***
Чонгуку ночами снится образ того парня с охуенными сочными губами, а днями безрезультатно выглядывает его в том кафе. Он будто одержим ими. И деться не знает куда. Сидя в кафетерии института, Чонгук мечтательно вздыхает, подпирая ладонью щёку. — О чём так вздыхаешь, мелкий? — Хосок садится между Чонгуком и Тэхёном, толкая их при этом, чтобы протиснуться. — Твои вздохи на всю столовую слышатся. Но тот молчит, вновь вздыхая и сглатывая в попытке представить вкус тех губ. Они, должно быть, мягкие, сочные и приятные на вкус, как думает он. И только от мыслей дыхание перехватывает, а в джинсах тесновато становится, от чего подрывается с места и бежит в уборную. — Чёрт! — шипит Чонгук и удобнее устраивается, прежде закрывшись в кабинке. Он и не думал, что возбуждение нахлынет. Точнее, надеялся, молился всем всевышним и всенижним. А вторым же и душу готов отдать за губы того незнакомца, на которые сейчас сидит и дрочит в уборной. Его пальцы аккуратно проходятся по всей длине, после чего Чонгук большим пальцем давит на головку, вырывая тяжёлый вздох с немного приоткрытых губ. По ним же юрко пробегает язык, увлажняя, пока рука темп набирает. — Эй, всё нормально? — слышится по ту сторону, а сердце Чонгука в разы быстрее бьётся в попытках выпрыгнуть и убежать далеко от придурка-хозяина. Чонгук со скоростью света натягивает обратно джинсы с боксерами, застёгивая ремень, а про себя матерится и проклятиями сыпется. — Эй! — не успевает и слова сказать, как в него врезается Чонгук, отчего он чуть ли не падает, но тот успевает придержать за талию. — Ты? — глаза Чонгука распахиваются, но скоро удивление сменяется нескрываемой ухмылкой. — Давно же я надеялся встретить тебя, детка. Его рука сильнее сжимает чужое запястье, пока Чимин панически глазами бегает из стороны в сторону, не понимая, что происходит. Но скоро начинает вырываться, свободной рукой упираясь в чужую грудь. Чонгук и не собирается отпускать, только делает несколько шагов вперёд и прижимает Пака к стене, второй рукой скользя по бедру и сжимая его. — Больно, — Чимин почти хнычет жалостливо, продолжая попытки отстранить от себя сильного, по сравнению с ним, Чонгука, — отпусти! — голос вдруг повышает, отчего Чон удивление скрыть не может, но и смеётся потом, наклоняясь к шее, запах которой вдыхает. — Мм, прекрасно пахнешь, — носом ведёт по шее, ослабив хватку и на секунды глаза прикрыв от кофейного запаха, исходящего от Чимина, который пользуется ситуацией и убегает, прежде хорошенько пнув Чонгука, от чего тот же и шипит от боли. — Блять, опять убежал, не забыв оставить от себя подарок. Чимин, как приходит домой, сразу направляется в тёплую ванну, где вскоре прикрывает глаза, наслаждаясь водой. Он пытается расслабиться, выкинуть произошедшее сегодня из головы и забить её чем-нибудь более полезным. Но полезное не думает лезть к Чимину в голову, ведь там нет места для этого, там только как тот незнакомец прижимает его, властно сжимает бедро и ведёт по его шее, и от этого мурашки по коже, словно рой пчелиный. — Нет, Чимин, не думай об этом, это вредно для здоровья. Ну же! — мотает головой, но, понимая, что безнадёжно, накрывает лицо ладонями и, пытаясь не закричать на весь дом, погружается с головой под воду, дыхание при этом задерживая. Но его и ночью не отпускают мысли об этом парне: Чимина что-то невероятно тянет к нему, и это точно не симпатия, как сам себя же уверяет. Он не понимает, что с ним происходит, почему в голове помимо воспоминаний о сегодняшнем дне ещё и мокрые фантазии, в которых он плавно изгибается под тем незнакомцем, вспотевшим от быстрых толчков в податливое тело. Чимин не замечает, как касается своего члена, сжимая у основания, и стонет протяжно, тут же утыкаясь лицом в подушку, чтобы заглушить непрошеный стон. Рука, будто самостоятельная, сжимает возбуждение парня и начинает скользить по всей длине, вырывая ненужные мысли из головы Чимина, который в подушку сдавленно постанывает и представляет, что это ладонь того парня сейчас дрочит ему.***
Спокойный день, солнышко светит, и ни одно облачко не угрожает ему. И Чимин счастлив: идёт с довольной кошачьей улыбкой, радуясь сданному не на двойку зачёту. Но радость его преследует ровно до того момента, пока в поле зрения не появляется мучающий его почти неделю Чонгук: преследует Чимина с последней их встречи, прижимает везде в любой удобный ему случай и пытается заполучить чиминовы губы — тщетно. Однако руки не опускает. — Да бля, Чимин, хватит ломаться уже, — с рыком шепчет ему на ухо, которое после кусает сильно, и со стороны Пака слышится болезненный писк, но тут же, как только Чонгук начинает посасывать мочку уха, словно вину заглаживает, Чимин шумно вздыхает. — Тебе же хочется, я знаю. — Ты ошибаешься. Но Чимин сам же понимает, что врёт не только Чонгуку, но и самому себе. Да только краснеет совсем не с этого, а того, как чужая рука, забравшись под футболку, поглаживает пресс, и губы ласкают шею. Благо в аудитории никого, кроме них. — Детка, прекращай сопротивляться, я всё равно получу своё. Чонгук кусает кожу на шее, оттягивая и после зализывая. Он отчётливо ощущает, как сердце Чимина бешено бьётся и дыхание сбилось к чертям. Чимин теперь рукой зарывается в чужих волосах, немного отводя свою голову, чтобы дать больше пространства для будоражащих ласк, от которых внизу живота всё скручивает. И Чонгук губы в улыбке растягивает, сильнее сжимая талию Чимина и тем самым к себе прижимая. Бёдрами непроизвольно вперёд подаётся и трётся стояком о чужой, наслаждаясь реакцией Чимина: он выдыхает до одури сладко, отчего хочется развернуть к стене лицом, заставить выгнуться и вытрахать всю дурь; тоже потирается о выпирающий член Чонгука и с истомой в глаза смотрит. Желание берёт верх, позволяя Чонгуку наконец впиться в губы Чимина, который и не сопротивляется вовсе — наоборот, отвечает. Чонгук целует властно и грубо, покусывая губы и проводя языком по ним сразу же, а Чимин дышит тяжело, крепче сжимая пальцы на чужих плечах. Слышится шумный выдох через нос со стороны Пака, когда Чонгук подхватывает его под бёдра и к стене прижимает, пальцами впиваясь в упругие ягодицы, обладатель которых стонет в поцелуй и позволяет Чонгуку языком проникнуть в рот. Языки сплетаются, устраивая приватную игру, даже не собираясь прекращать. Чимин понимает, какой глупец, раз столько времени бегал от этого: от Чонгука, вызывающего бурю эмоций поцелуя, всех ощущений в целом. Сейчас ему хочется только больше и не отпускать. Чонгуку тоже. И хочется зайти дальше, но на сегодня он ограничивается лишь только имитацией секса: подаётся бёдрами вперёд, будто входит в Чимина, каждый раз темп меняет, заставляя Чимина, то стонать, то скулить, откидывая голову назад и ударяясь ей о стену. Рык Чонгука разносится на всю аудиторию, когда в очередной раз кусает нижнюю губу и оттягивает её, после чего разрывает поцелуй. Их дыхание, кажется, сейчас сплелось в одно: тяжёлое, почти рваное и готовое сорваться. А сами друг другу в глаза смотрят всё так же томно, не отрываясь, пока скоро Чимин глаза устало не закрывает и, вздохнув, улыбается широко. — А теперь буду ждать большего, чем обычная имитация. Теперь ты должен меня трахнуть. — Ох, смотрите, как заговорила наша недавняя недотрога, — не удержавшись, Чонгук смеётся, а после широкой и прекрасной улыбкой одаривает, показывая свои белоснежные и ровные зубки. — Но я не против. Теперь только одних губ мало, Чимин. Хочу всего тебя, — проговорив в самые губы, снова накрывает их своими.