миллиарды, а другой — лишь несколько сотрудников своего отдела. Или свою жену, своего супруга, детей, собаку. Каждый из нас живёт по законам пирамиды и питает её. — А можно ли жить без пирамиды? Пирамида — гадка и разрушительна. Но каков другой вариант? — спросила Дара. Мысль Шерлока удалилась от пирамиды, он помолчал и продолжил: — Нужно выйти в чистое поле. Там, где нет ничего. Нужно убрать свою гордыню. Перестать бежать за иллюзиями. Сосредоточиться на чём-то настоящем. На чистоте. Создавать это чистое. Никого не угнетая и не заставляя. Это просто. Всё сложится, нужно только лишь убрать законы пирамиды. Дара немного подождала и продолжила задавать вопросы: — Вернёмся к Магнуссену, — сказала она. — Какую роль выполняет в пирамиде он? Шерлок последовал мыслью за её вопросом и ответил: — Он рычаг. Рычаг, которым управляют. Он позволяет без заморочек быстро двигать какие-то дела в пирамиде. Шерлок замолчал. В его голове происходила обработка полученной им информации. Веки его были закрыты, но под ними глаза бегали с огромной скоростью, будто он просматривает какой-то неимоверно длинный текст. Дара тоже углубилась в себя и ни одним звуком и движением не нарушала тишины. Так они просидели несколько часов. В комнате становилось темно — начинало смеркаться. Наконец, Шерлок открыл глаза и поднялся с кресла. Он посмотрел на Дару спокойным и глубоким взглядом. — Я знаю, знаю теперь, что нужно делать с Магнуссеном, — сказал он спокойно и уверенно. Дара поднялась ему навстречу и прикоснулась ладонью к его груди: — Будь осторожен, Шерлок, — проговорила она. Шерлок накрыл своей ладонью её руку, тихонько пожал её и вышел из комнаты. Дара осталась сидеть в темноте. Через два часа Джон позвонил и сообщил, что Шерлок в больнице с огнестрельным ранением. Выстрел Мэри Итак, Шерлок и Джон при помощи Джанин проникли в офис Магнуссена. Однако, всё пошло не по плану Шерлока. Кто-то неожиданно заявился туда раньше них буквально на несколько минут и успел вырубить охранника и Джанин. Магнуссен тоже явно был ещё в офисе. «Что за чёрт здесь происходит?», — думал Шерлок. Джон остался оказывать помощь Джанин, а Шерлок рванул наверх по лестнице на звук доносившегося оттуда шума. В коридоре было чисто, но он увидел приоткрытую в кабинет дверь, и там кто-то был. Шерлок бесшумно подкрался и увидел в кабинете склонившуюся на колени фигуру Магнуссена. Тот держал руки за головой и был явно очень напуган. Он что-то говорил о чьём-то муже, упрашивал кого-то остановиться. Он был под дулом пистолета. Шлейф из аромата знакомых Шерлоку духов, тянущийся из офиса Магнуссена до его кабинета, дал Шерлоку понять, что раньше них за Магнуссеном пришла леди Смоллвуд. «Неужели она настолько отчаялась, что решилась пойти на такое…» — подумал Шерлок. Ему было жаль эту немолодую женщину. Возможно, Магнуссен и заслуживал подобной участи, но только не от её рук. К тому же, убийства нельзя было допустить, поскольку они с Джоном тоже были в офисе и проникли в него незаконно. Быть замешанными в таком деле — далеко не лучший вариант. Шерлок решительно шагнул в кабинет. Он быстро осмотрел его, чтобы сориентироваться. Он был уверен, что в кабинете, кроме Магнуссена и леди Смоллвуд, находились ещё её помощники, один или несколько, которые помогли ей вырубить охранника и Джанин. Но, к удивлению, в кабинете кроме них двоих он никого не обнаружил. Что ж, в любом случае вначале необходимо нужно было обезоружить леди Смоллвуд. — Раз уж вы собрались совершить убийство, вам бы следовало сменить парфюм, Леди Смоллвуд, — резко сказал Шерлок, надеясь быстро ввести её этим в замешательство и обезвредить. Однако его расчёт не оправдался. Женщина, державшая Магнуссена на мушке, даже не шелохнулась. — Простите, что?.. — удивлённо глядя на Шерлока проговорил трясущийся Магнуссен. — Это не леди Смоллвуд, мистер Холмс! В следующее мгновение женщина резко развернулась и наставила пистолет на Холмса. Это была Мэри. «Чёрт, я дурак! — подумал Шерлок. — Я считал, что Мэри связана с Магнуссеном, но она не связана. Она охотилась на него. Также, как и я. У Магнуссена есть компромат на Мэри, он шантажирует её. Они не сотрудничают, она всего лишь тоже подбиралась к нему. И теперь она пришла убить его». Мэри держалась уверенно и профессионально. Ни один мускул на её лице не дрогнул. — Джон пришёл с тобой? — быстро спросила она. Шерлок пытался сообразить, что делать дальше. Но сегодня игру явно вела Мэри. — Джон здесь? — настойчиво повторила она, держа его на мушке. — Он внизу, — ответил Шерлок. — И что вы теперь сделаете, убьёте нас обоих? — проговорил из-за её спины Магнуссен. Он очень хотел использовать такой шанс, как внезапное появление Шерлока, для своего спасения. Однако, несмотря на то, что Мэри сейчас стояла к нему спиной, он не делал никаких попыток напасть на неё и обезоружить, он продолжал покорно стоять на коленях и держать руки за головой. Значит, у него были основания серьёзно опасаться Мэри. И то, как Мэри действовала, была обмундирована и держала пистолет, говорило о том, что она совершенный профессионал в том деле, за которым пришла. Что же она такое? Что скрывается за личиной Мэри Ватсон? Холмс чувствовал, что сейчас пришёл момент с этим разобраться. Однако, кроме холодного профессионализма он заметил в её взгляде все те нотки, которые были присущи ей в той жизни, в которой он её знал. Она беспокоилась о Джоне, ей было больно наставлять пистолет на своего друга. И это необходимо было использовать. — Мэри, не знаю, что на тебя нашло, но позволь помочь! — проговорил Холмс и сделал движение ей навстречу. Однако, его расчет не оправдался. Это ничуть не растрогало и не смутило Мэри. Она всё также твёрдо держала его на мушке и холодно сказала в ответ: — О, Шерлок, не вздумай приближаться, не то я тебя убью. — Нет, миссис Ватсон, я так не думаю, — ответил Шерлок и сделал ещё один шаг по направлению к ней. В следующее мгновение Шерлок ощутил сильный толчок в область грудной клетки и обжигающий жар. — Мне очень жаль, Шерлок, клянусь тебе, — проговорила Мэри и резко развернулась к Магнуссену. — Мэри… — только и смог недоумённо проговорить Шерлок. Он просчитался. Но теперь нужно было думать не о Мэри и не о Магнуссене, а о себе. Мысль стрелой летела в его голове. То место, куда вошла пуля, говорило о том, что дела его весьма плохи, и он это весьма отчётливо ощущал. Дышать резко стало очень тяжело, дыхание перехватывало, он чувствовал, что стремительно слабеет, ноги подкашивались. Очень хотелось наклониться вперёд, чтобы облегчить себе возможность дышать. Но Шерлок успел быстро вычислить то, что в его ситуации оптимальным будет падение на спину. Это даст ему немного больше шансов на выживание. Он не ошибся. Упав на спину, он почувствовал, что потеря крови стала происходить медленнее. Нужно было всё контролировать, нельзя входить в состояние шока. Боль была такой сильной, что хотелось кричать, но сил на это, кажется, уже не было. Вместо крика он издавал хрип и ощущал, как его тело бьётся от боли. Но постепенно тело ослабло и не было сил уже шевелиться. Шерлок ощущал, как холодеют его руки и ноги, сердце билось слабо и неровно, дышать уже практически не хотелось. «Нет, нет, не сейчас! Ещё нельзя, я должен держаться!» — лихорадочно думал он. Он смутно слышал чьи-то голоса, кто-то прикасался к нему. Кажется, это был Джон. Ему нужно было что-то сказать Джону, что-то очень важное. Но сил не было. Не было сил пошевелиться, не было сил произнести ни звука, не было сил даже сделать вдох. Внезапно Шерлок почувствовал, что дышать стало легче. К нему поступал кислород. Это были врачи, приехала скорая. Стало немного легче, но сердце всё также едва билось. Вот больница, его перекладывают на стол. Врачи что-то делают. Им нужно достать пулю, остановить кровотечение. Это больно, нестерпимо больно. Но пусть боль, пусть будет боль, только пусть у них всё получится. Внезапно боль стала такой резкой, что полностью затмила собой сознание Шерлока. И он почувствовал, что всё остановилось. Сердце не билось. Он чувствовал, что его тело стало будто неживым. О видел себя, лежащим на операционном столе с разрезанной грудной клеткой. Врачи склонились над ним и проводили свои манипуляции, пытаясь завести его сердце. Но тщетно. Он почувствовал, что что-то зовёт его куда-то наверх. Он поднял взор кверху, оттуда струился тёплый мягкий свет. Его манило и тянуло туда, и он уже готов был к нему направиться, как вдруг что-то его остановило. «Нет, ещё рано. Ещё не всё, я ещё должен многое сделать. Мне не пора. Я иду назад. Мне вниз» — думал он. Внезапно он очутился в своих чертогах разума. На лестнице, которая вела его вниз, всё ниже и ниже. Так глубоко вниз, там так трудно дышать, вновь трудно дышать. Там внизу Мориарти, он что-то говорит ему. Он смеётся над ним, что-то поёт. «Какой он дурак. Зачем, зачем я пришёл сюда вниз в его тюрьму? Что я должен от него услышать? — мысли Шерлока путались, и вдруг: — Вот оно! Джон! Я не успел сказать Джону о Мэри! Джон в опасности, я должен ему сказать». Эта мысль силой вытолкнула его из клетки. Туда, назад, назад, вверх по лестнице. Всё выше и выше, пролёт за пролётом. Я могу дышать, я буду дышать! Внезапно Шерлок ощутил, как сработало его сердце. Оно дёрнулось вначале совсем робко, едва заметно, но тут же повторило ещё раз и ещё. Он был вновь в своём теле, и оно оживало. Ещё и ещё удар, удар за ударом, всё увереннее. Он услышал, как вокруг него засуетились врачи. Но они ему уже больше не нужны. Он будет жить, он это знал. * * * По счастливому стечению обстоятельств, больница, в которую отвезли Шерлока, оказалась той самой, где когда-то работала Дара. Дара без труда проникла в отделение реаниматологии. Навстречу ей шёл Билли Джойл, её бывший хороший приятель. — О, Дара! Дара Олсон, не верю своим глазам, это ты? — воскликнул он — Да, Билли. Сколько лет прошло! — радостно ответила ему Дара. — Дара, ну что это за дурацкая история с твоим переездом в деревню. Это правда? Я так и не мог поверить! — расспрашивал Билли, обнимая Дару. — Да, абсолютная правда, Билли, — улыбалась Дара. — И что? Неужели ты наконец решила вернуться? — с надеждой спросил он. — Нет, Билли, это исключено! — смеялась Дара. — Ну что ты, Дара, ты такое упускаешь! Посмотри, как расширилось отделение! Мы теперь здесь королями ходим, — Билли с важностью обводил руками обширные просторы новой реаниматологии. — При тебе это был просто сарай, а сейчас! Неужели не тянет обратно? — В этот дурдом? Нет уж, Билли, я лучше обратно к своим помидоркам и земляничным кустам, — смеялась Дара. — Ну нет, Дара, это не о тебе. Что за пенсионерские замашки? Я никогда этого не пойму! — отчаянно восклицал Билли. — Лучше приезжай ко мне в гости и отведай моё варенье! — предложила Дара. — Варенье? Дара! Ты варишь варенье? Дара Олсон варит варенье? Ты убила меня, Дара! Этот мир сошёл с ума! — сокрушался Билл. — Но какими судьбами к нам? За все эти годы ты ни разу к нам не заглядывала! — Вообще-то, повод не из радостных, Билл. Один из моих друзей у вас, — печально ответила Дара. — Оу, Дара, сожалею. Кто он? — Это Шерлок Холмс. Его сегодня привезли с огнестрельным. — Что? Шерлок Холмс? Он твой друг? Ты серьёзно, Дара? — Билли выпучил глаза. — Да. И ещё — мне не хотелось бы, чтобы об этом кто-то знал, Билли, — сказала Дара. — Ты же знаешь, чем он занимается. В него стреляли. Кто — неизвестно. Он сам постоянно находится в зоне риска, и все его сколь-нибудь близкие люди попадают туда же. Понимаешь, Билли? Я не хочу рисковать, но мне бы очень хотелось чем-то помочь ему. Я хочу подежурить у него, пока ему не станет лучше. Обеспечишь мне прикрытие? — Дара, ты — чума. Одна новость похлеще другой. Нет, чувствую, в твоей деревеньке ничуть не скучнее, чем в нашем дурдоме. Ок, без проблем. Надеюсь, меня не заметут вместе с тобой. Скажу, что ты обслуживающий инженер, пришла контролировать работу аппаратуры, — придумал Билли. — Ты чудо, Билли! — Дара прыгнула на него с объятиями. — Заходи хоть на чай, расскажи что-нибудь! — позвал напоследок Билл. — Непременно зайду! — отозвалась Дара. * * * Шерлок очнулся в палате. Порывистым движением он попытался подняться, но тут же будто острым ножом его пронзила боль и повалила обратно. Он застонал, в глазах помутнело. — Оу-оу-оу, мистер Холмс! — услышал он голос мгновенно подлетевшего к нему молодого врача. — Вам пока ещё рановато делать такие кульбиты! Врач что-то потрогал, пощупал у Холмса, приподнял ему веко и осмотрел глаз, что-то переключил на оборудовании. Холмс ощутил, что боль начинает уходить. Что происходит? В голове стало становиться как-то мутно. «Нет, нет, нет! не нужно морфия, уберите это, мне нужно думать! Мне нужно понять!» Но он не мог произнести ни звука, сил предательски не было. — Мэри… — только и смог сказать он. Шерлок чувствовал, как наркотик затягивает его сознание вязкой пеленой. Нужно убрать его, отключить. Он пытался дотянуться до переключателя, но сил не было даже для того, чтобы поднять руку. Он провалился в вязкий, одурманивающий наркотический сон. Внезапно он почувствовал, что туман ушёл и его сознание прояснилось. Он приоткрыл глаза. За окном было темно, наступила ночь. Но боли не было. Почему? Почему он не чувствует боли. Наркотика нет, его сознание чисто. Он поморгал и увидел, что кто-то склонился над ним. Что это — сон? Или это ангел? Он ощущал что-то очень тёплое и доброе, исходящее от фигуры, стоявшей рядом с ним. Он чувствовал, что чьи-то руки касаются его. Ну конечно, это же Дара! Это она так делает, она кладёт свои руки ему на грудь, и от них по телу начинает распространяться это живительное благодатное тепло и сила. Вот и сейчас. Да. Её руки лежат у него на груди, и под ними он не чувствует никакой боли! Он поднял глаза, но её лицо было будто в тумане. — Это ты или это сон? — собравшись с силами, проговорил он. — Это я, Шерлок, — нежным мелодичным голосом ответила Дара. — Не волнуйся, отдыхай. «Дара, как кстати, какая она молодец, что пришла!» — думал Шерлок. — «Мне нужно срочно рассказать ей о том, что произошло! Она сможет помочь». — Мэри, это была Мэри! — проговорил он. Каждое слово ещё давалось ему с трудом и он не мог много говорить. — Мэри была там и стреляла в тебя? — спросила Дара. — Да. Ватсон в опасности! — сообщил Холмс. Дара помолчала. Она на какое-то время отняла свои руки с его груди и в задумчивости походила по комнате. — Мэри была в офисе Магнуссена и хотела его убить, — заговорила она. — Но ты помешал ей. Тогда она выстрелила в тебя и ушла. А Магнуссена оставила в живых. Почему? Если бы она убила вас обоих, подозрение бы пало на Джона. Она знала, что Джон с тобой. Если бы она убила Магнуссена, а тебя оставила — Джон бы всё узнал. Нет, Джон не в опасности. Только не от Мэри. Она защищала его. Вы все трое теперь под колпаком у Магнуссена — это да. Его стоит опасаться. Но Джон под хорошей защитой. Такая жена любого порвёт за него. Так что за Джона волноваться точно не стоит. А вот за тебя я волнуюсь. Мэри не убила тебя, только ранила. Если б хотела убить — пустила бы тебе пулю между глаз, и дело с концом. Но она просто вырубила тебя. Есть надежда, что она и тебя хранит. Но есть вероятность, что она может передумать. В любой момент. Но ещё она теперь у тебя на крючке. Ты в любой момент можешь вывести её на чистую воду. Так что моё резюме — это то, что как зеницу ока сейчас следует охранять в первую очередь тебя. От Магнуссена и от Мэри, — заключила Дара. Шерлок внимательно выслушал то, что говорила Дара. Это было удивительно логично. Да, она права. Сейчас нужно сконцентрироваться не на Джоне, а на себе. И на том, как поступить с Магнуссеном и с Мэри. Какое же спасибо Даре, что она убрала морфий, что помогла так быстро включить ему снова мозги! Дара подошла к нему и вновь прикоснулась к его груди. Под её руками он чувствовал, как тело его наполняется силами. Ему становилось легче дышать. — Не думай сейчас ни о чём, — сказала она. — Сейчас тебе нужно отдохнуть и восстановиться. Завтра тебе будет легче, и ты сможешь хорошо всё обдумать. А сейчас постарайся заснуть. И Шерлок не сопротивлялся. Он быстро погрузился в глубокий и спокойный сон. Когда на утро от проснулся, Дары уже не было рядом. Он чувствовал, как возвращается боль. Сначала едва ощутимая, она становилась всё сильнее и сильнее и начинала охватывать всё его тело. Холмс невольно простонал. — О, мистер Холмс! — подошёл к нему доктор. — Вы сегодня выглядите намного лучше! — сказал он, осмотрев его. — Сейчас я добавлю вам морфия, и вам полегчает. О, да у вас и вообще подача отключена, не удивительно, что вы мучаетесь! Как только врач отвернулся, Холмс вновь отключил подачу и, стиснув зубы, стал терпеть. Ему нужна была ясная голова, нужно много всего было обдумать. Однако за этот день особенно подумать не удалось. Боль была слишком сильной и основательно его вымотала. Как только стало темнеть, в его палату вновь почти бесшумно вошла Дара. Она сочувственно посмотрела на него, потом провела осмотр и вновь начала лечить. Она вся ушла в себя, закрыла глаза и тихонько покачивалась на стуле. Вместе с её покачиваниями он ощущал, как боль утихала. — Как ты вошла сюда, как тебя пропускают? — спросил Шерлок, когда ему стало немного полегче. Дара открыла глаза и посмотрела на него. Ему показалось, что она была довольно бледна. Но может, это из-за сумеречного света, в палате было темно. — Я раньше работала в этой больнице, — ответила она. — Видишь, Шерлок, не только у тебя есть связи в нужных местах, — пошутила она. — Как ты это делаешь, как у тебя получается снимать боль? — спросил он. — А как ты сам это ощущаешь? — ответила она вопросом на вопрос. Шерлок погрузился в себя. — Я ощущаю это… — задумался он, — как любовь… Она такая мощная, тёплая, моё тело будто купается в ней… — Это правда, — ответила Дара. — Любовь лечит всё. — Что это означает? Что ты любишь меня? — спросил он, поднимая на неё глаза. Она смотрела на него своим весёлым и искрящимся взглядом. Даже здесь, в полумраке, он видел, как улыбчиво поблёскивают её влажные серо-голубые глаза. — А ты что же, этого сам не ощущаешь? — рассмеялась она. Шерлок отвёл от неё взгляд и задумался. Он не знал, что ответить. Что он ощущал? Да, он ни от кого из женщин не ощущал столько нежности и самоотдачи, как от Дары. Когда он имел дело с женщинами, они всё больше хотели чего-то от него. Ему казалось, что некоторые из них рады были бы разодрать его на части и съесть по кусочку в порыве страсти. Одна лишь Молли чем-то отличалась от остальных. Но и она, и она не сводила с него вожделенных взглядов. Она была очень добра и мила, и так бескорыстна, но он видел, как она мучается от того, что он не может ответить ей взаимностью, как она жаждет его. И ему было не по себе от этого, не по себе от этих её страданий. А Дара — она принципиально отличалась от них от всех. Она не проявляла к нему ни похоти, ни желания обладать им. Вот она спросила его о любви. Любовь? Да если представить себе любовь такой, какой она должна быть, Дара, наверное, и была самим олицетворением этой любви. Только любовь он и ощущал от неё. Такую нежную, тёплую, многогранную, всеобъемлющую. Но она была какая-то странная, эта любовь. Не похожая ни на что, что он видел в своей жизни. Всё, что он встречал вокруг себя, всё то, что касалось отношений между мужчиной и женщиной, было связано с другим. С ревностью, например, с желанием обладать предметом любви. Если нет ревности, значит — и нет любви. Или если нет желания обладать — то тоже, любовь ли это? Вот Молли, с ней всё понятно. Шерлок не сомневался в том, что она любит его. А Дара… В её глазах он никогда не видел ни страдания, ни ревности. Она никогда ничего от него не просила. Она давала, безгранично давала. Но в ответ — ничего. Ему было достаточно сказать спасибо, расшаркаться и уйти, и она только радостно обнимала его на прощанье и желала счастливой дороги. Ни упрёков, ни просьб остаться, ни жалоб на то, что он долго не звонил и не появлялся. Ему казалось, что, как только он уходил за порог её жизни, она тут же начисто забывала о нём. Так любовь ли это? Ведь она одинаково добра и заботлива со всеми. Вон тогда к Джону приехала лишь по одному его звонку. И за Генри в Дартмуре присматривала с не меньшей нежностью и заботой, чем за ним. И что потом? Джон рассказывал, что предлагал ей встречаться, но она любезно отказалась. А тот агент, про которого рассказал Майкрофт? Что между ними произошло, вернулся ли он с того задания? Кто она такая? Что у неё в голове и в сердце? Попробуй понять. Он вновь поднял на неё глаза. Её лицо было так близко от него. Он ощутил непреодолимое желание коснуться её. Он поднял руку и осторожно провёл по её волосам, потом ещё и ещё. В ответ она вдруг обхватила его ладонь своею и прижала её к щеке. Она закрыла глаза и на какое-то время будто вся ушла в это прикосновение, растворилась в нём. Затем отняла его руку от своего лица и поцеловала его в ладонь. Потом провела рукой по его лбу и волосам, склонилась над ним, нежно поцеловала в лоб и скользнула ладонью по его щеке, плечу и вновь расположила обе руки в районе его раны. Она продолжала своё лечение. Он смотрел на неё сквозь ночной полумрак, а её глаза лучили на него свой нежный, тёплый, искрящийся свет. «Если это не любовь, то что же это?, — думал Шерлок. — Нет уж, это точно она. Другого быть просто не может». С этой мыслью он заснул. Визит Магнуссена (по сюжету вырезанной сцены) После ночного дежурства у Шерлока, Дара отсыпалась днём в ординаторской. Билли устроил её там на кушетке за ширмами, и ей никто не мешал. Насколько это может быть возможно в ординаторской отделения реаниматологии. На следующий день Дара проснулась от того, что в отделении стало непривычно тихо. Она вышла из своего убежища и вдруг резко отпрянула от окна, выходящего из ординаторской в коридор. По коридору шёл Магнуссен. Он был точь-в-точь как акула, как и описывал его Шерлок. Магнуссен прямиком направился в палату Шерлока. — Какого чёрта, Билли? — прошептала Дара сидящему в ординаторской за столом Билли. — Какого чёрта здесь делает посторонний? — Мне почём знать, Дара, — пожал плечами Билли. — Распоряжение начальства. Приказали пустить и позволить делать всё, что ему здесь понадобится. И половину отделения выставили покурить. А остальной половине пригрозили, что вылетят вон отсюда, если кто ему помешает. Дара спустила жалюзи на окне. — Вот, это верное решение! — поддержал Билли. Незаметно схватив со стола нож для разрезания бумаги, она зажала его в кармане и встала наблюдать у окна, отогнув немного жалюзи. По счастью палата Холмса отлично просматривалась отсюда, и она могла видеть каждое движение Магнуссена. Что он делает? Гладит Шерлоку руки? Целует их? О, боже, он извращенец. Какого чёрта ему нужно? Магнуссен склонился над Шерлоком, ещё и ещё ниже, что за мерзость! Что он там шарит? Дара готова была выпрыгнуть из ординаторской в любой момент. К счастью, Магнуссен быстро всё прекратил, поднялся и вышел. Как только его шаги затихли в конце коридора, Дара бросилась в палату к Шерлоку. Тот, морщась, смотрел на неё: — У тебя есть влажные салфетки? — спросил он — Что он хотел, что ему было нужно? — выпалила Дара, с беспокойством осматривая Шерлока. — В общем и целом — видимо, просто сообщить о том, что он не собирается заявлять о Мэри в полицию. Но при этом дополнительно ещё зачем-то облизать и обнюхать меня. Дай, пожалуйста, наконец, салфетки! — закатывая глаза, повторил Шерлок. — Ты в порядке? Больше он ничего не сделал? — спросила Дара, протягивая ему салфетки. — Нет. Он просто извращенец, тьфу ты. Везёт мне на них, — отвечал Шерлок, интенсивно оттирая себя везде, где его касался Магнуссен. -У тебя что, нож в кармане? — спросил он, не поворачивая к ней головы. Дара спохватилась, проверив свой карман. — Собиралась его прирезать? — снова спросил Шерлок. — Мне нужно было оружие, чтобы остановить его, если бы он начал делать что-то не то, — ответила Дара. — Дара, ты меня в гроб загонишь, — сказал Шерлок, устало откидываясь на подушку после процедуры оттирания. — Вот уж нет, у меня прямо противоположные планы, — рассмеялась в ответ она. — Ладно, пошла охранять тебя дальше, — сказал она, убедившись, что с Шерлоком всё в порядке. В этот день Шерлоку было намного лучше, и он смог посвятить себя мыслям о Магнуссене и Мэри. У него появился план. Пора была начинать игру. Он думал о Даре и понимал, что сейчас ей нужно убраться от него как можно подальше. Он собирался схлестнуться с профессиональным агентом и шантажистом номер один в мире. В этих делах точно не место хрупкой девушке с канцелярским ножом в кармане. — Уезжай, Дара. Прошу тебя, уезжай. Пока никто не приметил тебя. Сейчас точно не то время, когда стоит светиться со мной, — сказал он ей во время их очередной встречи. Дара помолчала минуту и ответила. — Хорошо, Шерлок. Я уеду, как только буду уверена, что с тобой всё хорошо. Не беспокойся об этом. Она не отходила от него ещё две ночи, и потом исчезла. После того, как Дара уехала, Шерлок провёл разоблачение Мэри. А ещё спустя месяц он наведался к Магнуссену. У него созрел план. Он решил столкнуть их лбами — правительство Британии и «рычаг» пирамиды. Он выкрал ноутбук Майкрофта с массой секретных данных. Он решил принести его Магнуссену в дар и отдать ему на откуп все эти тайны. Зачем? О, отнюдь не только лишь затем, чтобы выкупить тайну Мэри. Его главная цель была — устроить переполох, неразбериху в работе системы. Он знал, что система загибалась, что она уже не могла нормально себя поддерживать. И любая из ряда вон выходящая ситуация наносила по ней ощутимый удар. Он надеялся, что Магнуссен не откажется от того, чтоб наделить себя ещё большей властью при помощи предлагаемой ему информации. Если Магнуссен выйдет из-под контроля, если этот психопат начнёт чудить — вот это цирк начнётся. Всем придётся сильно напрячься и многие головы полетят. Но даже если и откажется — и это не проигрыш. Тогда он убьёт Магнуссена. Уничтожит рычаг, и вновь паника от того, что не за что больше дёргать. Холмс шёл ва-банк. Но он не боялся. Он знал, что в любом случае останется в выигрыше. И он не прогадал. Его выходка очень напугала всех. До такой степени, что даже его последующее наказание за убийство было легко отменено. Они испугались. И он это знал. Система никогда была ему не указ, но раньше он дрался слепо, просто как капризный ребёнок. А теперь он точно видел, куда нужно бить и почему. Что бы с ним ни случилось, никакой его удар теперь не пройдёт бесследно для системы. Он ощущал невероятную силу и уверенность в себе. Он больше не чувствовал себя пешкой. Он теперь чётко видел, куда он идёт, что делает и зачем. * * * Дара уезжала из Лондона с печальным сердцем. Шерлок изменился, он многое понял. Он научился мыслить гораздо эффективнее и шире. Он вышел на новый уровень, но в его глазах был лишь новый азарт. Она знала, что теперь он будет вести игру по-крупному. И это увлекало его, захватывало его ум. Он больше не пешка, но он — всё тот же игрок. Игрок, ходящий по острию ножа, играющий со смертью каждую минуту. Долго ли он ещё будет этим заниматься? Насытится ли он игрой прежде, чем смерть на каком-то из поворотов переиграет его? Неужели эта история с Мэри ничему его не научит? Он всё также совершает ошибки и просчёты, он не застрахован ни от каких неожиданностей. Он не просчитывает свои ходы до основания, он увлечён лишь игрой и необоснованно рискует. Он не замечает существенных деталей, которые просто сами бросаются ему в глаза. Но он их не видит. Он не вычислил Мэри, и она подстрелила его. Как? Почему? Почему он не видел того, что было у него под носом? Его чувства всё также владеют им, он идёт у них на поводу, они затмевают его разум. Как достучаться до него и сможет ли она когда-нибудь это сделать? Такие мысли одолевали Дару, пока она ехала обратно в деревню. Яркое солнце весело заглядывало к ней в машину и щекотало своими лучиками. Оно отгоняло невесёлые мысли девушки. Дара выглянула из окна и весело подмигнула ему. — Да, привет, родное, я тебя вижу! Спасибо тебе, ты всегда так меня радуешь! — весело сказала она ему. — Я еду к тебе, возвращаюсь! Ты скучало без меня? Вот она я, скоро мы снова пойдём гулять по полям! Дара с радостью бежала в своё родное поле. Она здоровалась со своими бесчисленными саженцами, что весело поднимались из высокой травы, кружилась среди них и танцевала. Она взбегала на холм и мечтательно осматривала с него окрестности. «Туда, туда, дальше, в поля. Бескрайние поля! — думала Дара. — Здесь раскинутся сады, много садов, и разных рощ, и леса. Они поднимутся повсюду здесь в округе. Вернутся реки, местность оживёт». Она мечтала о том, как расцветёт её деревня, как выйдут люди в эти цветущие сады, как залюбуются ими, и как перестанут травить себя алкоголем деревенские мужички, а деревенские тётушки перестанут вечно болеть и жаловаться на жизнь. Не будет этих пустынных унылых пейзажей, заброшенности, тоски и бесперспективности. Будут шуметь листвою деревья, петь птицы, журчать чистые родники. И дети не будут брошены своими родителями. Ведь сейчас они никому не нужны. Дара работала в школе. Кто был сейчас в школах — знает, что там творится. На детей стало невозможно найти управу, ни родителям, ни учителям. Они становятся совершенно невыносимыми. Кто-то с самого детства, кто-то с подросткового возраста. Они никого ни во что не ставят, творят, что хотят, устраивают головную боль всем своим воспитателям. Кажется, что им уже ничего не интересно, кроме телевизора, компьютерных игр, шалостей, зачастую наркотиков. Да и как им может быть что-то интересно, если их родители живут также? Им даже не поговорить с ними. А Дара говорила, много говорила с детьми. И многие из них с радостью прибегали к ней в её поля. Ведь тётя Дара была такой ласковой. Она всегда могла понять и утешить, с интересом расспросить о том, кто как живёт и что у кого произошло. А ещё тётя Дара умела задавать интересные вопросы. Когда начинаешь думать над ними, то происходят чудеса. Можно улететь мыслью высоко на самые звёзды и увидеть Землю из космоса. Можно путешествовать по разным галактикам, а можно наоборот — проникнуть мыслью в маленький цветочек и увидеть его изнутри. Можно увидеть, как она растёт, как раскрывает навстречу солнцу свои лепестки, узнать, о чём он думает и чего хочет. Или можно отправиться в путешествие с муравьями и узнать о том, как они живут. Это было настолько интересно, это было в тысячу крат круче любого дурацкого мультика! И дети обожали вопросы тёти Дары. Они облепляли её со всех сторон и просили её спросить их что-нибудь ещё. И Дара придумывала, придумывала самые интересные вопросы. Почему небо голубое, а трава — зелёная? Почему светит солнце? Почему облака? О чём поёт берёзка? И дети задумывались, они разбегались по полям, играли там в высокой траве, устраивали свои клумбочки с цветами или небольшие грядочки с ягодами и овощами. А потом вдруг догадывались, находили ответ. «Солнце очень любит Землю, и нас всех любит, вот оно и светит, — говорил ей маленький мальчик. — Оно ласкает нас всех своими лучиками, и благодаря ему всё живёт. И ещё солнышко можно просить, чтобы оно не пекло слишком жарко, чтобы было нежнее, и оно с радостью старается так сделать. Я сегодня спел ему свою песенку, и от этого оно засияло ярче. Я теперь буду дружить с ним и мы будем разговаривать». И тётя Дара всегда была очень рада их ответам. Она никогда никого не ругала и не говорила, что кто-то ответил неправильно. Она лишь могла продолжить расспрашивать, что-то уточнять, просить других дополнить, и вместе у всех получалась прекрасная картинка такого цветущего и поющего мира. В нём солнце умело говорить, и цветы умели говорить, а ветерку можно было подпевать, и ручью тоже. И дети любили весь этот прекрасный мир, и он отвечал им любовью. Каждой своей букашкой, каждым дуновением ветерка, нежными прикосновениями шелковистых трав. А ещё тётя Дара умела играть очень весёлые плясовые мелодии и иногда, когда дети одолевали её своими вопросами, она вдруг брала в руки свой волшебный инструмент и начинала наигрывать что-то озорное, что все тотчас пускались в пляс и не могли остановиться. Дети прыгали и хохотали, а потом они все вместе шумной гурьбой бежали на реку и устраивали там водные бои. А на берегу начиналось состязание. Тётя Дара умела выделывать разные акробатические трюки, и они все вместе начинали соревноваться, у кого что лучше получится. Набегавшись и наигравшись, дети с сожалением возвращались вечером домой, чтобы наутро поскорее вновь отправиться в поля. Дара была счастлива. Лето пролетало незаметно. Она бродила по своим просторам и благодарила солнце и небо, и эти травы и цветы за то, что у неё есть такое счастье. Иногда она подходила к молодым берёзкам, обнимала их и радовалась тому, что дети умеют слышать то, как они поют, что умеют видеть, как соки поднимаются вверх от их корней до самых листочков, умеют полететь своей мыслью высоко-высоко в небо и услышать ту звёздочку, с которой говорит эта берёзка. И она радовалась, что детям было так хорошо, что они были счастливы. И она знала, что пусть даже они вырастут и забудут на какое-то время об этих полях и о том, как разговаривали с ветерком. Но сад будет подрастать, и будет ждать их. И однажды они вспомнят и вернутся, и вновь обретут здесь потерянное счастье. Это было прекрасно. Душа её ликовала. И лишь одно омрачало её — мысли об этом неуёмном сыщике. Что-то сейчас там с ним? От него не было никаких вестей. Он не звонил и не приезжал больше к ней с той поры, как она оставила его выздоравливающего в больнице. Она чувствовала, что там над ним в Лондоне сгустились тёмные тучи. Почему он молчит, почему не выходит на связь ни словом, ни полусловом? Зачем произошла в её жизни эта встреча с ним? Что всё это значит? Может ли она ему помочь или он обречён на погибель? Но если помочь, то как? Что ей нужно сделать? Она столько всего уже сделала, но, кажется, всё было без особого толку. «Что же делать, что мне делать, матушка земля?» — спрашивала Дара, опускаясь на колени и кладя руки на землю. «Делай то, что ты делаешь. Следуй за своей душой», — получала она ответ.