Не смотри

В комнате Ларри почти всегда царил полумрак. Друг не любил желтый неприятный свет от дешевой лампы, поэтому часто единственным источником освещения была гирлянда на стене с крупными квадратными фонариками. Салли всегда нравилось, как вокруг нее пляшет белое свечение и как забавно она отбрасывает геометрические тени. Салли любил комнату Ларри. Любил, как искривлялись картины под лицом тьмы и как тихо, чтобы не было слышно в соседних комнатах, играл металл. Он любил Ларри и его темно-медовые глаза, которые кажутся почти черными из-под тяжелых век. А Ларри любил Салли и когда тот заходил к нему невзначай. Ему нравилось, какими яркими кажутся его голубые глаза при свете лампочек, как после душа у него вьются волосы и каким гулким слышится его голос под гипсовым протезом. Они любили друг друга. Каждый знал о чувствах второго, но все равно оба не были уверены до конца, что все это на самом деле. Словно это какой-то сон, который вот-вот кончится, оставит болезненно-счастливое ощущение и забудется, выветрится из головы. — Поцелуй меня, — просит Ларри, отрываясь от горлышка бутылки с пивом. Как он говорит, жуткая дрянь, но пить почему-то продолжает. Салли понимает, чего он хочет, поэтому качает головой, а Ларри лишь вздыхает.

***

— Ладно. Но ты не будешь смотреть, — отвечает Салли через пару минут, когда, уже казалось, тема была закрыта. Колючий серый шарф, с любовью связанный Лизой, перетягивает голову на уровне глаз. Безумно хочется стянуть эту неудобную вещь, вызывающую зуд, но он обещал. Щелчок ремней фиксации отдается гулким звуком в голове. Нельзя смотреть, нельзя… Дыхание Салли ощущается совсем близко, губы едва касаются губ Джонсона. Поцелуй был нежен и быстр, словно материнский. За ним последовал еще один такой же неуверенный и детский. И еще, и еще, и еще… и еще. Ларри невольно притягивает подростка к себе, едва прикусывая губу. Одновременно хотелось взять инициативу на себя и одновременно — ощущать легкие ледяные прикосновения снова и снова. Рука тянется к лицу, ощущая огрубевшую кожу и множество нежных шрамов на ней. Хотелось стащить повязку, взглянуть на них, пересчитать каждый… Но лишь невинные поцелуи каждый раз и ничего большего. Кружится голова от ощущения нереальности происходящего. То, что он с любопытством выглядывал на протяжении всего этого времени (то, что находится под протезом) — сейчас прямо под его рукой и стоит лишь наплевать на свое обещание и сорвать ненавистный шарф. Но неверное движение — и все превратится в прах. Стоит ли игра свечей? Он не готов пожертвовать всем ради минутной слабости. -Т…твоя очередь, –голос Салли был тихим и смущенным, обрамленный тяжелыми вздохами (с чего бы?). А Ларри и рад прижать Фишера к себе и целовать его щеки, лоб, нос… и в губы, губы, кусая их и углубляя поцелуй: — Черт… Черт, Салл. Ты прекрасен. — Тогда у тебя ужасный вкус. Ларри улыбается: — Звучит обидно.