Часть 1
26 марта 2017 г. в 14:05
Какой он? Он Эспада. Дикарь, зверь, воин.
... Между нами существует некая мысленная связь: я всегда знаю, когда нужен ему. Ему нравится, когда я забочусь о нем, хоть он и не любит это показывать. Это я тоже знаю. Ему нравится, когда я остаюсь на ночь в его комнате. Это потому что я теплый и со мной не так одиноко. Я постоянно ворочаюсь и пытаюсь отвоевать одеяло. Это его забавляет.
... Иногда ему хочется, чтобы я просто был рядом с ним. В такие моменты он не испытывает ко мне сексуального влечения. Ему важно чувствовать, что он не один. Что в комнате есть кто-то еще: я могу заниматься чем угодно, готовить ему еду, убираться или сидеть в кресле, читая книгу. Он никогда не говорит об этом своем желании, но это настолько ощутимо, что я прихожу к нему сам.
... Он ест фрукты с кожурой и орехи тоже ест, не чистя. Однажды сожрал гранат с косточками. Иногда мне кажется, он не отличает сладкого от соленого, а кислого от горького. Он пьет текилу, не морщась. Выпьет - и бутылкой в стену. Я понимаю его: здесь не так уж много развлечений. А необходимость находиться в четырех стенах бесит его. Я ощущаю это поверхностью кожи. Зверю тесно в клетке. И потому он бесится.
... Мы часто деремся. С ним невозможно тренироваться. Тренировка - это когда только намечаешь удары. Он всегда бьет всерьез. Не умеет или не считает нужным останавливать удары. Если проводит захват, то руку выворачивает так, что кажется, вот-вот выдернет из сустава. И если сопротивляешься, выдернет. Заигравшись. Не рассчитав силу. Он легко забывает о том, что это всего лишь тренировка.
... Для него любая тренировка - повод продемонстрировать свое превосходство. Иногда я поддаюсь, и его это злит. Он считает это проявлением жалости с моей стороны. Он прекрасно различает оттенки чувств, и потому ему бесполезно лгать: он чувствует мой страх, мою нерешительность, мою злость.
... Он никогда не спрашивает согласия, просто берет и все. В постели он страстен, груб, эгоистичен. У него острые зубы, каждый раз он вцепляется мне в шею там, где горло, и я замираю, опасаясь, что он слишком сильно сожмет челюсти. Он не особо искусен, да и не слишком терпелив. Но в этом весь он. И другого мне не нужно.
... Иногда он ласкает меня, чаще обходится без ласк. Ласкает как будто исследует. Ни на минуту не оставляя в покое: обнюхивая, пробуя на вкус, поворачивая из стороны в сторону как гуттаперчевую куклу. Он любит как дерется. Другие так насилуют. Ему нравится причинять боль, нравится подчинять себе противника, как в битве, когда, ранив, он останавливается, убедившись, он сильнее, нет нужды добивать.
... Он редко трахает меня во время наших вылазок в пустыню. Говорит, что это опасно. Что из-за этого не может сосредоточиться. Максимум на что он соглашается, так это чтобы я отсосал ему. Он не любит мешать битву с наслаждением. И потому сполна берет свое по возращении в Лас Ночес. Наверстывая упущенное. Изматывая меня и себя.
... В сексе он любое действие способен довести до абсурда. Если попросить его "поцелуй меня", он будет целовать до тех пор, пока из губ не пойдет кровь. Это странно, но многие позы в сексе ему показал я. Как если бы у него до меня никого не было. Я понял это еще тогда, когда он попытался заставить меня ему отсосать. Как будто копировал виденное когда-то со стороны.
... Он давит: физической силой и силой рейацу. Неуклюжий от их избытка, он попросту не знает, как это: брать нежно. Понятное дело, когда у тебя кожа крепкая как хитиновый покров, сложно рассчитать силу. Ему нравится, когда во время секса я царапаю ему спину, и он отвечает мне тем же.
... Уже после, лежа в его объятиях, я пытаюсь вспомнить, что именно я кричал, как называл его, но память услужливо затушевывает подробности. Я пробовал, было, спрашивать у него. Но он отмалчивается. Только скалится в ответ. Секс с ним будит во мне животные инстинкты: подмять под себя, разорвать зубами горло, убить. Я стыжусь этого.