Разум и чувства

Майкроф и Шерлок вошли в лабораторию Рудольфа. Она представляла собой небольшую оранжерею, напичканную электроникой. Повсюду были установлены какие-то улавливающие панели, развешаны датчики, потрохами наружу были закреплены микросхемы, в которых явно постоянно что-то менялось и добавлялось. Рудодьф подъехал к центральному компьютеру и, извинившись перед кем-то, включил его. Майкрофт удивлённо посмотрел на него. — Они не любят, когда работает электроника, — пояснил Рудольф, кивая на растения. — Все эти электромагнитные волны, электричество в проводах и железки, им они очень неприятны. Каждый сеанс для них мучителен. Поэтому я всегда хотя бы словами и сочувствием стараюсь принести им облегчение. Это, кстати, помогает. Они знают, над чем мы работаем и с какой целью, и согласились терпеть. Но, если моя работа не даст плодов в ближайшее время, мне придётся всё прекратить и искать другой более гуманный способ. Майкрофт молча наблюдал, как сын налаживал аппаратуру. — Как всё это работает? — спросил он. — Это что-то вроде усовершенствованного полиграфа, можно так сказать, — пояснил Рудольф. — Только многократно усиленный и бесконтакный. Он ловит импульсы, исходящие от растений, на расстоянии. Я покажу тебе, как это работает, на человеке. Сейчас я настрою одну из панелей на твою частоту. Рудольф внимательно посмотрел на Майкрофта. Он сделал глубокий вдох, и на некоторое время замер. — Это будет довольно трудно, — наконец проговорил он. — Ты не осознаешь своих эмоций, стараешься "держать лицо", но контакт с собой при этом теряешь. Из-за этого твоя частота очень мутная, непроявленная. Ты сейчас будто не здесь. Ты хочешь чего-то, но сам не знаешь, чего. Ты впадаешь, то в страх, то в защиту, и граница эта очень некрепкая. Ты можешь начать испытывать какую-то одну эмоцию, чтобы я настроил на неё прибор? Например, если тебе страшно — то просто бойся, не пытайся глушить страх. — Бояться? Чего мне бояться? — не понял Майкрофт. Но, прислушавшись к себе, он и правда ощутил, что будто боится чего-то, но чего? Чего здесь бояться? Но он боялся. Общения с сыном, его странностей, непоняток, которые тот говорил, непонятности вообще всего, что происходило. — Не пытайся делать вид, это бессмысленно, — ответил Рудольф. — Если эмоция присутствует, её никуда не денешь. Её бесполезно скрывать. Но ты можешь осознать её и взять над ней управление. Сейчас ты услышал свой страх. Ну и просто говори о нём, как он есть. Майкрофт покраснел от стыда. Ему было стыдно, что взгляд сына пронизывает его будто рентген. Перед ним бесполезно скрываться. Он видит всю подноготную его, Майкрофта. Он будто голый перед ним. Что он там может увидеть? — Это всё обязательно делать? — спросил он. Рудольф как-то задумчиво посмотрел на него. — Ты не хочешь показывать свою суть, — сказал он. — Ладно. Дядя Шерлок, вы боитесь своей сути? — окликнул Рудольф дядю, который стоял чуть поодаль к ним спиной и внимательно изучал лабораторию. — Там порой скрываются демоны, Рудольф. Если вы не боитесь демонов, то я готов раскрыть вам свою суть, — отозвался Шерлок. — У вас есть контроль над ними? — серьезно спросил Рудольф. — Мне бы не хотелось, чтобы вы разнесли мне лабораторию. — О нет, не переживай, — улыбнулся Шерлок. — В крайнем случае я выведу их на воздух. — Что ж, полагаюсь на ваше слово, дядя Шерлок. В противном случае вам придётся возместить мне материальный ущерб. Всё это оборудование сделано на мои кровные деньги, а лишних в запасе у меня нет, — предупредил Рудольф. — У меня тоже. Обещаю, я буду предельно осторожен, Рудольф, — уверил его Шерлок. Майкрофт непонимающе слушал этот диалог. — Что ж, приступим, — сказал Рудольф. Шерлок встал рядом с ним. Рудольф с улыбкой окинул его взглядом и что-то быстро ввёл в компьютер. Улавливающая панель ожила и чуть шевельнулась. — Круто! — радостно воскликнул Шерлок. — Она милашка! На мониторе компьютера прошли оранжевые всполохи и выплыло слово "Восторг". Шерлок и правда был в восторге. Он ощущал, что чувствительная панель будто соединилась с ним и реагирует на малейшее движение его души. Это было приятно. Такое приятное чувство, когда тебя замечают, и не только замечают, но видят и чувствуют целиком и полностью. — Я синхронизировал вас с прибором, теперь он работает на ваших частотах и привязан к вам. Он будет выдавать на мониторе всё, что с вами происходит, — пояснил Рудольф. — Я уже обожаю его, — сообщил Шерлок. — Мне порой весьма не хватает такого приборчика в жизни. О, да, как бы он хотел быть более понимаемым другими людьми, как же часто ему не хватало в жизни этого обычного человеческого понимания. Как же ему хотелось, чтобы люди услышали, о чём кричала его душа. Эта мысль на мгновение резанула болью по его сердцу. На экране пробежала кривая красного цвета, которая резко скакнула вниз. "Острая печаль" — назвал компьютер этот пик. — Всё работает идеально! — радостно констатировал Рудольф. Шерлок подошёл к компьютеру, опёрся руками о стол и произнес: — Я люблю тебя, дорогая, спасибо за понимание. Экран светился ровным зеленоватым светом, кривая была спокойна. — Не стоит признаваться в любви машине, дядя Шерлок, — предупредил Рудольф. — Это всего лишь чурбан, который регистрирует ваше состояние. Она даже не чувствует вас. — Да, прости. Ничего не мог с собой поделать, это был порыв, — согласился Шерлок, поднимаясь. Далее машина зарегистрировала учащение сердцебиения. Через некоторое время монитор сообщил: "Волнение". Из глаз Шерлока брызнули слёзы. "Плач", — написал компьютер. "Разрядка", "спокойствие", — следовали слова. " Внутренняя тяжесть". — Я сейчас испытал тяжесть от того, что в этой комнате находится человек, который не принимает меня, — пояснил Шерлок. — Бедняжечка Шерлок имеет ввиду своего жесткосердного брата? — съёрничал Майкрофт. Шерлок промолчал. Кривая оставалась спокойной. — Что это значит? — спросил Майкрофт, поворачиваясь к Рудольфу. — Ему наплевать? — Нет, он любит вас, — ответил Рудольф. — Просто принимает таким, каков вы есть. Он не злится и не испытывает боли от ваших уколов. — Это правда, — ответил Шерлок. Майкрофт в волнении заходил взад-вперёд по лаборатории. Шерлок обернулся и следил за ним взглядом. "Желание к действию", — написал прибор, вновь переливаясь оранжевыми всполохами. — Мне сейчас хочется подойти обнять тебя, Майкрофт, — пояснил Шерлок. — Но я сдержу в себе это желание. "Блок", — написал компьютер, и свечение остановилось и стало тускнеть. Шерлок развернулся и сделал пару шагов в сторону. "Внутренняя боль, тоска", — отозвался монитор. — И что я должен делать? — спросил Майкрофт, непонимающе глядя на компьютер и Шерлока. — А что думаешь? — спросил Рудольф. Майкрофт растерянно переводил взгляд с Рудольфа на брата, вновь на монитор. Шерлок стоял, вновь развернувшись к Майкрофту, и в ожидании смотрел на него спокойным открытым взглядом. Монитор продолжал бескомпромиссно выдавать фразу: "Внутренняя боль. Тоска". Свечение его стало фиолетовым, и цвет постепенно темнел. Это почему-то вызвало у Майкрофта сильное беспокойство. Казалось, он смотрит на бомбу замедленного действия. Почему-то было ощущение, что в итоге произойдёт взрыв. — Хватит, останови это! — воскликнул он. — Прекрати это чувствовать! Шерлок повиновался. Он опустил глаза, потом вдруг начал бледнеть, развернулся и стал как-то неловко и медленно опускаться на стоящий за ним стул. Экран стал чёрным. Прибор зафиксировал резкое снижение частоты сердцебиения. "Нехватка кислорода, спазм сердечной мышцы", — невозмутимо выдал монитор. Шерлок, скрючившись, ничком лежал на стуле. Он прерывисто пытался хватать ртом воздух, на его лбу выступил холодный пот, он был смертельно бледен, дыхание становилось всё реже, тело бессильно сползало вниз. — Прекратите! — воскликнул Рудольф. — У вас сейчас начнётся асистолия! Дядя Шерлок, прекратите это! Рудольф в крайнем волнении подъехал к Шерлоку и стал хватать его руками. — Помогите положить его! — сказал он Майкрофту. — Ему нужно лечь и свежий воздух! — Что происходит, у него приступ? — недоумевал Майкрофт. — Скажите ему прекратить это, отмените свой приказ! — сказал Рудольф, пока Майкрофт укладывал Шерлока и расстёгивал ему воротник. — Пусть он чувствует, пусть вернётся! — Нужно вызвать скорую! — обеспокоенно воскликнул Майкрофт, глядя на теряющего сознание брата. — Нет! Просто скажите ему, что любите его. Скажите, что хотите, чтобы он вернулся. Сделайте это сейчас! Майкрофт замер, на глазах его выступили слёзы. Он тихо проговорил дрожащим голосом: — Пожалуйста, Шерлок, вернись. Чувствуй это. Я люблю тебя. Вернись, Шерлок, прошу тебя, вернись. Майкрофт наклонился и прижал голову к груди брата. Он чувствовал, как она прерывисто содрогается от его неровного дыхания. Внезапно Шерлок начал кашлять, всё сильнее и сильнее. — О, господи, вы так доконаете меня! — со стоном выдавил он. — Тише, тише! — обеспокоенно говорил Майкрофт, хватая его. — Тише, всё хорошо, я здесь. Я здесь, Шерлок, — он подхватил брата в объятья. Шерлок неловко пытался ответить ему, но был ещё слишком слаб. — Спокойно, не суетись, брат, дай мне отдышаться, — проговорил он. Он сел, опёршись рукой на пол, а другой продолжал держаться за грудину. — Это было чертовски больно, — констатировал он, постепенно выравнивая своё дыхание. — Никому не рекомендую повторять. Дальше он встал на четвереньки и, шатаясь, стал подниматься. Майкрофт подхватил его и повёл к стоящему у стенки диванчику. — Ты ужасно выглядишь, Шерлок! Ты уверен, что не следует позвать врача? — Нет. Жена меня подлечит, когда вернусь, — ответил Шерлок. — Она знает чудесные травки от сердца. — Не нужно так долго ждать, дядя Шерлок, насобираем вам чего-нибудь на моём опытном участке, — ответил Рудольф. — А пока пожуйте вот это, — протянул он ему какую-то пилюлю. — То, что надо! — удовлетворённо сказал Шерлок, начав её разжёвывать. — Живица с мятой. Теперь всё будет хорошо. Спустя некоторое время, дав Шерлоку хорошенько прийти в себя, Рудольф сказал: — Человеку нельзя без чувств, понимаешь, Майкрофт? Без чувств человек перестает быть человеком или умирает. Запретить чувствовать нельзя. Дядя Шерлок, я могу попросить тебя больше не ставить над собой таких экспериментов? Это было опасно. Лучше разнеси мне лабораторию, чем помирать, договорились? — Замётано, Рудольф. Хотя зря ты это мне разрешил, погромить что-нибудь я периодически обожаю, — ответил Шерлок ещё довольно слабым голосом. Майкрофт в беспокойстве ходил по лаборатории. Он не очень хорошо понимал, что сейчас происходит, но эти двое, похоже понимали. Его брат только что каким-то образом довёл себя практически до остановки сердца, а потом сам вернулся к жизни. Усилием воли? Зачем всё это было нужно? — Любое наше чувство — это часть нас, — пояснил Рудольф. — Запрещая себе чувствовать, мы отказываемся от части себя. По сути дела — убиваем себя. Люди ежедневно отказываются от множества чувств. Они запрещают себе что-то желать, где-то быть. Запрещают себе делать то, что мило их сердцу. Или наоборот — улыбаются, когда им плохо. Вот как ты сейчас, Майкрофт. Тебе было страшно, но ты надел "маску" и соврал мне и себе. И ты так живёшь всегда. Носишь в себе одно, а на показ выставляешь совсем иное. От всего этого человек превращается будто в биоробота. Его тело ходит, но сам внутри он не живёт, а лишь просто выполняет какие-то функции. Спит, ест, ходит на работу, спаривается. Но жизни и смысла в нём нет. От этого человек в конце концов впадает в депрессию. Он может спиться, стать наркоманом, покончить с собой, заболеть. В основном люди так и живут. Либо в тоске, в болезни, либо в какой-либо зависимости. От компьютера, телевизора, экстрима, путешествий, спорта, драйва, алкоголя, наркотиков и так далее. Им всегда нужно что-то, что постоянно отвлекает их внимание, развлекает, дарит впечатления. Мы тоскуем, развлекаемся, болеем, вновь тоскуем и маемся, потом вновь впадаем в очередную эйфорию. Так проходит наша жизнь, и мы считаем, что живём, что так и должно жить. Но настоящего счастья и приволья в сердцах у людей нет. Есть плен. Плен страха, неотвратимости судьбы, неспособности управлять своей жизнью. Так быть не должно, это не жизнь. Вернуться к состоянию человека и к полноценной жизни можно, включив весь свой спектр чувств. Какими бы они ни были. Не глушить их, не убегать от них, не бояться и не стыдиться, но проживать их все, видеть и понимать их все. И тогда ими можно управлять. Что дядя Шерлок сейчас и проделал. Он дал полную волю всем своим чувствам, как я его и просил, и потом намеренно и полномерно решил убить в себе то чувство, которое тебе не понравилось и которое ты попросил его убрать. Дядя Шерлок решил посмотреть, что будет, если реально решить уничтожить его в себе, как от него требовалось. Не спрятать, не подавить, ибо это невозможно. Прибор бы всё равно указал его наличие. Это словами можно сказать: "Всё хорошо, мне наплевать!" А чувствовать перестать нельзя. Что бы он ни говорил, прибор бы обличал наличие его боли и тоски в сердце. Как бы это тебе ни было неугодно. Его тоска и боль были вызваны невозможностью обнять тебя и невозможностью быть понятым тобой. Он постоянно живёт с этим. Для него это очень важная часть жизни, она сильно терзает его. И он никогда не мог избавиться от этого чувства, как бы ему порой ни хотелось. Боль можно скрыть от других за цинизмом, ёрничаньем, колкостями. Но уничтожить нельзя. Уничтожить чувство можно только вместе с самим сердцем, вместе с самим собой. Что чуть было и не произошло. Он такой, Шерлок. Он любит тебя и тоскует по тебе. Убить его боль по тебе означает убить его самого. Майкрофт сидел как пришибленный от этого монолога Рудольфа. Он ощущал, что его сейчас будто огрели по голове, и у него не было сил шевелиться. — Я не понимаю. .. Зачем убивать себя, ведь я ничего такого не просил... — Мы просто сейчас рассмотрели анатомию психики человека, — продолжил Рудольф. — Как она устроена. Если нам нужен сам человек, но мешает его голова, и мы отрубим голову — человек умрёт тоже. Отберём какую-то другую часть тела — человек лишится и функций, которые они выполняют. Так и с психикой. Отсекая что-то, мы калечим человека. Мы не видим это глазом, но суть от этого не меняется. Мой прибор лишь помогает увидеть наглядно то, что мы не видим в проявленном физическом мире. Да, мы не хотим убивать своих близких, тех, кого любим. Но как же часто мы делаем это небрежным словом, своим эгоизмом, непониманием. Говорят, что словом можно убить. Это действительно так. Нам стоит очень внимательно относиться к тому, что мы говорим. Ибо может такое случиться, что кто-то решит выполнить нашу просьбу дословно. Здесь и сейчас. Хотя, чаще всего инстинкт самосохранения срабатывает. Но не у всех. Дети, например, очень чувствительны к словам взрослых. Они нередко тяжело болеют или умирают просто от слов взрослых. Я видел таких. И мне не всех удавалось вытаскивать. Я видел ребёнка, который выполнял просьбу своих родителей умереть. Ему было полтора года. Он просто лежал и умирал. Потому, что решил выполнить их просьбу. Его взгляд навсегда останется в моей памяти. — Почему ты не попросил их отменить свою просьбу? Сказать, что они любят его и хотят, чтоб он жил? Как попросил меня, — спросил Майкрофт. — Они не поняли меня. Не поверили. Не смогли сказать. Они отдали его врачам, надеясь на них. Но есть территория, где врачи бессильны, — сказал Рудольф, потом отвернулся и замолчал. Майкрофт ощущал на сердце неимоверную тяжесть. От неё хотелось не то выть, не то расшибить голову о стену. Кажется, такого тягостного чувства он не испытывал ещё никогда в жизни. У него за спиной сидел его брат, который приходил в себя после того, как только что чуть не умер. Перед ним сидел его сын, думающий о ребёнке, которого он не смог спасти. — Мне сказали, что ты научишь меня любить... — с трудом проговорил Майкрофт. — Но я ощущаю такое страдание, какого ещё, кажется, не ощущал в жизни. — Это так, отец, — проговорил Рудольф. — Прежде, чем подняться к счастью, нужно заглянуть в самые тёмные глубины своей души. Мы позабыли о том, как выглядит чёрное, и как выглядит белое. Нужно это вспомнить. Нужно вновь научиться их видеть и отличать. И начинать чаще всего всем приходится именно с чёрного. Ибо на него всегда меньше всего хочется смотреть. А без него не понять и белого. Прости, я знаю, что причинил тебе боль. Мы сможем справиться с этим. Завтра мы пойдём к белому, я обещаю.