Вторник, 14 марта, 2017 года
Микки трахается с туристом. Йена бьёт ребёнок
— Я наелся, — Несто поднялся на ноги и с грохотом скинул столовые приборы. Он двинулся в сторону выхода. — Пиздец. Ты чё, блять, серьёзно? — Микки вскинул брови. — На счёт решил меня наебать? — Невероятно, — буркнул тот. Он резко развернулся к столу. Вытащил из кармана бумажник и выкинул на столешницу несколько песо. Он устало вздохнул. — Ты больше переживаешь о том, что я ухожу, не заплатив, чем о том, что вообще ухожу? Микки тяжело сглотнул. — Я же тебе сказал, нет… нет у меня, блять, того, чего ты хочешь. Несто опустил голову и в этот раз ушёл окончательно. Микки угрюмо доел свою яичницу и после покончил с остатками фруктового салата Несто, потому что, блять, хуле бы и нет. Хотя в первую очередь именно такое мышление и впутало в страшную неразбериху, в которой он оказался. Не то чтобы прошлой ночью он целенаправленно искал чей-то хер, на который можно было бы присесть. В сумерках он прогуливался по Эль Малекону, в натриевом свете изучая очередную мерзкую фотку с предупреждением о вреде курения. Несколько минут назад он дочитал письмо Йена и понял. Он всё, сука, для себя понял. Йен разбежался со своим парнем. Или с бывшим парнем, похер. Несмотря на все его противоречия, иногда Йен мог быть охуеть каким предсказуемым засранцем. Как Микки это узнал? Ну, трахай ты кого-нибудь достаточно долгое время и в конце концов sabes lo que sabes. А потом, буквально из ниоткуда, появился он. Хотя, скорее, он был там уже довольно долго. Турист запнулся и упал прямо на Микки, прижимая их обоих к стволу пальмы. — Прости, пожалуйста, — промурлыкал он, осторожно стряхивая несуществующую грязь с сильных обнажённых рук Милковича. Губы, изогнутые в ухмылке, и поблёскивающие глаза предложили брюнету загладить вину бутылочкой пива. Ничего из этого не заставило его член заинтересованно дёрнуться, но у чувака были рыжие волосы. Не настолько рыжие, как у Йена, но всё равно выглядели пиздато. Для Мика было вполне очевидно, что это был не какой-то рядовой несчастный случай. Он поставил бы сотню на то, что туристу просто не терпелось испробовать международный секс, чтобы потом похвастаться этим перед своими корешами. И если Мистер Похотливый Турист сможет добиться своего, то Микки навечно останется остроумной шуткой, оставленной на корявой, блять, открытке. Ода о мясистой, покрытой шрамами жопе Милковича приросла бы рядом со списками органических продуктов к холодильнику какого-нибудь старого сморщенного деда. Микки понимал чё к чему, и обычно ему ничего не хотелось так сильно, как отчитать этого неуклюжего уёбка. Но нахуй всё это, кто вообще не любит халявное пиво? И нахуй всё это, потому что ему всегда нравилось смотреть на рыженьких. И трижды нахуй всё это, ведь делов поважнее у него в тот момент не сыскалось. Пропустив несколько стаканов пива, они невнятно покрыли друг друга парочкой небрежных матов, а затем поковыляли к пляжу. «Нахуй чаек!», — орали они в унисон куда-то в ночное небо. Когда она из птиц пролетела слишком низко над их головами, Мистер Похотливый Турист как бы невзначай повалил Микки на песок. Это было похоже на какую-то ебанутую спасательную миссию, как в фильме «Бросок кобры», и в этот момент, на миг протрезвев, Микки пиздец как заскучал по Йену… по его дебильным рыжим волосам, по его дебильному армейскому фетишу, по его дебильному всему. Из своих мыслей его выбило отчаянное трение бедёр Мистера о его собственные. — Чё за хуйня, бля? Тебя чайки заводят или чё? — Микки хмыкнул, вскинув брови, удачно замаскированные ночной тьмой. Турист усмехнулся и стал что-то неразборчиво бормотать, вероятно, то, что задумывалось как «грязный разговор». Или, может, он вообще о чайках пиздел. Кто, нахуй, это разберёт? Микки сильно зажмурился. Он попытался не обращать внимание на писк человека, истошно прижимающегося к нему, и стиснул челюсти, чувствуя, как между зубов поскрипывал песок. Но тогда же до него дошло, что приглушить этот трёп просто невозможно. — Не мог бы ты уже завалить ебальник и снять штаны? — выплюнул он. Он понимал, что всё это плохая затея. Он знал, что Несто будет… хотя он не то чтобы прям знал, скорее, догадывался, что Несто будет пиздец как неприятно, если он узнает. И он был прав. «¿No eres mi novio?», — шептал тот с абсолютно подавленным выражением лица. Тогда Мик не мог перестать думать о том, как молоток врезается в арбуз, как всё его содержимое разлетается во все стороны, и как медленно из остатков вытекает сок. Но он всё равно сошёлся с этой плохой затеей, потому что он не был ёбаным трусом или приверженцем «YOLO», или чем-то, блять, на подобии всего этого. И если бы только тот турист покончил бы своей непрерывной пьяной болтовней, пока Мик приходит в себя, возможно, он бы смог сделать вид. Смог бы облизать губы и сделать вид, будто бы вспоминает на вкус знакомую сладость вместо чужого шершавого языка. Мог бы закрыть глаза и сделать вид, будто бы вдыхает сырой аромат мускуса в своей спальне вместе паскудного одиночества и дорогущего одеколона. Он мог бы постараться и сделать вид, будто бы идти вперёд не означает жить дальше.______________________
Привет, Мик, Я впервые был на акции протеста. Тревору реально доставляет заниматься подобным. Он сказал, что мы должны «послать всем этим избалованным, богатеньким мальчикам сигнал о том, что мы не потерпим спонсируемого государством насилия, совершаемого во имя капиталистических корпоративных хозяев». Хотя, возможно, это были слова Фрэнка. После этого мы тусовались у озера, и я, наконец, обратил внимание и заметил чаек. Боже, это действительно, блять, те ещё ублюдки. Я кидал в них маленькие камешки и каждый раз, когда попадал в одного из них, думал, типа, это вам, суки, за то, что донимаете Микки и его чипсы. Столько времени прошло, а я всё ещё, надо сказать, неплохой стрелок. Иногда я думаю о том, чем бы занимался, если бы остался в армии. В основном я думаю об этом, когда мне себя жалко. Вероятно, если бы я остался в армейке, то не сидел бы на своём диване с Евом, который постоянно пытается зарядить мне по яйцам. Как и большинство дурных идей (и заболеваний, передающийся половым путём), он этому набрался из «Алиби». Долбоёбы оттуда научили Ева игре, которая называется «наёмник». Команда Томми играет против команды Кермита, а Ев — тот самый наёмник. Один натравляет малого незаметно ударить другого по яйцам. Маленькому наёмнику платят пятюнями и маленькими сладкими батончиками. Когда Ев собирается уходить, они подсчитывают количество ударов, дошедших до цели, и проигравшая команда проставляет победителям выпивку. Наверное, это и правда, блять, херово, когда мини-наёмник пиздит тебя по члену, а потом ещё приходится покупать пиво тому уёбку, который тебя заказал. Света вообще не в восторге, потому что у малого теперь зависимость от сладкого и выработанная привычка. Теперь каждый раз, когда Ев хочет конфет, он бьёт нас промеж ног. — Йен. P.S. Когда я сказал Светлане «ой, он прям такая же стерва, как и ты, мама-медведь», она предложила познакомить мои гениталии с кувалдой. У неё реально есть кувалда?