Боль — твой выбор (Фитиль)
Живу в мгновении, забытом, навязанным и повторяющемся. Нет, я не могу быть тем самым. Нет, я не могу быть побеждённым. Я — избранный.
«Что вообще… произошло, где я?» Скрэт очнулся спустя примерно пару часов после временного, но довольно эффективного отключения сознания где-то среди головы, и плохо помнил, что с ним до этого случилось. Ровно как и то, сколько времени назад у него отшибло память, а также какова была причина произошедшего. Он совершенно не догадывался, что сама отключка перед тем, как очутиться там, где он находится сейчас, была повторной во время его пребывания на этом космическом корабле, из которого уже хотел выбраться любой ценой куда подальше. Ощущения дикой тугой боли на затылке сильно нервировали пузатого саблезубого «чужака», который первым делом был бы несказанно рад почесать свою репу от озадаченности. Но нервно забегал глазами вокруг неизвестности, что ему только и оставалось делать, пока начал якобы просыпаться и соображать. Ради него одного… нет, ради стольких чёртовых жёлудей, где общее скопление ореховых запахов так и манило обнимать их с безудержными поцелуями и ниточками слюнок! Оказался крысобел, потихоньку заполнявший свой ум тупиковыми вопросами после куда более странного для него, чем вся его жизнь, стечения обстоятельств, в какой-то тёмной комнате. Однако сам он об этом не подозревал, ибо не видел перед собой вообще ничего, даже себя. Во время осознания данного факта сердцебиение пепельно-серого участилось, с каждой секундой всё наращивая темп и увеличивая дыхание, кое-пока что не выходило из пасти из-за ощутимого сдерживания. Подобный исход Скрэту явно не нравился, безусловно, было бы куда проще и спокойнее видеть перед собой хоть что-нибудь… когда на горячую голову можно использовать гибкость и «неубиваемость», которой он пользовался каждый раз неосознанно и в отсутствие прочих идей. Придётся полагаться на ощущения, и поскорее, чтобы выбраться… чтобы снова бежать, но, пожалуй, на этот раз в никуда. Со зрением всё ясно — не видно ни черта, обоняние — тоже дохлый номер, даже не воняет. «Ещё и моя шерсть из-за пота начала влажнеть, ну вообще здорово… сейчас пропахну этим потом, хоть выжимай. Неужели здесь, кроме неё, больше ничем не пахнет? Пусть я животное, но… какого хрена я беспокоюсь о своём запахе, когда моё дитё где-то здесь прячется и ждёт меня не дождётся?» Большие закрытые от тревоги уши лишь гудели и не слышали посторонних звуков, однако осязание уже начало давать жизненно важные подсказки. Передние лапы не могли свободно двигаться, как, впрочем, и задние, но грубые самцовые когтистые пальцы, потянувшись назад, нащупали там опору. Запястья обеих лап были едва подвижны, отчего в итоге было понятно, что Скрэт сейчас мало что может ими сделать. Взбудораженный бестолковый зверь, вмиг вспомнивший о хорошей природной штуке, как инстинкт самосохранения, попытался закричать или издать какой-либо другой свойственный ему звук, но что-то ему тоже мешало это сделать. И то, что не позволяло издать вопль, неким образом создавало трудности при глотании слюны, вследствие этого выделяемая внутри полости жидкость неспеша текла из пасти крысобела, едва слышно издавая капающие звуки близ к земле. Похоже, остаётся только ждать, в некотором смысле сойдёшь за умного… но как же Скрэт, плешивый Яман подери, очень не любит ожидания, совсем не его случай! Особенно теперь ему это казалось невыносимым и страшным, ведь ощущения нахождения в безвылазной бездонной пропасти кажутся совсем ненормальными и уже было просто необходимым наконец предпринять хоть-что-нибудь. А, может, он уже точно умер на сей раз, и должен был засыпать до приёма и заявления, по какой выбранной за него дороге он пойдёт среди духовного мира с его безмятежностью… но тогда вновь попал бы в тот самый беличий рай. Или же совершил что-то заслуживающее полного забвения в иной жизни за свою зависимость… сложно было утверждать наверняка, когда ответы на вопросы никак не выйдут чёткими в его ситуации. Жизни, которая на удивление безобидна и очаровательна в своей сути только тогда, когда не устраивает всему живому на Земле апокалипсис… где совершенно неясна причина его возникновения. Но разве Скрэт что-то может помнить об этом своим по жизни увлечённым одной целью мозгом, охотно «идущим» за его ступнями по пятам, где оттого дальше примитивных желаний он не развивался? Настолько, что даже пикантные времяпровождения с разными сладкими самочками для него уже были значительным прогрессом, в то время как для многих — интересным понятием нормы и успеха. Но, похоже, суматошным догадкам, собранным в одну кучу и перемешанным в разные стороны без чувства меры, пришёл конец, так как послышался звук раздвижной двери, на этот раз довольно грузный и со скрипом, как будто без смазывания механизмов. Постепенно всё помещение охватывал светло-синий яркий свет, а по стенам «полосами» начали загораться всё те же ядовито-малиновые цвета. Да ещё и слабые клубы дыма появлялись над гладким ровным полом в помещении. Хм, уже лучше, но на самом деле радоваться нечему, и выглядят эти эффекты пустой тратой неведомых Скрэту ресурсов, красоты ради… или же это будет воздействующий на сознание газ? Сам он, конечно же в необходимом желании узнать больше информации насчёт себя, выяснил, что умереть ему так и не удалось. Отчего до жути расстроился… танцевать сутки напролёт вокруг кучи жёлудей на небесах он в точности толком и не успел, хоть в чём-то однажды не по своей вине. Оставалось лишь вспоминать и вздыхать, не имея ни малейшего понятия, как добиться отхода в мир иной таким образом, чтобы снова попасть в земли с текущим молоком и жёлудями… конечно же, безболезненно. Так что он всё ещё находился в этой жуткой межпланетной посудине, а его лапы были связаны и разведены в разные стороны кверху, словно роза ветров или сооружение для четвертования. Следовало обратить внимание и на также туго связанную шею крысобела, из-за чего он не был в силах посмотреть вниз. Какая-то навевающая хлад форма, напоминающая букву Х, не иначе, если продолжать щупать спиной и долго мучиться, чтобы представлять своё незавидное положение. Но то, что у пепельно-серого в пасти был кляп, где саму пасть закрывала упругая обивка, снова в форме жёлудя, конкретно смутило его и заставило поёжиться да поёрзать дрожащей тазобедренной частью от противного дискомфорта. «Ну всё, приехали, к Наткрекеру всё… я полностью связан. Могли бы ещё глаза завязать для полного комплекта, хотя поглощения кромешной тьмой, пожалуй, более чем достаточно для того, чтобы ничего не видеть. От такого в «штаны» свои серые запросто… ну что за хуйня, блять! Ох, это ещё что… откуда вообще мне такие слова известны?» А что же дальше… что теперь? Ответ не заставил себя долго ждать, и Скрэт сию же минуту прекратил недовольные стоны, даже сглотнув с невероятным усилием от стрекочущего шума. Поскольку нервно почувствовал цепкие острые движения в низу своего небольшого тела, а именно на бёдрах, в его случае ляжках. Были задействованы пальцы и когти неизвестного для удобства и остроты нахальных прикосновений к обоим бёдрам с внутренней и наружной стороны, а после к голеням и ступням. Они делали разные вращательные, поступательные и подобные им движения на задних лапах крысобела, а после почти доставали даже до паховой области, не говоря уже о частично сокрытой мехом лобковой зоне. Но какое тут может быть полу- или эрегированное возбуждение при незнании, будет ли продолжаться жизнь? Не постучится ли настойчиво смерть внутри этой чудовищно странной комнаты? Пепельно-серый всё больше дрожал, но не желал подавать виду и старался унять себя да подождать ещё немного. Но теперь едва ли не потоком предательски пробивались наружу капли пота. Он, погружённый в мысли и в одно мгновение удивившийся тому, что начал о чём-то думать куда глубже и осмысленнее, чем раньше, не сразу услышал тонкий низкий смешок. Однако затем стал быстро вспоминать его обладателя… догадка подтвердилась, даже не удивив его и не вызвав ту долю страха, который заметно присутствовал при первой стычке. Тем не менее, Скрэт был в шоке, несмотря на то, что влез прямо посередине дороги и даже перегородил её сам из-за своей чокнутой бесконечной увлечённости, полной приключений на лохматый авантюрный зад, который никто не будет вспоминать после смерти его обладателя. Ведь кто иная, как главная, всё в том же жутко обтягивающем груди и зад чёрном латексном мундире с «погоной» на левой груди, однако издающем блики блеска таким образом, будто его вылизывали полиролем до дыр и обработали лаком, предстала перед взором Скрэта довольно интересным способом. Продолжая исполнять движения хорошенько наточенными когтями, позволявшие небольшие порезы на теле пленника, она медленно поднималась и, не торопясь да продолжая грубовато хихикать, через некоторое время встала перед ним в полный рост… очень желая увидеть в его выражении морды либо страх, либо возбуждение. Уровень голов блистательного на любителя «маньяка» и охреневшей мелочной «жертвы» сейчас был практически одинаковый. Пепельно-серый совсем не хотел верить в то, что это происходит наяву и, насколько возможно, опустив свою морду, смог обнаружить, что находится в подвешенном состоянии. Расстояние до пола было довольно большое, а значит, сейчас размер явно имел значение. А пока, в это же время, главная с каждым плавным движением рук всё добавляла громкости в свой наигранный по части соблазнительных ноток огрубелый смех. Который, хоть и был действительно обворожительным и завлекающим на принятие при стойке раком, но по нему даже совсем невозможно было понять, о чём сейчас она думает. И ежели вся эта полу-фальшь и могла обмануть недалёкий бесстрашный крысобеличий разум, то горящие, даже полыхающие от восторга полуприкрытые глазки… О да, ей определённо нравится эта ситуация! Сейчас не стоял вопрос звания и подчинения, или представления ролей в беспричинном спаривании, но превосходства и убедительности перед тем, кто якобы слабее — на первый взгляд всего лишь нахальная забава. Закончив с когтистым массированием нижней части тела и лап, дабы связанный ощутил уже начавшуюся борьбу между противоречивыми чувствами, бирюзовая резко схватила крысобела правой ладонью за его голову и далее нежно проводила когтями по вискам, скулам, нижней челюсти, затылку. Тут же предводительница космических амазонок сменила смешок едва слышимым чувственным мычанием, пока её губы малость поблёскивали от слюнок предвкушения дальнейшего экспромта, в то время как она будто нащупывала черепную коробку через кожу, строя в своей голове версию её крепости. При этом коммандер, анализируя свойства костей, каждый раз довольно хмыкала после очередного соображения и не забывала держать взгляд строгим, разрезающим будто ножом по вене. Дабы Скрэт думал, что выхода нет и не предвидится… что у него вовсе не будет никаких шансов выбраться своими силами, не дав желаемое тем, кто насильно «связал» его. Дикая злость с откровенной неприязнью и сладостная нега среди лохматых чресел с просьбой большего ожесточённо боролись между собой за место наиболее сильного, перевешивающего чувства у крысобела в данный момент. У него самого дрожь всё усиливалась с более бешеным ритмом от полного неведения, как действовать при практически полностью обездвиженном положении. В то же время он чуть не издал протяжный полу-возбуждённый стон, особенно во время манящего к свершению любви поглаживания ладони по затылку и параллельно использования когтей, чтобы расставить «точки» на нём. Неужели и его начинает волнительно пленять эта столь диковинная и бесчестная к половому восприятию процедура запугивания… особенно когда она «ласкала» коготочками его передние лапы по очереди одной своей рукой? Но ласки, которые назвать именно так можно было с большой натяжкой при неразличимом смысле всех этих действий и неясном в отношении страстного почерка исполнении, выполненном всё же на ура, сменились внезапным неожиданным хлёстким ударом кулака властной «девушки» по левой щеке. Такой наезд едва не задел длинного носа во избежание его сломанного состояния… отчего несчастный и почти возбуждённый «дамскими» чарами Скрэт среагировал сразу, завизжав через кляп и выпустив поток слёз от боли с обеих глаз. Тяжко отдышавшись и еле повернув голову в сторону допустившей это, он заметил прямо противоположный предыдущему взгляду роковой самки откровенный цинизм и презрение, в совокупности с обеими напряжёнными руками да ладонями, сжатыми в кулаки. О подобном также предоставит доказательство оскал с искривлённым концом губ, едва-едва переходящий на рык. Тут же в душе у схваченного и прижатого ко кресту появился действительно паршивый, грязный осадок, что любовь может быть настолько злой и неуправляемой сукой. Узлы, скрученные в семеро, оказались слишком прочными, против них борьба и манипуляции… и уж тем более свои же когти и зубы были бесполезны. Пепельно-серый с хрипом дышал, при этом силясь прямо смотреть в глаза своей прелестной смерти от рук прелестной хвостатой инопланетно-животной бабищи. Смерти, которую уже начал ждать к себе на огонёк, вынуждая себя развивать злость в своих больших покрасневших глазищах за столь неадекватное обращение с ним, как будто хуже быть уже не может. Беднягой были замечены небольшие капли крови, стекающие из нижней губы, следом слабо окропляя шерсть и чёрный пол. Несмотря на уверенную злость и желание порвать обидчицу не членом у пасти, а везде своими голыми руками, Скрэту было интересно, сможет ли он выжить и как этого добьётся своими далеко не завидным силами. Да и возможно ли вообще договориться с владелицами… но владычицами чего? Тем более сейчас перед ним всего одна… как оказалось, крысобел вспомнил про двух других её подружек очень даже зря. И, вновь почувствовав все эти столь знакомые юркие наточенные «дамские» когти также вначале в нижней части тела, с последующим характерным запашком возбуждения и каких-то цветов с сиреневыми пигментом лепестков, а после сделав вывод, что сейчас действий ими стало в два раза больше, Скрэт укорял себя своей природной нецензурной бранью, что вспомнил о них — об этих блядских стражницах. Но больше от того, что снова стал неумолимо распаляться через стойкую боль после жёсткого удара кулаком от бирюзовой, при очень ощутимом эффекте скопления шипов дикобраза. В то время как она сама ненамного отошла, чтобы дать пространство своим любимым «девочкам», и потихоньку обсасывать подушечку указательного от предвкушения «эротичного» бесправия над тем, кто посмел явиться к ним в их обитель. И важным ли сейчас было то, что они все могли неведомым образом подманить его в их крепость соблазнительного разгула и страшных тайн? Всё чертовски намеренное и достаточно болезненное в отношении вдребезги разбивающихся чувств, что с ним сейчас происходит, может постепенно вылиться в нечто куда боле серьёзное и страшное… Где за правило будет браться то, что прежде всего ему, как самцу, должно быть очень хорошо от своих ложных надежд. Движения ладонями и когтями по мере частоты и куда более ощутимого осязания при сильной боли у пасти, начиная от ступней, постепенно создавали в паху окончательно запутавшегося Скрэта привлекательное тепло. Которое взаправду словно глушило её после удара по щеке и успокаивало взбалмошный, раздумывающий об отключении какого бы ни было мышления, разум, дабы было проще мстить и осмелиться сделать всё, чтобы роли поменялись местами. Но всё ещё тяжело дыша от боли и пробуждая неестественную гормональную расслабленность, пепельно-серый, у которого и естественное было по-настоящему только к жёлудям, увидел перед собой поднимающихся идентично главной минуту назад, в стороны от неё, телохранительниц — фиолетовую и синюю. Так, цвета различать крысобел всё ещё мог, но оттенок, кажется, стал несколько затемнённым… И к чему эта ненужная деталь, когда чувствуешь себя очень хреново, убийцы они и есть убийцы, какими бы продуманными в мелочах секс-игрушками они ни выглядели! Скрэт вновь попробовал закричать что есть оставшиеся силы, но благодаря кляпу это было похоже на свист тапира. Милую сексуальную парочку всерьёз повеселила попытка призыва изо всех сил о помощи вплоть до прикрытых ладонью уст, дабы не заржать неуместно громко. В то время как главная почти не меняла эмоции на своей мордочке, проявляя бессердечное равнодушие без нужды реагировать на бестолковые шутки. Наконец, стражницы, не теряя ни секунды, решили подойти к продолжению столь непритязательного дела дальше своего босса, которая в свою очередь кивком при раскрытых зрачках позволяла им осуществлять задуманное, делая вид, что состояние крысобела её вовсе не заботит. И всё же она, само величие идола плодородия для «зелёных» и девственников, думавших о достойном шикарной сексуальной внешности противоположном поле со слюнями во рту или пасти хоть раз, пока сложила руки в бока у бёдер, могла представлять его в своих фантазиях. Ну и пусть такой как он, на первый взгляд, совершенно не впечатляет — внешность ведь обманчива в любом случае! Впрочем, секс явно не был её целью, даже если она может быть последней в списке. И то — пустая, если говорить о её собственных личных чувствах, поскольку возбуждения им не было и в помине, даже если разглядит член и оценит его. «Девушки» же, прилично увлекаясь процессом и думая обо всём, что угодно, бесстыже лапали бедного Скрэта по всему связанному телу, за исключением головы и паха, водя своими острыми, как лезвия, когтями. С мнимо благородным выражением морды пускали в ход свои безумно гладкие язычки для слизывания потёкших жидкостью жизнеобеспечения ранок, если таковые могли быть после несильных порезов. Протяжённые раны же две «девушки» делали на груди и животе… а, собственно, грудь и живот оказалась выбритыми наголо, больше впечатлений богу впечатлений! Пепельно-серому уже хотелось истошно выть и дёргаться от этой невыносимой ситуации, как только сразу вспомнил, что однажды уже был обрит такой же хитрой, но куда более вменяемой роковой самкой, и это перестало быть чем-то удивительно наглым почти сразу. Он не желал верить и в то, что его всмятку отделает группа инопланетных женских особей даже без оружия, и также в то, что они намеренно совращают его прямым нахальным способом, даже частично сбрив его без стыда и совести, теша свои порочные и совершенно непонятные фантазии… Вот только поток рассуждений во время утихавшего болевого и мысленного шока был прерван переходом стадии этих самых состояний оцепенения в более высокую степень, когда теперь уже они привнесли крысобелу свои смачные удары по его морде. Одна рассчитала силу вверх, прибавив скорости кулаку под подбородком, а вторая следом съездила по правой скуле, точь-в-точь продолжая за подружкой-коллегой. Точка кипения всё ближе подбиралась к пределу после таких действ по живой сдерживаемой мишени, и кровь выделялась из пасти куда более обильным, пусть и несколько секундным, потоком. Ну, а пока текла, ненароком смешивалась с сильными выделениями слюны, после сильнейшей для мелкого существа боли… создавая тем самым мерзкое жидкое смешение, окрашивающее пол своим отчаянием, и грязнящее его своим окончательным желанием мести.Я не хочу тебя, я в тебе не нуждаюсь. С закрытыми глазами вижу тебя насквозь. Я пресмыкался, постоянно терпел поражения. Ты не можешь знать, что я пережил.
В данный момент смотреть на Скрэта со стороны было действительно страшно, в том числе и тем, кто мог бы знать его и относиться, скажем, недоброжелательно. И как бы кто ни относился к нему раньше, чужая беда может быть общей, с желанием расправиться с ней всем вместе вплоть до того, чтобы её выпотрошить и больше не вспоминать. Кривоносая жертва совсем упарилась от напряжения, вывалив розовый длинный крысобеличий язык наружу. Его небольшое тело обмякло, побритые налысо грудь и живот были в основном полосованы, большие глаза бешено метались в агонии, грубо нажимающей на мозговые рецепторы. А сам он опёрся головой о крест, запрокинув её к нему, и очень тяжело дышал, сплёвывая как мог смесь крови и слюны, и надеясь, что боль сама хоть немного, но отступит. Раз уж было невозможно утешить себя с помощью лап хотя бы передёргиванием, к чему он очень редко прибегал, к тому же осознанно… откуда животное может знать даже про такое успокоительное действие? И почему же, помимо жестокого обращения к нему, с недостижимостью давать отпор этим сукам своей обязательно сильной мужской природой, его стало удивлять больше то, как он стал думать и рассуждать, подобно разумному созданию? Сама же бирюзовая в чёрном, доселе не проявляя особо явных миксов эмоций, дабы они были видны по её чёртовой мимике, лишь облизнулась, при этом обнажая небольшие, но также идеально заточенные зубы-сабли в своей пасти. Она посчитала лишним давать остановку своим подчинённым, чтобы они ещё успели нормально порезвиться перед «главным блюдом». Которые, решив, что пока острых, как перец «внебрачный сын дьявола», пыток достаточно, чтобы пленник мог отдышаться, поспешили привести его в чувство шлепками по щекам и рефлекторными подёргиваниями его головы. Ибо не хотели прибегать к прямым поцелуям не только из-за окровавленного кляпа… много чести ему давать будут подобным способом пробуждения. Размер, без сомнений, сыграл с крысобелом очень злую шутку, в которой имело место быть нереальному количеству иронии в общем багаже. «Насовсем не отключайся, дубина. Мы намерены изучать тебя не только ради экспериментов». «Теперь умирать не в твоей юрисдикции. Разочаруешь нас — тогда и подумаем, хех… Но тебе, в принципе, подойдёт вечная казнь, пусть это самый край». «Разочаруешь нас… отчёт о введённой тебе сыворотке будет бумажкой для уборной этого старого пидора Ханодзи. Так что давай, живи подольше, сука, чтобы мы представляли, с чем имеем дело». Абсолютно не понимая цели и причины подобных жестоких, совмещённых с красивым холодным эротизмом, действий, Скрэт просто продолжал кашлять через кляп, всё ниже опуская свои веки от бессилия и желания прикорнуть. Пусть находил в себе силы поднимать их и смотреть обидчицам в их ехидные мордочки налитыми красным заревом глазами. Их тела перестали его привлекать своим недурственным горячим видом, уже слишком много они сделали того, чтобы разлюбить женский пол навсегда. Теперь же он видеть их не мог, особенно когда все трое, словно в унисон, разулыбались ему вслед с ехидным выражением, не то чтобы слепой неприязни. Не спеша снимать «повязку» с пасти расплывшейся жертвы, завели между собой диалог о результатах и построении дальнейшего мысленного органайзера. И первой, как ни странно, начала главная организатор всего этого дерьма с уже известными ей целями и способами, за которым могло следовать ещё большее количество предположительных. — Фантастико… надо же, он до сих пор всё ещё держится… кто из нас мог бы подумать о таком, не правда ли? Малое число разумных существ, кто оказался здесь, вообще выживало после наших ударов в пол-силы. Даже с капельным введением RD-254, мои хорошие… ладно, если рассуждать о пропорциональности и производительности, то результат вполне оправдывает себя. «Какого вообще я её понимаю? Я понимаю, что она говорит… что за блять? Чего они сделали со мной?» Скрэт не мог согласиться с тем, что пока он понимал этих душегубок, это ему мерещится и вовсе выглядит как страшный сон, причём длившийся уже достаточно долго и муторно. Несмотря на временное, но сильное от смачных «дамских» ударов помутнение рассудка, не собирался отключаться снова из-за того, что стал считать, будто только это сопровождало его путь по кораблю амазонок больше всего остального. Вдоволь откашлявшись и попытавшись сплюнуть оставшуюся противную смесь, крысобел очень старался обратить своё внимание на диалог, ничего не упуская насчёт своей дальнейшей жизни среди этой сраной неоновой посудины, летящей среди космической невесомости и непонятно чего ищущей по ней. — И поэтому вообще мы так рьяно изувечиваем этого милаху? Чтобы таким образом проверить эволюцию действия «речевой» сыворотки, услышав его несдержанность на языке? Или же… Вопросы синей стражницы были прерваны шиканьем и на долю секунды цоканьем её фиолетовой коллеги по общему цеху. Будто в нём реально заключалось производство чего угодно, стоит только позволить воображению пойти куда дальше привычного. Оттого она, успокоив сияние на концах «антенн», попыталась поставить точку в вопросе. Как же идут самкам эти звуки… будь они просто красивые и мелодичные, а не сумасшедшие в придачу от их ещё более жутчайшего нрава при грёбаных глобальных целях. За которых Скрэт уже порывался придумать наказание просто потому, что это слово ему начинает становиться ненавистным, раз касается его лично. — Клонов нам поставляют всё больше, но новые модели не так эффективны и устойчивы к активации реакций сывороток и инъекций, как образцы годовалой давности. Будто ты не знала об этом или не желала знать? Главная поспешила перевести уже прилично раскрывающий секреты разговор, дабы совсем уж не предоставлять важные карты перед схваченным и изрядно побитым «конченым». Пока фигуристые «дамочки» стояли перед ним, бесформенным, тут же стали предполагать, что он может понимать их и о чём они рассуждают… пускай остаётся в неведении хотя бы в самом важном, если уж разопрёт хвастаться. Смотря на своих подчинённых по очереди, бирюзовая в этот момент попробовала сменить тему, чему подчинённые без проблем подчинятся ввиду разности статуса и взаимном уважении. — Отставить горячность, мои сладкие. Мы же не хотим… чтобы этот мохнатый дерьмовый мешочек, в котором внутри, если освободить его от внутренностей, даже яичкам между детородным органом некомфортно и слишком влажно будет находиться, услышал и увидел ещё больше того, за что может поплатиться не обязательно смертью. Но однозначно своим началом… да, разве не этого вам хотелось бы для веселья больше всего остального, что мы можем получить с него? Проговаривая тираду от наглого стороннего прерывания всех планов, беря в основу недовольства незабываемый случай при принятии ванны, в основном для самой себя, далее повернула голову к Скрэту. Указала на потрёпанного и недоумевающего самца кивком в его сторону, тем самым считая его не только основным предметом разговора, но также тем, чего он мог бы стоить в сексе. Который ему редко когда-то был нужен, ибо при увлечении чем-то одним, вовсе забывается другое, возможно, более перспективное. Сами же последние слова про воспоминания о восторженном и замечательном принятии ванны, где тот снова мог всё испортить по законам жанра своей жизни невпопад, были произнесены «ядовито» и почти что злопамятно. С требованием ответа от того, кто уже вообще успел влезть на свою голову в интимные моменты, когда сам ничерта не понимал, что вообще происходит. Ну и конечно же, Скрэт не мог не принять такие смелые слова сразу на свой счет, не собираясь обдумывать то, во что влип самостоятельно. «А? Да что же ты несёшь вообще… что за хуйня? Я не расположен к лишению жизни, но зря ты, цветная сука, меня вынуждаешь». — О, мой командир, право слово… не слишком ли это было грубо? Впрочем, были все шансы поддаться ему тогда, даже думать страшно об этом. О том, что женщины будто по природе не могут устоять перед мужчинами в интимной обстановке, как бы сами ни сопротивлялись. Вопрос был услышан, пусть и был несколько похож на риторический в основном потому, что не нужно было ловить удобный момент трахаться с пленным. Мда, тем более это вообще не сочеталось с происходящим, после чего было бы бесполезно выпытывать истинные намерения холодных цветом белочек. Всё же мысль об этом была более бредовой, чем избиения ради результатов, и не имеющей за собой дельных, существенных оснований. Кроме как признавать своё недооценённое превосходство, раз была рабочая необходимость заявлять о себе в разных уголках галактик. И также то, что о них, как о замечательных партнёршах, уже давно никто не знает… однако бирюзовая была преспокойна, аки самоустраняющаяся особа. И не повела бровушкой на невольное замечание, на мгновение погладив стражницу, вопрос по этике от которой был странным среди начала сего представления, заведя свою правую за её левую руку. — Ничего подобного, пожалуй… это всё, что пока нужно тебе знать. Кхм, о чём это я… проверка на прочность его костей оказалась довольно успешной и без особо мешающих багов в определении степени их устойчивости. С таким непонятно каким образом подаренным ему при рождении «девайсом» можно сделать вывод, что он выживет после падения на него бронетранспортёра с рефрижератором, а может, чего и покрупнее. Ха, нашей задницы, пока будет вылизывать наши клиторы, стоит только заставить его сделать это под угрозой смерти! «Что?! Что ты за поебень вообще несёшь, больше ни ни что не хватает ума? Хорошо, я попытаюсь влюбиться в твой чарующий голос… продолжай, ну же! Что ещё скажешь? Стоит ли, тварь, разобраться с тобой совокуплением, где у меня опыта ноль, или нет?» С одной стороны, было вполне возможно представить и описать чувства, что приходилось развивать крысобелу при всё ещё здравом, обновлённом рассудке, чтобы не прибить эту тварь за настолько пошлую тупизну сразу же. Пусть и была в этом моменте времени доля бесполезной и беспощадной иронии, что стоит ещё призадуматься, кто из них двоих тупее и неуместнее в своём существовании. Но было куда интереснее наблюдать, действительно ли её фиолетовая и синяя побегушки хотели смеяться над тупыми и пошлыми в одной плоскости шутками своей так называемой хозяйки? Похоже, что да, хотя что Скрэт мог понимать в чужом юморе чужого исполнения, когда сам мог заниматься примерно тем же самым, относя это к самому себе только в потребительском плане. — … однако мы этого делать не станем. Вы, конечно, помните, что стоит исследовать грубо, но со страстью, иначе наши свершения будут слишком формальными и должными. Это делается для того, чтобы жертва тешила себя иллюзиями и верой, но после жестоко обманывалась и до последнего стала питать себя обманом, чтобы в итоге умереть. Чаще всего благодаря этой комбинации подхода к делу можно добиться поразительных результатов в миссии, на которую не подписаться у нас не было права. Да и как никак, пленники-самцы… лакомый кусок для нашего нутра в чреслах, даже несмотря на другую цель. Ёбаный мир, на кого нам вообще приходится тратить свои половые рефлексы, тем более с каждым месяцем они всё более требовательны… гадство долбанное. «Какая, в жопу твоей мамы, проверка?! Для чего вы меня так проверяете? Совсем охуели, или мне правда выйти отсюда и положить вас задом ко мне, чтобы забыли о своём непонятно чём?» Несмотря на то, что эти горячие слова не были произнесены вслух, Скрэту очень хотелось высказать их им в их морды лица, раз вроде бы может делать такое. За чем могло следовать удовлетворение их телами без желания слушать их кретинистую болтовню. Но он понимал, что пока не мог, да и не хотел обострять ситуацию выше предела прежде всего из-за того, что ранее всю жизнь был способен только на сборы жёлудей и их закапывание. Потому изобразил на своей морде презрение к «девушкам», но старался показывать эту эмоцию не слишком явно. Пока что его очень смутила и ошарашила промелькнувшая мысль, что едва-едва он не предложил трахнуть их всех в обмен на жёлудь… тем более каким языком собрался бы это объяснять, и чем мог похвастаться. Ну да ладно, какое-никакое количество времени, чтобы попытаться выйти победителем и самцом в общественном понимании у него ещё было, пока синяя стражница поспешила продолжить столь увлекательную безумную беседу. — Верно, мы в этой экспедиции уже сколько лет? В общем, давно, что может быть лучше… даже если постели холодные, пускай. Результаты последнее время всё равно нас радуют, пусть и с последних двух недель не нашли ничего существенного. В основном пока что везёт с жёлудями, чего прежде раньше не случалось, раз смогли столько найти. Что касается него, то, когда мы хлопали его ладонями по вискам, за это время не почувствовали смещения костей или сильных ушибов. Стало быть, вы правы насчёт его черепа… и, уверена, так же можно утвердить насчёт всех его костей, но с этим позже. Сейчас наша цель — проверить действие жидкости, эм-м-м… а вы уверены, что он понимает нас, или наоборот? Заметив утвердительные кивки бирюзовой и фиолетовой, синяя продолжила. Раз теперь королевы были вольны говорить всё, что хотели бы, и также что не выходит за рамки конфиденциальности, то можно по желанию отрываться над ним словесно. Для того, чтобы сломать — и забавы ради, и с целью хорошенько понять, может ли сыворотка регенерации оказывать влияние также на саморазрушающие мысли. — Для своего вида он на удивление крепкий, вряд ли сломается так просто. Можно было бы ради записей сломать его изнутри, но… точно! Предлагаю устроить мозговой штурм, чтобы, во-первых: проучить его за проникновение в лабораторию и в наш личный кабинет снятия стресса, а во-вторых: нам крупно повезёт, если мы с помощью внедрения в его мозг выясним местонахождения куда большего количества жёлудей. Это будет небывалой удачей… возможно, будут извлечены из них жидкости с более феноменальными действиями! Фиолетовая оживилась, начиная ждать с малость проступающим потом по шейке, когда ей скажут привести специализированное оборудование и гипно-прожектор, чтобы носитель какой-то информации про залежи жёлудей был обездвижен светом. О, если бы он, понемногу ещё сплёвывающий кровь, вообще понимал, что сексапильные «дамочки» при нехилом оборудовании с боем лезли бы к нему в голову… Отчего стал бы «прятать» и воспоминания о своих тайничках, и распоследние развратные желания, где мог ебать их сутки напролёт, где только хотел. И какая вообще из этих двух мыслей точно заслуживает быть глубоко спрятанной даже от взора машины, всепроникающей в дальние уголки такого, на первый взгляд, примитивного мозга? Коммандер же положила ладонь на правое плечо инициативной стражницы, в то время как другой рукой немного игриво потянула её пояс к своему. И вновь с ровным тихим смехом, порой посматривая на озлобившуюся жертву, сказала следующее. Между тем давала понять, что Скрэту придётся слишком хорошо постараться, чтобы «запечатать» свои эротические сны с ними, как ведущими партнёршами, в главной роли. — Идея благородная, даже очень, ведь реакция на наше вмешательство в его голову будет бесценна. Тем самым он в итоге может избавить себя от нас и продолжит волочить своё жалкое существование, оставшись при этом в живых. Всё же есть предположение, что этот мокрый комок шерсти из пасти не глуп и в состоянии понять значимость милосердия. Снимите-ка кляп с него, девочки, исполняйте. Уже долго мы держим его так, он может задохнуться от своей крови, и потом фиг мы что сделаем. Я не желаю, чтобы мы имели дело с трупом, полным ею во внутренностях, и со временем поступающую из наружных дырок в его теле. Ведь потом пришлось бы такой набухший потрошить и раскапывать интересующие нас «залежи». — Да, мы знаем о вашей брезгливости по подобным вопросам. Сейчас снимем, госпожа. Как и ожидалось, вопросов роилось в голове несчастного доисторического Скрэта всё больше. То они не прочь совокупиться с ним, то сами переняли бы его роль пользования членом, чтобы воспользоваться ей для ебли его мозга, то стали про какой-то клад заливать, как будто внутри него всё, что угодно, могущее заинтересовать их. В таком случае пускай всё тело лелеют и холят, как никак, более гуманный способ назойливого допытывания. Которое рано или поздно всё равно бы опостылело даже при каждодневном пользовании амазонками, как желанными «женщинами» для удовольствий. Всё случалось в огромной комнате-свидетеле насилия над испытуемыми настолько быстро и необъяснимо, что крысобел в несколько испачканной кровью пепельно-серой шёрстке у воротника стал произносить про себя то, о чём и элементарного понятия не имеет. «А как насчёт дефлорации? Или настолько крупно повезло аж с рождения? Бляди, откуда вы вообще взялись на этом свете?» Телохранительницы, сведя мимику почти на ноль, подошли к крысобелу роковой, чуть извивающейся походкой. И, когда приподняли большие пышные хвосты в скафандровом покрытии, исполнили приказ без пререканий, вытащив противную «пробку» из пасти. Обивка в форме жёлудя была окровавлена полностью, из-за чего Скрэта чуть не вырвало от столь незабываемого отвратного зрелища, на поблёскивающие сапожки «девушек». Кривоносый, как мог, сдерживался, внушая себе, что, пусть они и оказались довольно жестокими, не заслужили подобного… но кое-чего помягче, спору нет. Сразу после того, как кляп был снят и стражницы ещё не успели отойти от пленника на протокольное расстояние, он плюнул в их кругловатые у щёк мордашки оставшейся в пасти кровью, сопроводив это на первый взгляд гнусное действие бешеным говором животного, терпящего издевательства неясно за что. — Отвечайте, какой дрянью вы меня напоили, что сейчас я в состоянии понимать ваш язык, и даже то, о чём говорите! Отвечайте, что задумали насчёт меня! Я не позволю себе сдохнуть перед вами! Какой, нахрен, мозговой штурм и копание в моём трупе, рано меня хороните, твари!Нет, я не богатый человек. Нет, я не сволочь, и не злой совсем. Я знаю, что ты совершила ошибку, связавшись со мной. Это моя жизнь, ты не можешь забрать её. Только я — её хозяин. Я — избранный.
Несмотря на то, что бирюзовая не отрицала предположение того, будто Скрэт мог изъясняться после введения сыворотки, действия которой через достаточно времени здорово повлияли на язык, все трое разом оторопели, не ожидая того, что он может заговорить спустя пару часов. Однако быстро привели себя в порядок, немедля держа контроль над эмоциями и молча усваивая полученную информацию, без «то ли ещё будет». Молчание было прервано главной через пару секунд, дабы не было переспросов, после чего все сбились бы с мыслей, которые немедля хотели бы озвучить со всеми чувствами. Повторения вопросов очень её нервировали, и она по привычке хотела ответить сразу, но, будто не беря его натужную ярость во внимание, вместо этого лишь констатировала факт нежданного результата, который универсальное вещество дало в мере больше половины ожидаемого. — Потрясающе, языковой барьер оказался сломлен, как нечего делать! Ещё ведь думали, что будет несколько жалко, как бы, играть с тобой при том, что ты вообще ничего не смог бы нам ответить… только орать, как обычно, и всё, ха-ха-хах! Знаешь, такое полноценно и настолько быстро могло сработать только… на… примитивных… организмах. Однако у RD-254 есть и портящий всё веселье минус при его хороших свойствах — примитивные организмы умнеют не по часам, наглеют и задают слишком много вопросов, так что лучше тебе… Наконец-то начавшийся монолог, в интересах плохой стороны зависимый от нескучного исполнения наряду с максимальным хвастовством, часто выливающееся в предоставление всей информации, собрался явить себя во всей красе тому, коему на него, в целом, глубоко насрать. И как бы ни хотелось пленному прервать его и освободиться, чтобы подготовить член к путешествию, в то же время очень не хотелось прерывать его и служащим «девушкам». Да и разве было чем-то удивительным, что поблёскивающие сапожки, а также любая дамская обувь на привлекательном каблучке — святая обувь сродни привычкам и обычаям древних времён? — Да ты вообще понял, что только что сделал, мокрый урод? С-с-сука, ещё раз своей мочегонной с пасти в нас плюнешь… протрём свои каблуки твоей лохматой харей, верно? Скрэт всё продолжал допускать это в основном из-за того, что теперь будто принуждённо согласился, что терять ему было нечего. Хоть он совершенно не мог узнать себя, с каждой обидчивой выходкой терялся в мыслях насчёт своих возможностей всё больше и больше. В особенности когда собрался дальше отвечать смелыми изречениями, где можно было понять желание жить и острая необходимость воздать пленительницам по заслугам — вполне возможно, что их попкам может быть очень больно. Лишь бы оставался подобный лихорадочный контроль мыслей и при том, когда пленённый крысобел вспомнит о своём явно не внушающем уважения размере тела. И к жёлудям он уже перестал испытывать горячую страстную привязанность, сменив подобное чувство на раздражение и невозможность более видеть их за столь дивное смертельное приключение с ним в главной роли. Вот только как долго это продлится… стоит докопаться до правды, как влёгкую и без воспоминаний о более осмысленном плане можно изменять себе и пользоваться этим во благо своей собственной шкуры. — И не собираюсь! А вам, милые дамы, совершенно не идёт меня оскорблять настолько грубо, кто кого потрошит? Мне стоит извиниться за это, поэтому не тратьте время на крайнего и оботритесь. и нихрена себе, обойдётесь своей кожей, чтобы вытирать мою кровь оттуда. Вы меня связали, поэтому терпите! И меня ещё называть примитивным… впрочем, связан я, а не ты. Это позволяет тебе проявлять чрезмерную гордость, вот только разве ты представляешь что-то из себя за пределами этой грёбаной тарелки, грёбаная, как тебя… ах да, шлюха, раз думаешь об одном и том же! Так что пользуйся, пока не надоест или пока ты ещё жива, пигалица страшная. Я спрашиваю ещё раз… Более не желая тратить сил и нервов на уже пройденную обиду, стражницы предпочли молчать, предоставив боссу возможность говорить. Бирюзовая ровно встала и, после того, как положила себе ладошку на правую грудь и выдохнула, начала говорить. — Не нужно. Я всё поняла. Как уже было сказано… если ты не прослушал из-за своей экспрессивности, которая застлала твои мозги сильнее и быстрее жёлудей… тебе, друг мой, была введена сыворотка под названием RD-254. Эта жидкость, в зависимости от её разбавления, доставляет дополнительные клетки, ускоряющие эффективность скрытых способностей каждого органа, но только в сам язык и мозг. Благодаря этому такие примитивные… «Да ладно. Заткнись уже. Будто ты не первобытная своими делами». — …организмы, как ты, могут разговаривать понятно, то есть, на общем языке. Или же в крайнем случае способны понимать нас. Никого в нашей крепости, кроме нас и тебя, более не присутствует, чтобы проверить данную тебе способность речи услышать другому существу. Поэтому новый отчёт всё ещё не подробен, однако вещество действенно. Но следует упомянуть о единственном, более серьёзном побочном эффекте. В этот момент Скрэт слушал, не отвлекаясь. От следующей информации могло зависеть дальнейшее его существование. При этом уже перестал зацикливать своё внимание на всё ещё не прошедшей боли. — Итак, побочный эффект — сужение черепной коробки через шесть минут после применения. Во избежание этого пренеприятного случая мы разбавили дозу на тридцать процентов и сейчас наблюдаем, что опыт №301 завершается с результатом девять целых четыре десятых из десяти! Разбавленная жидкость была введена тебе час назад, и за это время сужения ещё не произошло… Скрэта явно не обрадовала такая новость. — О, Наткрэкер! Не смей каркать, больная на голову. Вы все… Да как вы додумались до… Да что может быть хуже жуткого ощущения, чем уменьшающийся череп внутри головы, отчего мозг сдавливается до того, что может быть раздавлен или расплющен! Стражницы, не желая оставаться уязвленными, хором ответили ему. — Нам сейчас на мозг не дави, дорогуша! Ты оказался приспособленным к этой реакции, и тебя вряд ли удивит то, что ты первый, на ком мы опробовали опыт №301. До твоего случая результаты были не столь удачны, и незачем тебе объяснять почему. — Вы правда сумасшедшие, мне страшно находиться рядом с вами. К чему вам столь фантастически красивая внешность, если ваш мозг уже давно, полагается, сплющен, что вы такой жестью занимаетесь… Вы чего творите нахуй? Может, у Скрэта плохо получалось разъяряться, но он рассчитывал на то, что с ним будут считаться. RD-254 стремительно открывал перед ним новые горизонты диалога. Вот только стражницы продолжали молчать, хоть и были действительно возмущены. Они обходились «воспламеняющим» блеском своих злобных нахмуренных глаз, да лязганьем крутящихся на указательных пальцах обеих небольших цепей, пока кратко стукали об пол своими каблуками. Бирюзовая предпочла первой потушить свой «огонь», чтобы сохранить лицо. Было бы ещё перед кем его сохранять, явно не перед пойманным по своей дурости и желанию жрать, но коммандер сама внушила себе этот принцип, исполняя его всегда. Даже несмотря на противоречивые деяния. — Гмх… Нет, милый. Мы учёные, и это научный эксперимент. Только попробуй издать смех, будто не можешь в это поверить. Если пепельно-серый вначале и думал засмеяться во весь голос, начиная предугадывать объём абсурдности и мошенничества, то бирюзовая сумела осадить его пыл, и ведущая роль в диалоге осталась за ней. — Итак, нам за то, чем мы занимаемся, платят столько годового плана валюты, что хватает на десять лет вперед, мужчинка. О такой удивительной жизни можно только мечтать, а тебе даже невдомёк, что вообще представляет из себя валюта и для чего она нужна, м? Помимо неё нам доступны привилегии на куда более значимые открытия, которые могут случиться только в более сложных, опасных опытах, суть которых я не собираюсь тебе объяснять. Слишком сложно для твоей доисторической каши в голове. И нет, мы не больные. Если судишь нас только потому, что мы тебя избили вначале, то это только твоё право. Хотя, погоди-ка… Главная, сначала сделав задумчивый вид, опустила веки наполовину, слегка наклонила голову в левую сторону и, скрестив руки на груди, поднесла строгий указательный палец к своей щеке, принявшись постукивать им по ней и хмыкая так, будто о чём-то думает. Далее «девушка» вновь продемонстрировала плутоватый оскал, не поднимая век, и, смеясь, проворковала. — Хотя кто же сейчас нас судит, а? Да вы посмотрите на него, мои хорошие. Какой-то выродок из грязи будет учить нас или проест плешь о моральных вопросах, в то время как сам однозначно имел грешок трахаться с жёлудем, чем объяснялась бы его страсть к ним. Не-е-е-т, не будет того, о чём он просит! Не для того мы так долго свой путь прокладывали! Стражницы ехидно засмеялись, часто поддерживая главную при любом удобном случае. Вообще, конечно же их не то чтобы умиляло, если навязчиво видеть то, что не является тем же самым в действительности, половое влечение к неодушевлённой вещи… но всё же категоричности они по этому поводу не испытывали. — Да мы ведь уже наблюдали за тобой, Скрэт. Мы-то убедились в том, что ты нафиг никому не сдался. — Как можно быть настолько одержимым? Быть настолько одержимым жёлудями, что даже всего лишь обладания ими тебе достаточно, чтобы едва ли не кончать с жизнью, чтобы получить их, а то и его. — Ты вообще думаешь, что ради одного плода убиваешься? А получив его, не потребляешь в пищу, но в тот же момент теряешь. Мудила с бесцельной жизнью.Я не хочу любить тебя, я в тебе не нуждаюсь. Ведь с закрытыми глазами вижу тебя насквозь. Я пресмыкался и слабел, постоянно терпел поражения. Ты не знаешь, что я пережил… и способствуешь большей боли.
«От извращенок слышу». Скрэту было плевать на подобные выводы. Можно ли назвать въевшимся пороком то, что ему нравится… или нравилась такая «охотничья» жизнь? Даже если сейчас актуален второй вариант, крысобел не хотел менять себя и то, к чему привык уже очень долгое время. Настолько долгое, что он и сам забыл, как давно увлёкся нездоровым интересом к плодам дубовых, которых и правда мог любить, как красавицу самку под боком. Пепельно-серый наконец нашёл в себе силы засмеяться, попытавшись если не оправдаться самому, то хотя бы напомнить им, что они не правы тоже. — Ну, а разве вы не одержимы, дамочки? Разве вы не одержимы этой… как, мать её… о! Валютой. И разве вы не одержимы тем, что делаете? Пока сами не поймёте, что вытворяете, ничего у вас не выйдет. Безумно красивые, но безумно безумные… «Да у него девять жизней? Что за бред, с каждым таким словом яму себе роет». Коммандер от таких прямых заявлений едва не вскипела. Встав в «струнку» и приложив свои руки с ладонями, сжатыми в кулаки, вплотную к бокам туловища, она начала дёргаться от злости, скалясь всё шире. Крысобел признался сам себе, что это выглядело по большей части обаятельно, особенно когда покачивались её груди даже через соблазняющий костюмчик. Это ли пробуждение истинного чёрта в злом гении? Или же он куда более велик и ужасен? После удерживания умеренных конвульсий в себе, главная отвернулась от пленника к нему спиной и негромко проговорила ему вслед. — Таких, как ты, невоспитанный, это не касается. Обе стражницы по очереди поддакнули своей госпоже, посчитав покончить с временем молчания и наблюдения. В то же время пока что не могли представить, пойдут ли по запланированному, али же придётся действовать экспромтом в зависимости и от его непредсказуемости тоже. — Съел, да, ничтожество? Лучше тебе прикрыть ебальник, пока в расход не пустили. И мы вменим тебе то, что ты необходим для опытов по смене сознания. — К чёрту, лучше и правда сдохнуть… Пепельно-серый, сам не понимая почему, похоже, начал жалеть их. Но предательский смешок в их голосе почти не давал возможности проявить сочувствие. И всё же разве оно требовалось, или было желательно, дабы огненные угли были собраны на их головы? Не ради того, чтобы их трахнуть и убраться отсюда, но договориться. Всякие существа населяют Вселенные. С каждой мыслью о том, что заставило пойти этих «девушек» на то, чем они занимаются сейчас, хотелось смеяться всё меньше. Что Скрэт и стал делать, продолжив матч. — Ох, милые дамы. Я ещё не видел таких импульсивных, как вы. Вы смогли сильно меня в этом обставить. Поэтому я восхищен вами, говорю без сарказма. И почему мне хочется побыть для вас тем, в чём вы видите мою принадлежность, хоть я страсть как не хочу влезать в грязные дела. У инопланетных крысобелочек, никак не ожидавших услышать такие слова, даже начали выступать слёзы. Почему он делает вид, будто не понимает, что находится в шаге от смерти или может продать свою душу за то, что ему чуждо? Бирюзовая, всё ещё не поворачиваясь в сторону Скрэта, проговорила низким голосом. — А с чего ты вообще взял, что нужен нам? В итоге исполнять роль обузы среди нас? Или же будешь «голосом совести», который нам ни с какой стороны не упал? Нам не нужны ничьи советы, и мы сами выбрали этот путь. Нам нравится то, что мы делаем, и ты рискнёшь своей печенью либо желудком, если станешь мешать нам. Коммандер без доли ехидства и явной озлобленности произнесла эти предложения. Выдохнув углекислый газ среди правильно настроенной обратной тяги в противовес гравитации, вновь повернулась к Скрэту передом и продолжила говорить с уже нарастающим властным тоном. — Но не надейся, что мы отпустим тебя после твоего признания, милый. Ты остаёшься нашим подопытным кроликом, даже в случае летального исхода. Вызывает вопросы твоё строение, знаешь ли. В ответ Скрэт без опаски, будто ничего не происходит, спросил о том, о чём в целом спрашивать бессмысленно. — Стесняюсь спросить… вы из будущего? Синяя стражница, затягивая и без того слишком тугие узлы на лапах и шее пепельно-серого, коротко засмеялась. Смех был похож на нервный стрекот. — Большей глупости в жизни не слышала. Молчи и не дёргайся, если не хочешь увидеть моих деток на наружной стороне костюма в районе запястий. Языка лишишься в две секунды. «Кто он такой, чтобы знать с какого мы времени? Явно о себе не думает… идиот». И почему пленное, раненое, побитое, но несломленное и самое странное животное в эпохе Палеолита, частично обретшее разум, не видело в угрозах «девушек» ничего серьёзного? Или не хотело видеть. Лишь блеф… вернее, сложность в том, чтобы перейти собственные барьеры в этом самом разуме. — Уверен, вы не плохие, просто показываете себя в подобном свете. Зачем видеть в притворстве часть жизни, если в самом деле сложно обманывать себя, а уж тем более жить в обмане. И да, ты… босс. Босс, что за ужас… — Скрэт направил указательный палец в сторону бирюзовой. — Над тобой тоже есть бос-с-с-с, который обсуждает с вами разные планы и результаты каждый день. И вы этот каждый день используете для чего? Правильно. Для того, чтобы уничтожать всё, что вокруг и получать с этого валюту да признание. Ну и где вас, красивые сучки, признают, когда станет известно всем, чем вы занимались? Женский взгляд трио моментально посуровел. Скрэт через застланные от измотанной усталости глазища заметил у «девушек» чешущиеся кулаки, и всё равно не жалел о сказанном. Не было объективной причины, которая привела бы его к мольбам и пощаде. Крысобел не только видел их нежелание осуществлять над ним самим страшный суд, но и объяснял себе это тем, что инопланетянки давно были обделены мужским вниманием, потому и ведут себя как распоследние стервы… раз уж всё равно стал пошло о них думать, пусть ему это было совсем неловко. И было ему ещё страннее от того, что, если это так, то в целом отсутствие такого внимания выглядит невозможным, ведь они, следует признать, обалденно красивы и хороши собой… М-м-м, мечта любых горячих сновидений, где человеческие особям не место ввиду поднадоевшей скукоты сценария, и поиску более острых ощущений. Определённо, дело в другом. В мгновение пепельно-серый вспомнил о своей бывшей подруге Скрэтти. Кривоносый позволил себе сложить гипотезу, что в этом случае он создал ей такие условия, и рыжая бестия могла поменять своё отношение к любым самцам на в большей степени отрицательное. Прообраз такого отношения мог демонстрироваться сейчас перед его глазами, создавая чувство расплаты за совершённое им отторжение к более «осмысленному» будущему. Бирюзовая, упругий наряд которой продолжал чётко сиять, как и местами её чудная кожа, которую хотелось бы целовать везде, несмотря на рабочую обстановку, подошла к Скрэту вплотную, задев коленом правой ноги его пах и при этом сбивчиво задышав. А ладонью левой руки ощупала затылок, и с её помощью чуть приблизила морду пленника к своей, в то время как ладонью правой руки «девушка» поглаживала израненное брюхо крысобела. Их длинные носы соприкоснулись, однако были расположены параллельно. Попытавшись добраться пастью до уха опешившего неудачника, она протяжённо прошептала ему, опаляя его шейку своим страстным дыханием. — Болван… м-м-мфх. Очень смелый болван… на словах. Тебе взаправду терять нечего… Такая несколько соблазнительная сцена заново возымела у пепельно-серого учащённое сердцебиение и, вследствие, одышку. Крысобел рефлекторно притворялся, что ему не хватает воздуха, но значения этому не придавал, продолжая внимательно слушать. — Но мы, господин Никто, попробуем найти тебе применение. Возможно, с формальдегидом. «Изъясняйся, блять, нормальными словами! Ну конечно, хули мне знать, что со мной сделают, раз исход всё равно один…». После не добившегося намёком сильного удивления о том, что речи ни о каких-либо шутках да природной женской нежности не было, бирюзовая, отдавая себе отчёт, глубоко прильнула к пасти Скрэта своими набухшими губами, неторопливо водя гладким язычком по стенкам полости и будто вылизывая его небольшие клыки. Даже во время этого процесса она умудрялась тихо мурлыкать. Крысобел словно оцепенел. Он не был в состоянии сейчас анализировать то, что сейчас с ним вытворяют, поэтому закрыл глаза веками и продолжал быть столь удачливым пассивом, отключая мозговые нейроны. Стражницы не могли смотреть на это без лёгкого шока и гордости за свою начальницу. Конечно же, речь шла не о пресловутых первых и далее разах. Зная этих иноземных венер лучше, можно было бы даже присвистнуть от качества и количества их любовной практики. Всё познаётся со временем. Скорее фиолетовая и синяя предпочитали испытывать довольство, будь то за госпожу, за себя или за ещё кого-либо достойного, когда в тех или иных действиях не было места страху или сомнениям. Возможно, этот алгоритм стоит назвать логической аксиомой любовного познания. Поцелуй длился две минуты. За это время Скрэт, не открывая глаз, замурчал сам, когда почуял запах, напоминающий нечто смешанное с красной сливой и нектаром коричного дерева. Пепельно-серому было реально невдомёк, что это были выделяемые феромоны бирюзовой. Ему хотелось вдыхать их ещё и ещё, дабы буквально «высосать» досуха… где, не заметив, он, в горяченьких розовых мечтаниях, самом деле приложился бы губами туда, куда «не следовало» бы. Сама же коммандер, в отличие от земных существ, могла контролировать выделение испарения даже при сильном возбуждении, а также распределять его количество без излишеств. Той же, но отнюдь не единственной особенностью обладали и стражницы, пользуясь этим для своего удобства. Скрэт не почувствовал, как во время поцелуя чёрная в своих мыслях, и бирюзовая в своей коже, космическая дьяволица успела вколоть ему небольшую дозу инъекции, именующей себя K32. Инъекцией, способной восстанавливать повреждённые клетки за небольшое время. Период времени зависит от того, насколько испытуемый будет к нему приспособлен и насколько урон серьёзен. Укол в предплечье ловким движением среднего и указательного пальцев не успел быть ощутимым нервной системой, поскольку всё внимание пленника было направлено на пробу поцелуя. Что тут скажешь, у Скрэта были весьма долгие перерывы во время практики самого нежного проявления симпатии. Которое только могло быть заложено создателем, либо случайностью, что странно, в сердце и ум. — Э-э-э-э-й! На самом интересном месте! Крысобел был явно недоволен неожиданным прерыванием. В конце концов, впускал тёплые фантазии к себе в гости, и его можно было понять. Однако мечты мигом рассеялись, когда он лицезрел коммандера, пасть которой была вся в его крови. Крови, которая всё ещё текла, пусть и с сильно сбавленным ходом, внутри его полости. Добило Скрэта то, что бирюзовая в погонах слизнула всю эту кровь со своих губ, и лёгким движением своей ладони вытерла её поверх носа, а затем с довольной мордочкой сглотнула. После глотания она развратно облизала подушечки своих пальцев, на которых также могла остаться красная жидкость. «Надо отсюда срочно валить! Не хватало мне попасть в лапы каннибалам! Плевать на то, что они бабы! Плевать не жёлуди! Плевать на невесомость! Больше не хочется себя обманывать… это финал». Закончив со столь пикантным зрелищем и убедившись, что красноты на причудливой мордашке и руках нет, главная, потягиваясь, тяжко выдохнула. — Ох, я чертовски устала от его пахнущей вонючими удобрениями болтовни. Да ещё и этот смрадный запах мокрой земной шерсти, тьфу. Главная допустила резкие преувеличения, чтобы обидеть связанного. Она вновь повернулась к Скрэту подтянутым задом с большим хвостищем, облачённым в стальную оболочку. — Мало знаешь, много говоришь, даже не зная нас. Сучий сын. Оденьте кляп обратно, мои сладкие. И повеселитесь так, как мы в итоге договорились. Мне самой интересно, выдержит ли он, и тогда может не остаться сомнений в надёжности его строения. — Будет исполнено с превеликим удовольствием, Magna Domina Angeronia*! Удовлетворённо зарычав, стражницы приступили к задуманному. А всё потому, что плану не грозило претерпевать существенные изменения в ходе процесса… развращающе-болезненного.Автоматическое прекращение действия. Саморазрушительная революция.
Завлечённая фантазиями фиолетовая бодигард, неспешно подходя в сторону креста, остановилась недалеко от него… вполне здоровенного для какого-то там мелкого и мелочного крысобела. И следом, не теряя ни секунды при готовящихся к взрыву чувственных эмоциях, активизировала экран-голограмму на своём портативном налапном браслете, по форме выполненном едва различимым с большого расстояния остроугольным орнаментом. Затем уже торопливо ввела два кода, не в силах совладать со своей безобоснованной разгорячённостью; одним была комбинация из пяти цифр — для выезда наверх открытого отсека с уже знакомыми, но более грозными и тяжеловатыми на вид плазма-копьями. А другим оказался шифр из письменных иероглифов на пару единиц меньше — для активации стойки с панелью управления крестом, включая возможность его подвижности на месте при помощи скрытых у его границ механизмов. На ней также находился неясно для чего вообще нужный рычаг с разъездами в четыре стороны. А может, и ясно, современным читателям и зрителям в эпохи игровых приставок… вероятно, именно для самого управления конструкцией «розы ветров», способного приложить её об пол. «Наша мелкая хреновая игрушка, ты испытаешь то, что тебе обязательно захочется снова и в куда большем объёме… Со слюнями и наркоманскими судорогами у наших колен станешь просить добавки также, как в порыве бешенства на мороз или отсутствие запасов собирал жёлуди в пустоту. Вот только будешь ли противостоять нам, или идти навстречу… конченый придурок, всё равно своими силами и рвением не повлияешь на нашу угоду развлечься, даже если взаправду понравится». Синяя же быстро, несмотря на старательные попытки резкого отвода морды и клацания окровавленными зубами с целью укусить или даже загрызть загребущие «дамские» пальцы, с большим цинизмом в движениях одела Скрэту, пропащему среди своих замешательств, злосчастный кляп. Пусть и дезактивировала режим полного заполнения, сам пленный мученик не распробовал устами никакой разницы между нынешним неудобством для крысобеличьей челюсти, и тем, что было после пробуждения среди темноты. Ни ей, ни ему была совершенно не важна сия деталь… разве только вздохи экстаза и боли могли беспрепятственно выходить из его языка. И вот, после этого она, шевеля ягодичками и хвостом, стала подходить к фиолетовой коллеге, которая только остановилась у выпущенной из-под низа на «волю» стойки, тут же продолжая наблюдать за пленником с необъяснимым любовным ехидством. — М-м-м, знаешь что, дорогая… стоит сделать так, чтобы Путеводный вектор опустился пониже и был приближен в нашу сторону на расстояние разметочной границы крайнего круга на полу. Можно даже включить из колонных панелей по бокам тот красный свет, настроив яркость выше среднего, вместе с исходящим оттуда тройным мерцанием. От него его зрачки точно могут расшириться до полной черноты… прикинь, что это вообще будет, а? Не говоря о и так огромных глазах, где остаётся только гадать, насколько они могут «выползать» из глазниц только лишь из-за света. Но несмотря на это, будет ближе к истине, что его фокусировка зрения может растроиться и остаться такой на всю жизнь, потеха будет колоссальная! Фиолетовой эта идея в целом понравилась, и то даже не было сродни чему-то удивительному в своей бесстыдной жестокости над другими. Она, прекрасно понимая это, могла быть чересчур уверена в сыворотке регенерации с её воздействиями, касающимися любой части тела и органов восприятия. Вполне была готова осмелиться рисковать со знакомым отношением к этому… что их тесты и предполагали долгие годы скитаний по космосу и планетам, даже если с глазами серьёзно попавшего под раздачу Скрэта от гипнотического света могло произойти нечто подобное. Первые секунды она даже поначалу расплылась в дикой улыбке в сторону своей любимой подружки по работе и в жизни, заведя ладонь ей за талию и дотронувшись филейной части ножки. Отчего они обе, не упуская из виду связанного и панель управления крестом, с коротким смешком размышляли, насколько далеко, жестокого и по-эротически нахально они могут зайти с крысобелом в любом помещении их корабля, величественного в своих размерах и параметрах. Однако в итоге стражница, по инициативе которой и начнётся приготовление острого на вид порочного веселья к презентации, сочла нужным отказать в этом. На что коллега понимающе кивнула и позволила продолжить, в то время как госпоже на это было до лампочки… но так лишь кажется на вид по её выражению морашки, верно? Впрочем, первая доминантная участница пошла озлобленному Скрэту на уступки в большей мере по своему желанию, ведь он, пленённый их нравом и очень прочными верёвками, может сойти с ума ещё сильнее и безвозвратно, до состояния маниакальной шизофрении. И с момента допущения этой роковой оплошности его мозг окажется бесполезен в любом случае, ибо регенерация его клеток в целом не может быть возможна даже на один процент из-за более сложного устроения главного органа мышления. Но будто то, что стражницы собираются сделать сейчас в свою угоду и ради науки, не обеспечит этого диагноза… Было решено использовать одно копьё по очереди, чтобы обходиться без жутко томительного ожидания при распалённых представлениях вместе с лишним весом в руках. И первой инициативу взяла на себя фиолетовая, раз позволила самой себе по одобрению обожаемой начальницы положить начало необходимой проверке свойств жидкости из жёлудей при пикантной двусмысленности её процесса. После передвижения массивного вектора она, подойдя к Скрэту, трясущемуся от полного неведения и страха смерти, поднесла наконечник универсального глянцево-чёрного, как форма бирюзовой коммандера, оружия к его пухлому животу. Крысобел не безосновательно испытывал сильную дрожь и столь омерзительный ужас, ведь из него путём выстрела в живот могли сделать фарш в любой момент при воздействии силы удара энергетической пули. И он был не в состоянии ни ударить, ни увернуться, а если и мог, это не могло дать и намёка на гарантию сохранности жизни… бесполезной, но полной приключений и азарта. А потому прилично напуганный пепельно-серый зверёк даже закрыл глаза, спустя доли секунды принимая свой конец как страшную суровую действительность. Не счёл нужным вспоминать ничего и никого из всех попадавшихся ему на пути, а также лично касающихся его жизни, отпуская столь лишнюю в данный судьбоносный момент мысль переживать за них и свои отношения между ними… Но просто не мог предположить, что вместо подлого выстрела и резких болезненных мгновений от хруста костей с последующим разрыванием своей жалкой плоти на куски почувствовал приятное жжение и вибрирование, пронизывающее и бесподобно расслабляющее всё тело! Скрэт, не веря во все эти безумно приятные ощущения, таки не спешил открывать глаза, охотно ощущая пульсирование, плавно переходящее вниз, вверх, в разные стороны голого обритого живота с порезами «ревнивых» самочьих коготков. И, без стеснения, глубоко и томно вздыхал через пасть от разом нахлынувшего экстаза, и также вялотекущего удовольствия от их эксцентричной работы от смерти до жизни после неё… Вот была бы охота досканально проверить, на что ещё они могут быть обворожительными мастерицами? После минуты данной фривольности, которую можно допустить только при развитом пренебрежении и отвращении к любому сдерживанию своего внутреннего сознания, пепельно-серый без опаски открыл глаза и заметил, что импульс исходил именно от наконечника копья, где виднелся мерцающий яркий светло-голубой свет. Кончик копья в лапах довольной сомнительным видом фиолетовой переходил к подмышкам, а следом к шее, с целью беспроигрышно вызвать ощутимую до костей щекотку путём полностью высвобождающейся вибрации импульса. Крысобел безуспешно пытался сдержать неадекватный ржач, но быстро сдался из-за чуть большего нажима и увеличения пульсирования с последующими пронизывающими волнами. Необыкновенно жестокие в своей любвеобильности «девушки», явно наслаждаясь процессом, смотрели на него не по ситуации прикрытым накрашенными веками донельзя мечтательным взором… словно хитрые, похотливые, сволочные и уж точно воинственные фурии, которые будут только польщены слышать в их адрес любые слова о любовницах — будь они восхваляющими до небес, или, не без отборного мата, опускающими ударами мордой к земле. Где на последнее, впрочем, они без предупреждения ответят неуловимым отстрелом члена по яйца, и превращением локтевых суставов в кашу из плоти и крови через самое настоящее подобие пистолета дальнего боя с прицелом. Да, именно они и никто лучше них… получавшие нехилый балдёж и исполнение наяву горячих фантазий, как в угоду составленного до мелочей порно-сценария… получавшие потрясающий результат восприятия от реакций на работу копья в режиме минимальной боевой готовности. Само же его дуло оказалось закупорено в угоду желаемой сохранности жизни пленника в роли живой секс-куклы до поры до времени. И вследствие этого риск по вине неосторожного действия в любом возникшем случае, которое могло обеспечить Скрэту мгновенную ликвидацию на месте, а следом отвратное кровавое месиво с природной шерстью на кусочках мяса прямо на пол, был минимален. И всё же эти шикарные в своей натуральной актёрской игре без обмана, который могут подразумевать любые игры ролей, «безобразные» самочки не допускали беспечность, в том числе когда поблизости не было контроля. Охотно любящие побаловаться строго с предоставлением надежды жертве «мужского» пола и любой приглянувшейся наружности на успешную кульминацию без единой жертвы, в которую нередко входило и ментальное восприятие, не собирались терять голову по секс-практическим пустякам и сиюминутным исследованиям выше протокола и необходимой информации. Лишь по велению их обожаемой начальницы они были безумно ради допускать выходящие за рамки их миссии действия. Впрочем, в этом отношении им несказанно повезло, ведь сама «миледи» в возбуждающей чёрной обтяжке, впрочем, не видела каких-либо существенных причин отказывать, и тем более по соображениям безопасности объекта допускать пределы в работе наложением граней их полномочий и постоянным напоминанием о них. Подчинение своей госпоже, которая также является их самой лучшей подругой по темам, чувствам и преданности, часто общается свободно и без излишнего приличия и перехода на статусы, было для них главным приоритетом, граничащим с излишним пересмотром вариантов и далее выбором наиболее логичного. Но при этом такого, чтобы в итоге все испытали удовлетворение без каких-либо потерь и мыслей-бумерангов, как стоило бы поступить по другому. Так что, им нравилось радовать её, где в особенности приятно то, что многого для этого не потребуется… нравилось любить её любыми располагающими делами даже среди общей спальной комнаты, где имело обыкновение твориться взаимному притяжению душ и тел. — Копьё на предохранителе, случайно мозги мы тебе не отстрелим, слышишь… эй, заебал, сука, заканчивай уже ржать. Если и было бы, что отстреливать… отлично, вроде вроде заткнулся, да ведь, любимая? Какие предположения из неравных условий взаимовыручки можно было допускать ещё, помимо желаемого удовлетворения половым процессом без особого сопротивления? Что ещё, кроме тестирования не только восстановления физических свойств клеток, и предположений насчёт того, что секс и его производные способны унимать любую боль и любую печаль, может послужить причиной наркотического потворствования сексуальному удовольствию? Неважно, будут ли гарантии полного избавления от любых страданий при оргазмах и неоднократных половых актах за один день… или же они останутся сосать кровь и ум сродни пиявкам, засасываясь в недра оснований глубже и бессовестнее. Моменты могут решать всё, и самое главное для них — оставаться самыми великолепными ностальгическими воспоминаниями, ещё более чувствительными и незабываемыми, чем помощь родителей или даже эмоции при их последних дня жизни и после погребения в землю. Потрясающе, что стоит только взглянуть на любовь двух созданий без члена и с сиськам… на их любовь словами, взглядами и касаниями… можно ли счесть что-то важнее и по-необыкновенному прекраснее этого? — Ну и что… тебе нравится, дорогуша? Если нравится, немедля проси больше, гад… думаешь, падла, мы стараемся лишь для себя, а тебе будет выгоднее бороться с самим собой, чтобы помнить, почему мы с тобой так поступаем? Чтобы быстрее перенести нашу пытку, как ты можешь думать… но с какого хуя ты решил, что сейчас мы тебя пытаем, расскажи-ка? Понимаешь, дарим и себе, и тебе парадигму запретного вожделения, а ты смеешь принимать это как попытку физически перенести наш приём и свободно от нас свалить? Ох твою же мать, чёрт… Может, Скрэту уже точно стоит перестать ржать над щекотной вибрацией сдерживаемой плазмиевой энергии у подмышек и теперь ниже пояса… Может, ему было бы неплохо отвлечься от своих ощущений и всерьёз обратить внимание на хотелки распалившихся амазонок и с их ожиданиями как от него, так и от воздействия К32 на его мышление и организм… Но не просто ли так половые инстинкты смеют называться низменными в угоду полной забывчивости обо всём на свете, кроме сексуального обострения и следующего за ними полного высвобождения от него половым актом без единой задержки? Впрочем, можно говорить что угодно и направлять мысли в рациональное русло вменяемости, но как самому Скрэту можно было прийти к этому, стоит только увидеть вблизи, как увлечённые им его же захватчицы прелестно смущались от сильной мокроты возбуждения в нижнем «ярусе» между своих шикарных ног с сочными и ровными круглыми бёдрами? — Блять, знаешь что, ты! Смеешь смотреть на нас через опухшие глазёнки, только чтобы видеть наяву наше поражение перед тобой… а не охуел ли? Ещё имеешь наглость проявлять недовольство, будто мы неспособны настроить тебя на возбуждение нами… А понимаешь ли вообще, что прочие поехавшие захватчики, из мужчин с висюлькой, как у тебя, идиота кусок… тебя бы просто порезали на лоскуты, если б продолжал заливать, что ничего не знаешь, даже если так и есть? Другие головорезы церемониться с тобой так бы не стали, как мы… в надежде на дачу тебе последнего шанса, что секс с нами случается раз в вечность, если ты не вздумаешь остаться здесь и не поторопишься умирать. Что же ты скажешь нам на это, любитель с такими же неудачниками? Скрэту не только при его допущенном плачевном состоянии было излишне и пусто сравнивать то, кто из этих двоих душегубок выглядел убедительнее и уравновешеннее в словах и необходимой для озвучки правды на пару с реалиями. Разницы, кроме цвета гладкой кожи внутри не в меру гладкой и безумно жаркой обтягивающей одежды-мундира, для него при помутнении рассудка не было никакой, при обиде на них всех за одно и то же без шанса заслужить прощения. Сколь красивыми и неповторимыми космические амазонки не казались для его однотипной жизни, проносящейся едва различимыми мгновениями… дела, говорящие об обратном, будут получать и соответствующего отношения к ним. Но любовь и секс, как ни крути, самое действенное отвлечение, ради которого хочется пойти на уступки во всём на свете, и всё же Скрэт продолжал оставаться непреклонным из-за удобного на столь редкие в его жизни случаи самоуважения. «Да вы же несёте кошмарный бред, послушайте сами себя… и откат себе сделайте, к вашему первому появлению на свет! Похуй, продолжайте уже без слов, шлюхи, и займитесь мной, как хотите, а не только с одним желанием уничтожить меня!» Будто распознав его пошлые мысли по глазам и рефлекторному бормотанию от силы волн у наиболее чувствительных участков, чего и добивались все четверо в пыточной под прикрытием зала тестирования продуктов, фиолетовая продолжила пользоваться копьём в качестве массажа, аккуратно проводя наконечником вновь по груди и животу размякшего крысобела, сверху вниз и обратно. Была нажата располагаемая на «палке» бордовая кнопка средних размеров, после чего Скрэт стал ещё сильнее и чётче ощущать безвредные электрические разряды для большего тепла по всему телу, и следующего за ними экстаза со всепрощением. Даже в том случае, что он был мокрым от пота и возбуждения полностью, энергетические разряды не воздействовали резко на его взмокшее от сильно разнящихся впечатлений тело при помощи необходимой настройки подавления силы копья путём небольшого рычажка посередине «палки» под небольшой встроенной кнопочной панелью. И сейчас, во время самой настоящей сладкой «пытки», где стоит забыть о планах и принципах друг друга в её время, происходило нечто сродни райскому удовольствию даже без намерения партнёров соединиться телами воедино и продолжить выяснять отношения на пару с неправотой самым наилучшим способом из всех, какие можно представить. Последовательное покалывание без одновременного нажима всем скоплением, смешанное с тягучей расслабляющей вибрацией, создало некий непостижимый контраст, благодаря которому расслабление крысобела и потеря его бдительности стали ещё более действенны. И теперь нервы очередями посылали сигналы в нейронные сети, дабы увеличить возбуждение и вероятность эякуляции без поиска причин допустить это. И если было недостаточно этого, то сами приятно успокаивающие сердце «симптомы», вроде глухого мычания и дёрганого фырканья непримиримости от столь неестественного удовольствия во время движения по бокам туловища и связанным передним лапам, тоже были вполне годным и убедительным моментом. Закончив охать, покусывать подушечку среднего пальчика и прижимать занятую процессом фиолетовую с горящими от увлечённости глазами к своей пояснице, заботливо наглаживая её чрево и спускаясь ниже к чреслам, синяя наконец взяла ответственность на себя за дальнейшие действия в столь увлекательном досуге развлечения для одной стороны. Могла не выдержать или развитого нежелания быть наблюдателем с каждым кадром лёгкого изнасилования, или же сдерживания собственных гормонов наслаждения. Кои часто могут требовать на подсознательном уровне взять сексуальную ситуацию в свои руки при полной уверенности в собственных половых и умственных навыках. Словно ненасытная распутная дрянь, она, не сдерживая себя в любом случае, подвела наконечник к задним лапам пленника, на миг прикрыв глаза ради успокоительного расслабления от того, что ей по договорённости достанется одна из самых интересных вещей в этой самодовольной секс-практике. Ну, а он же, Скрэт, доселе очень явно испытывавший нечто блаженное при своих болях и разочарованиях, теперь взмок настолько, что если грубо взять и досуха выжать его, то выйдет ведро солёного пота. Искромётное эгоистичное «путешествие» по чужим задним лапам с внутренней стороны, без согласия их обладателя, уже обеспечило бойкий сигнал в простате и вытекшей из члена капле предэякулята. Где становится очевидно, что крысобеличьи космические красотки успешно шли к безумно желанной кульминации и логическому завершению. Задуманное без цензуры и сожалений определёно уверенно достигает своего апогея, не оставляя без внимания ни единый эпизод процесса эротической изобретательности для одних, и невыносимо противоречивого наслаждения для другого. Сдавленный стон — от мягких касаний пульсирующего наконечника по бёдрам и ближе к паху спереди, нервозное прикусывание губы и средней силы удары кулаком по опоре — от проведения по ступням, начиная с пальцев и до пяточки, а после сзади до мохнатой задницы. Все трое были более, чем довольны, и он, на подозрительно частые мгновения, даже больше их… чем мог допустить для себя при своём положении, преспокойно предаваясь обольщению этих обворожительных чудовищ. Главная, ещё с самого начала предпочитая не стоять столбом и смотреть в одну точку на по-своему романтические истязания пленённого в её лапы среди её летающих владений, продолжала с улыбкой на мордочке наблюдать, словно неискушённый зритель. Пусть Скрэту могло казаться при искр в фантазиях и среди глаз, что она срать хотела на его участь, покуда интересовал её лишь результат воздействия К32 на кости и плоть. Но разве не нелепым ли будет отрицать стабильное возбуждение эротичной сценой с неправомерным почерком, в особенности когда под столь буквальную пассивную и бесправную, но в целом даже очень выгодную на ласки роль попадает именно «мужской» представитель? Смотря с каждой минутой на попытки крысобела всеми силами переломить ситуацию и мешающий думать рационально тестостерон, посчитала свою, сейчас ещё не завершённую работу по совращению перед опытами уже выполненной на отлично. Скрестив руки на груди с намерением подвести локти к ним поближе, и чуть задрав правую ногу в сапоге с каблуком спереди, чтобы была возможность стоять свободно и без излишнего напряжения мышц, она осмеливалась верить в него… Как в того, кто способен перебороть свою кончину, и чья зависимость может сыграть на руку спасению множества галактических просторов. Пусть сейчас лишь ожидала время выпуска спермы, после чего случится эякуляция, и какое количество семени будет предоставлено напоказ. В то время как её подчинённых определенно возбуждал без лишних дум экспромтом созданный порно-сценарий, и наконец они решили пойти ва-банк, направив покалывающий и вибрирующий наконечник между ягодицам Скрэта, в опасной близости от анального прохода. Грани приличия беспощадно стирались, грани постижения пика создавались заново… столь дерзкий выпад, оговорённый вначале, заставил бедного крысобела взъерепениться не на шутку. Он, не собираясь переносить такого обмана, через бесящий дискомфорт кровавого кляпа умолял прекратить и прикончить его, жужжа и сильно опираясь локтем о крест. Сок продолжал неторопливо выходить из уретры, ибо не было никакого смысла сдерживать его перед медленно краснеющим от него прекрасным полом, кто нередко жаждет увидеть подобное в любовных играх, всецело убеждаясь в изобретательности своих чар и красоте, обезоруживающей стеснение, в том числе и в отношении особенностей физиологии. А терминаторши за всё время этого содомического представления не прекращали глубоко и развратно дышать. Даже едва не подмахнули себе, вовремя вспомнив, что они в одежде. — Вот уж мы не настолько себя не уважаем, чтобы осмелиться завершить, даже не начав… ты серьёзно на это рассчитывал, мелкий комок шерсти? Разве не вам ли, «мужикам», вообще знать, что самки практически во всех случаях доводят дело до конца… ничего не соображаешь в этой жизни. Главное, не бойся, в твою дырочку сзади не залезем, хоть и то, что мы подвели туда наконечник — действительно отличная шутка, чтобы ты места себе не находил! Хотя как знать… может, попросишь по-хорошему, или же вынудишь нас пойти на это, второсортный? Крайне нервный истерический смех, желание надрать им все известные и неизвестные дырки до поллюции в каждую из них, бесцеремонная дегустация их не в меру женственных грудей на пару с молочными железами. И, в конце концов, отмщение за себя всеми этими деяниями в совокупности… Скрэт никогда бы даже не посмел предположить, что будет способен на вышеперечисленное далеко не потому, что таких ярчайших приключений никогда с ним не происходило. Ох, ну зачем же они напрашиваются, как будто убеждая себя, что его «месть» в отношении к ним точно произойдёт! Ответа пепельно-серый предпочёл не знать, каким бы предсказуемым или наоборот он ни был, покуда его нынешним уделом оставалось терпение до посинения и запредельное накопление злобы без беспокойств о последствиях. Почуяв, что генератор стимула развития порочных желаний отступил от пятой точки, где всё же они решили сдержать обещание насчёт ануса, крысобел радостно думал, что это всё, и уже стало неважно, что произойдёт после. Но как в итоге он ошибся, стоило копью провести своим видимым вибрирующим импульсом по почти всем граням его тела! Конечно, самое сладкое, как и самое горькое, на закуску — подобное утверждение будто можно назвать новым «золотым правилом»… ведь синяя абсолютно бесстыдно, и с гордым сопровождением поощряющего присвиста фиолетовой, успев отключить электроразрядный импульс, резко направила оружие к расчехлённому и подрагивающему достоинству крысобела. Тут же обе обнажили свои острые зубки, ненасытно обласкивая их язычком и откровенно по-дьявольски ухмыляясь вслед пленнику, в угоду своей развращённой изобретательности. Которая обычно не вызывает восхищения и удивления, а совершенно противоположные чувства… ведь связанный серый «счастливчик» уже не хотел конца столь безумного, крышесносного наслаждения, между тем проклиная их всем, что только мог вспомнить своим узким мозгом звериной ищейки. Спустя некоторое время он окончательно вспотел, еле дыша от пота, духоты и внутренней боли в разуме, пока стоящий торчком член ощущал треклятое возбуждающее пульсирование рабочего конца оружия вначале по налитой кровью головке, а далее по всей длине до яичек. Мощность вибрации таки была снижена, дабы не повредить репродуктивный, твёрдый для доисторического грызуна, продолжавший увеличиваться на глазах орган, и шарики, обеспечивающие выброс белой вязкой жидкости. И, как назло, потаённый между задних лап размер пепельно-серого связанного любовничка явно не годился в подмётки для габаритов таких «девушек», несмотря на то, что его маленький приятель не такой уж и маленький, а вполне нормальный для своего вида и классификации. Но важным было даже не это, пока настойчивые движения щекотливыми импульсами заряда вперёд и обратно заставили крысобела громко взвыть через кляп и наконец выпустить семя вниз на пол. Теперь же уносящие от реальности спазмы в уретре не унимались, продолжая обильно выделять вязкую жидкость, чтобы как будто хватило всем вместе с дополнительной добавкой прямиком к глотке. Вот, цель достигнута, и, впрочем, довольно интересной ценой, по первому впечатлению всё же без жертв. А Скрэт, несмотря на малую практику и громадные перерывы, был доволен через противоречивую эротическую негу, что сумел не растерять хватку перед «дамами», демонстрируя им то, что они хотели увидеть. Как же… о, как же он искренне желал прямо сейчас поменяться с ними ролями! Он уже начал считать своим долгом, своим обязательством сотворить с воинственными красавицами идентичное всему тому, что насильно испытал сам. И если будут хорошо себя вести, при этом осознавая причину, рукоприкладство может быть сведено к минимуму в пользу частого совокупления больше одного раза в день… пусть об этом оставалось только мечтать. Скрэт, не пугавшийся от того, что смел разжигать в себе ярую ненависть, смешанную с пылающей любовью в уме и промежности, продолжал бесконтрольно фантазировать, тем самым испуская малафью, да отбросив тот факт, что вряд ли будет способен на то, что задумал сам. Мысли в итоге стали настолько бурными, непоследовательными и апатичными, что-то ли озлобленный, то ли до блаженства пропащий среди измерений, он возомнил, что сможет достать соблазнительную троицу даже после своей смерти. Допуская насчёт них всё, что захочет — и сексуального, и насильственного, или и того и другого вместе, что более вероятно при норове каждого из присутствующих среди этой комнаты тестов без границ. У подобных по-откровенному фантастически сумасшедших шоу завершение может быть разным, не обязательно по столь хорошо знакомому «плану» — от сильного возбуждения в момент перерыва длиною в разрыв отношений до свершения полового акта с полным успехом от процесса. Крысобелу было без разницы, в отличие от самого себя, на каком этапе эти восхитительные в своём художественном извращении «дамочки» всё же остановятся… Пусть развлекают его собственным кайфом хоть навечно ввиду того, что было и правда невероятно хорошо, пусть и очень больно! Из-за борьбы противоречивых эмоций он не мог соображать рационально, неумолимо приближая себя к, скорее всего, временному безумию, без необходимости отвечать за следующие за ним действия. Итак, незаконченное сочнейшее представление было продолжено плавным шествием главной, явно довольной и завлекающей в омут своими глазками ещё глубже, чтоб её, в сторону ещё живой пепельно-серой массы. Затем последующим лицезрением падания очередной капли белой семени на часть пола, охватывающую крест, а затем подбора подушечкой указательного пальца эякулята с уздечки и его пробы на вкус. Бирюзовая «мадам» при капитанском значке, несколько разгладив одежду у верха своей замечательной груди, нежно смакуя мужскую крысобеличью сперму, от полного сексуального удовлетворения начала возводить глаза к потолку, прикрывая их. В это время громко застонала и согнула руки в локтях, дабы потянуть их локтями вниз, чтобы промычать от довольства итогом ещё погромче. Тут же через несколько секунд, опомнившись, поспешила надрочить «колбаску» для добавки, осмелившись выпустить надменный нрав на новый интимный уровень. И допущено всё это откровение, дабы награда не досталась тем, кто выполнил «грязную» работу ради впечатлений и приличных ощущений от спазмов в вагине. Улыбчивая и облизывающаяся коммандер, пока со страстью принимала в свою пасть итог бурной игры, рассчитывала на понимание со стороны её дрянных подружек, что не требовало выявления новых ступеней в их отношениях. И, как она предполагала, «девушки» вначале зарычали от досады, но требовать своего не стали, ведь знали о K32 на случай настоящих болезненных опытов без столь безумной эротики, пусть и по желанию имело место быть прочим фееричным практикам. Да и им оказалось достаточно жара в промежности, а также бьющего по мозгам запретного сатисфэкшна, после чего без вопросов можно заставить себя распалиться быстрее обычного для новых сексуальных подвигов с одним и тем же партнёром. Убрав универсальное копьё от крысобела — и неслабое дальнобойное, и отличный секс-атрибут, стражницы изображали в свою угоду, будто им душно до невозможности. Было достаточно представления желаемого подобия запаха похоти вокруг них, чтобы они хотели пользоваться своими ладошками, как будто бы веером… и выглядело это безумно шикарно, в особенности при нескрываемой умеренной просвечиваемости радужек среди частичной темноты. Скрэт, наконец, свободно выдохнул при закрытых глазах, не желая видеть перед собой никого и ничего, и в том числе нагло лезущие в голову произошедшие эпизоды. Кои снова он явно не переживёт даже ради жёлудей, из-за любви к коим сейчас находится в плену и получает приличное рукоприкладство, на пару с усыпляющей бдительность секс-практикой. Лишь посмеивался едва ли не с истерическими нотками, сознавая факт собственного изнасилования и невозможность нормально проплеваться через эту сильно выводящую на эмоции крепительную штуку. Так что, просто уже еле мог что-либо слышать и видеть… к примеру, то, как телохранительницы, громко отдышавшись от сексуальной разрядки без прямого контакта, сочли столь необходимым почесать своё эго словами о достигнутом результате и послевкусии. — Да, скажите же… к тако-о-ому баловству с нашим оружием мы не возвращались очень, очень давно! Ощущения наивысшего, разрубающего напополам страха за свою жизнь, и следуемого за ним шока в период дикой взаимной влюблённости… о да, такое ни с чем не спутаешь. Даже обычный секс при его неуправляемости и стойких животных порывах не может похвастаться столь острыми мгновениями! Ты, наша мелкая долбанная кукла при таких-то интересных данных о непрошибаемых костях, вполне хорошо постарался для трусливого малодушного пресмыкающегося, коему нахер нужно думать о ком-то ещё. Даже своим рабочим членом порадовал, пусть он и мелковат, но в угоду твоих габаритов… на удивление, ты, тот-в-котором-есть-место-тьме. Но, как ни продолжая в своё успокоение думать о «девушках» в облегающем латексе перед ним так плохо, как только получается представить, Скрэт желал внутри оставлять место в мыслях для новых предположений и действий с их стороны касательно сексуального плана. В то же время он всё больше и по-жуткому удивлялся себе, раз начал вспоминать о вещах, о которых не было никакой нужды долгое, долгое время — о прелестях половой жизни и прекрасном положении доминанта, пусть в его случае это было возмездие без пощады, сколь сексуальными и горячими не были его цели. «Ох, да кто бы говорил, ебанутые, о количестве тьмы… что вы мне рассказываете, лишь бы высказаться? Испорченные садистские мракобески, вам проще было бы убить меня, с отношением к этому я несколько поторопился. Как жаль, что космический вакуум никак не позволит мне сбежать от вас, озабоченные… хотя, сука, будет ваша воля довести до того, что я прыгну туда в невесомость из-за отсутствия идей. На кой-вообще улучшили мне память и дали возможность разговаривать, я обязан быть признателен за это?» И ведь странно, пусть совершенно несовместимо с сегодняшними «отношениями», что даже та весьма миловидная рыжуха с «перчатками» не смогла разбудить в нём половозрелого самца. Пусть даже эта королева красоты среди мелких млекопитающих грызунов и не преследовала такой цели, в отличие от него по долговременному пристрастию к ныне вызывающим отвращение жёлудям… «попытки» всё же были эффектными и прекрасными. Без шанса на проигрыш, где напрашивался лишь вывод о нетрадиционной ориентации, или же… По сути, пепельно-серому «асексуалу» в пользу туманной влюблённости к дубовым плодам было крайне пофигу на следование природе в значимости заводить отношения с живыми созданиями. Да и просто его убеждённой давнишней сущностью был исключительно фетиш к жёлудям и даже их постоянно пополняющемуся наличию рядом, пусть слабовыраженный и в большей степени с охотничьим интересом, хоть и напрашивались совершенно другие выводы. Но вот они-то, безвозвратно завлекающие в любовные сети всем, чем угодно и на что хватает способностей… обеспечивая красивый секс прежде всего в свою угоду, и ради своих «конченых» затейливых целей! Даже если роль половых партнёров плюсом к испытуемым приходилось выполнять личностям сродни Скрэту. На первый взгляд ни в коем случае нельзя согласиться с тем, что эти чёртовы длинноногие красавицы с крысобеличьими мордами и антеннами на горячной башке не сказать что преследовали цель лишь унизить его. Где не прочь осмелиться предположить, что само насилие исполнялось изящно и красиво, пусть всё ещё оставляет после себя невиданные боли по всему телу. Но теперь стоило внять любым проговариваемым с уверенностью в необъяснимом успехе словам, прекращая поток выдуманной и надуманной информации. Следующие слова коммандера, произнесённые ласкающим слух пониженным и несколько не по ситуации медовым голосом, в сторону того-кому-перепало-жёсткой-странной-запретности, убеждали слушать её и верить любым её словам… пусть даже за ними действительно стояло решение о свершении более радикальной участи. — Даже нам, обладающим приличной базой данных о временах, пространствах и их развитии, невозможно подобрать термина одним словом, который ёмко описал бы столь классную красивую пытку! Вероятно, даже любую из них, где остаются полноценно довольными все участники… всё, хорошего понемногу, мои сладкие, вы исполнили свой план. А теперь пусть оплачивает нашу милость, ведь ему нисколько не важны необходимые для полученные результаты от жёлудевых сывороток. Стражницы, воспользовавшись эротически-мстительными мечтами крысобела, где он даже и не смущался представлений себя нависающего над каждой из них… с членом промеж их пасти и пальцами между их бёдер… перешли ко второй фазе сумасбродного «веселья» без оставления попыток возвращаться в привычный мир с его восприятием. Невнимательность всегда оказывала большую услугу обману и причинению вреда, где любые оправдания не значили ничего больше, кроме оправданий, которые крайне редко у кого вообще могут быть в почёте или иметь право голоса. А потеря бдительности от самых раскрепощённых эротических фантазий с особой жестокостью при имеющихся физических возможностях — тем более. Отчего было очень просто представить реальность сном, желая пробудиться в объятиях любимой и приголубить её, как взбредёт в голову. Вот, теперь же максимальное довольство Скрэта собой при желании освобождения с навязчивой идеей более страстного продолжения сменилось на леденящую кровь чувство паники после резкого поднятия копья слева от его головы, и совершенно неожиданного выстрела плазмой в эту сторону. — Ха, получи, нахуй! А знаешь ли, что было весьма интересно увидеть, сколько спермы вытечет из твоей мелкой хренотени не только при её накоплении во время работой копьём? Несчастный, только закончив предполагать безыдейность одних и тех же фантазий, не успел осознать всю экстремальность совершенно противоположного продолжения, о коем и не подозревал после достаточных болевых «объятий» несправедливости. Не сразу, но спустя секунды почуял различимый запах гари на месте, где только что была мочка его уха… раскрыв глаза в бешенстве и дёргаясь на месте ещё более дёргано. В это время часть креста, куда был направлен выстрел, едва не расплавилась от нездорового энтузиазма в запугивании, пока крысобел заорал через измятый и проколотый кляп так, чтобы «девушки» могли понимать все его слова через мешающий изъясняться предмет. — Сумасшедшие шалавы, везде оттраханные, как можно быть настолько аморальными? Суки крашеные, да я вас, блять, везде и где угодно… Имели место быть и другие нелестные слова в потрясающе натуральном исполнении в адрес охотно питающихся столь правдивыми и борящимися друг с другом разными эмоциями космических амазонок. И, конечно же, они предпочли вовсе не слушать их, продолжая осуществлять свою общую договорённость в деталях… в это время касаясь пальчиками «дамских» мышц рук друг друга и стреляя между собой глазками для убеждения, что всё идёт по плану. — Понеслась, девочки… я с вами. Теперь все вместе покажем то, что допускаем при сопротивлении, где и секс — далеко не гарантия перемирия. Было положено начало нецензурному месиву, а именно связанного стражницы, «плюя» на разницу в размере и увеличив силу удара, били по всему, что видели. Не желая при этом трогать мигом опавший писюн и яйца, чтобы не превратить их всмятку, хладнокровно смотрели на него без допущений в мыслях о смягчении самоличного «приговора». Но только ли ради тестирования регенерации вкупе с обожаемой игрой жизнями всех попавших в их крепость «мужчин», случайно или намеренно… И могла ли крыться причина в противоправном обращении их самих по отношению к ним, просто как к слабому полу, стереотипно любящему принимать на клык и сзади? Тридцать секунд зубодробильного экшна казались кошмарной бесконечностью, шаблоны об избиении «лежачего» были стёрты в пух и прах, пока в пыточной кабине творился едва ли не убой скота для жертвоприношения. Странный, тёмный, и вязкий, как зыбучий песок, мир вокруг уходил из-под ног, без сожалений оставляя беднягу на жёсткое растерзание в кромешной тьме, где чья-либо душонка — всего лишь её эфемерная составляющая. Бирюзовая, пожалуй, не просто из охоты участия мордобоя, который никогда не бывает лишним, присоединилась к грязному избиению, от души вставляя Скрэту на орехи довольно размашисто в морду с нижней и боковых сторон по нескольку раз. Отряхивая ладони активных передних лап от крови, удерживала себя в равновесии при мощности очередного изящного удара с ровными поворотами головы и талии для скорого следующего. Совсем разбитый, еле пытающийся поднять наполненные «водой» очи к потолку, пепельно-серый не мог видеть перед собой абсолютно пустые, полностью серые и с дымком внутри, не показывающие ни единых эмоций глаза лихо заведённых «девушек». — Оглашение приговора, мразь ты этакая — за подрыв наших исследований… за знание лишнего в угоду пользования узнанным в своих целях… за открытое подглядывание за нами голыми, мелкий говнюк. Прими эту милость, кусок, и немедля проси ещё нашей доброты… закончили! Кремниевые целеустремлённые бодигарды в женском теле, окроплённое кровяными следами латексное одеяние которых начало попахивать от смешения грязной работы, неестественного возбуждения и чужой боли, ещё не успели сиюминутно выполнить указание, как их обожаемая командир провела необходимую часть задуманного. Ради чего и был устроен весь этот бомбический глубокий «джаз» без единой доли фальши в нотах и с чувственной лирикой… но разве дела не могли обстоять несколько проще? Во время озвучивания «осуждения» при распятии и отдачи приказа главная сумела рассчитать близкую к коме потерю бдительности и сразу вырвать у крысобела торчащую наружу правую переднюю «саблю». Сделано это было настолько неуловимо, что он вначале не ощутил несколько иной боли под корнем дёсен, в отличие от последствий битья его тела кулаками в полную, невообразимо, что «дамскую» силу. Но осознание данного факта, как назло при всех остальных невыносимых ощущениях, мигом вернуло ему её, и Скрэт тут же жутко завыл на всю камеру. «Девушки», внимая приказу спустя секунды последнего слова, одновременно завершили молотильню по живой цели, осматривая то, во что теперь превратился связанный. Весь в вытекающей из губ, глаз, ушей, поясницы и ранних ран от когтей, крови… тем не менее искренне пытавшийся допустить хоть какие-либо движения, не говоря уже о безнадёжных попытках сопротивления. С выпавшей половиной зубов и дополнительно с сильными переломами пальцев, Скрэт был представлен будто обездвиженной растёкшейся мохнатой жижей, которой прийти в норму не поможет никто. Положительные отчёты являлись первостепенной задачей, надежда на K32 была возложена. И кто знает, может ли она поспособствовать восстановлению всех функций тела, где сроки были неважны… до одного года полётов по космическим просторам при видимом результате действия «лекарства». Конкретно расколоченный, крысобел от отчаяния изрядно конвульсивно мотал головой в разные стороны, неистово дёргался всем телом в надежде освободиться, и орал через плотно обхватывающую полость пасти обивку непечатные оскорбления, плюясь кровью и сопровождая слова до ужаса хриплыми пронзительными криками. — А-а-а-х, ах ах ах, какой же ты стал бешеный… вот теперь я могу себе представить сумасбродную самцовую ярость! Только кровью не ссы, сволота, не для того мы твою щепку в покое оставили, чтобы ты посеял последнюю кровь вот так… твою мать, даже думать об этом противно. У тебя нет права умирать, придурок, не смей допускать этого! Из-под чистилища достанем, если позволишь этому случиться прямо здесь. После этих слов, сродни глубоким ножевым ранениям у сердца и глаз, все «девушки», выстроившись в одну линию, совершенно некстати пританцовывая при покачивании бёдрами и напевая мотив весеннего равноденствия в угоду желания своего плодородия, стали удаляться к выходу навстречу следующему этапу, с ещё большей дистанцией. Перед тем, как уйти, не забыли свернуть вышедшую из-под пола кнопочную панель управления передвижения креста обратно на место, сделав доступным для пользования рабочий десктоп главного центра адского пыточного помещения, или комнаты допросов с содержанием пленного. Выключив малиновую свето-музыку, вырубив всё активированное оборудование и отключив «дымовую завесу», довольное собой и друг дружкой, трио вышло из места субъективного суда, оставив Скрэта вновь во всепоглощающей темноте наедине со своими вовсю пирующими демонами. Перед выходом бирюзовая, искоса посмотрев полным сексуальной одухотворённости взглядом в его сторону, негромко цокнула, едва не сплюнув, и затем ушла продолжать строить козни. А он же не был в силах придумать ничего прочего, кроме как продолжать резво мотаться из стороны в сторону, громко рыдать на всю громадную площадь помещения и желать этим шлюхам скорейшей смерти с ещё дольше растяжимыми мучениями. Окровавленный пуще прежнего раза, кляп начал давить на его дыхательные пути, отчего всегда по-странному удивительные в своём диаметре большие и любопытные в своей охоте глаза также становились красными. Не прекращая истерические манипуляции, продолжая с усилием дёргаться в разные стороны, и совершенно не желая мириться с тем, что было с ним сотворено, крысобел через десять минут ощутил, что, казалось бы, ультрапрочная верёвка, связывающая правую переднюю лапу, начала ослабевать. Неужели то, чего сейчас он так жаждет, осмелится случиться именно с его помощью?Возвращаюсь к самому началу. Я — освобождённый, не раб. Я — избранный.
--- *(лат.) Великая леди Ангерония (или Ангерона) — древнеримская богиня смены времён года, помощи при родах и избавления мужчин от горя и боли, или для утешения. И утешение в смерти… а как иначе при условиях жизни на прожиточный минимум? Тайна раскрыта, расходимся. (^}…{^)