Я больше не хочу это терпеть.

Слишком мучительно. Вроде бы, не говорить о том, что бурлит внутри, — звучит легко и вполне выполнимо. Однако всё то, что неустанно кипит и проситься наружу, может сломить тебя в самом конце пути. Можно запнуться о свою же личность, потерять самого себя и полностью сойти с ума. Подобное ощущение можно сравнить с шариком, в который закачивают всё больше и больше воздуха. Человек может легко стать этим самым шариком, что должен лопнуть через считанные мгновения. Любой может перешагнуть эту черту и надломится. А ещё тягостнее, если источник этих самых чувств каждый день мелькает не по разу перед глазами, смотрит прямо на тебя и ничего не подозревает, от чего внутренние органы, кажется, готовы танцевать румбу, отдавая сахарно-горькой болью. Так терпеть куда сложнее, чем просто испытывать это ужасное состояние. Любовь ранит. Всеми излюбленное слово, от которого страдал, кажется, каждый. Любить человека, всегда казаться в его глазах лучше других, пытаться приковать к себе внимание, искоса наблюдать за ним, хотеть прижаться к нему… Становится дурно от одних только размытых картинок в голове, где ты обнимаешь любимого человека, где он тоже любит тебя и вы счастливы. Но перед такой гармонией нужно перебороть всего себя. Поставить на кон всё, что ты имеешь. Нужно быть готовым к тому, что хэппи энда ты можешь не получить, и признаться в своих чувствах. Люди, что обрели своё счастье, должно быть, слишком сильные, раз прошли через эту вынужденную пытку. Потому что не бывает всё так легко и просто, как об этом пишут в каких-нибудь второсортных романах или в наивных драмах. Не бывает. Невыносимо больно. По издёвкам судьбы влюбиться в своего младшего брата-близнеца и видеть его счастливое лицо каждый день слишком больно. Хочется будить его по утрам далеко не обычной фразой — ‘Эру, уже утро. Вставай, завтрак готов’. Хочется не просто сидеть рядом с ним на соседних местах, а сидеть, прижавшись к нему, чтобы его руки обвивали талию, и это было ощутимо, ведь это бы значило, что тот не хочет отпускать. Ару давно проглатывает колющий ком в горле, как только начинает забываться и фантазировать подобное, не забывая при этом покрываться лёгким румянцем. Рыжеволосый уже давно понял, что любит Эру далеко не по-братски, а нечто большее, чем обычная любовь к близкому родственнику. Хотелось просто сидеть с ним часами в обнимку, разговаривать на любые темы, просто наслаждаться его присутствием, но не так, как это происходит сейчас… Конечно, ведь Эру прекрасно понимает, что они кровные родственники, к тому же близнецы, и не позволяет себе ничего более близкого, чем обычные объятия. А это необузданно тяготило Ару к самому низу. Он стал более рассеянным, отказывался ходить в общественную баню с отцом и братом и даже пытался увиливать от предложений Эру насчёт того, чтобы в выходные сходить в кинотеатр только вдвоём. Но вместо этого, он мог не спать всю ночь, если близнец предложит поспать с ним и Маюги, как в детстве, ведь его полузатененное лицо в рассеянном свете луны не могло найти в себе силы оторваться от столь прекрасного зрелища. Ару пытался попадать в самые различные неприятные ситуации, чтобы брат помогал или вставал на защиту. Для Эру это вовсе не трудно, а для рыжеволосого это было словно праздник. Небольшой праздник, что способен оттенить тягость внутри и ненадолго заглушить мёртвые надежды. Нужно набраться смелости. Общение всё равно не должно прекратиться. Как-никак, у них одна крыша над головой, да и состоят они в одной и той же группе, что стала для них смыслом жизни. Да, неловких молчаливых моментов, что чётко и тягостно остаются в памяти, может только прибавится, но ведь это не повод терпеть всю эту бурю накопившихся слов и эмоций. Должно полегчать, если вылить всю эту тонну мутной воды за борт и продолжить плавание, уже зная точный исход? Ведь… так? ‘Наверное, я готов.’ Рыжеволосый готовился к этому дню добротных несколько суток. Он не спал более, чем пятьдесят часов. Всё своё пребывание в тёмное время суток он продумывал каждое слово, просчитывал каждый исход при том раскладе, когда он скажет ту или иную фразу. Изучил некоторые книжки по психологии, чтобы увеличить свои шансы, боялся ошибиться в подборке слов. Ещё бы чуть-чуть и, скорее всего, он бы начал трястись от такого давления на самого себя. Но вот наконец-то выдался тот самый день, когда родители уехали в командировку. Когда был выходной и можно спокойно поговорить один на один, хоть он и боялся оставаться с Эру в одном доме, если тот его отвергнет. Было страшно даже думать о том, что будет после всего этого… Но не обязательно сдаваться в самом начале пути. Ару не сделал ещё даже одного маленького шага навстречу своему будущему, поэтому волноваться, пока что, не надо. Пора. — Эру! Доброе утро. — голос едва не срывается, но физическая собранность влияет на состояние внутри и, вроде как, получилось достаточно естественно. Женственные ладони образовали два небольших кулачка, которые находились на уровне груди — обыденная привычка Ару, когда тот волнуется, напуган или прибывает в состоянии шока. Впрочем, сейчас все эти эмоции на несколько секунд смешались воедино. Брат уже сидел на своей кровати, будто ожидая рыжеволосого. — Ару. Когда я ночью проснулся за стаканом воды, то увидел, что у тебя горела настольная лампа, да и по звукам ты, по-видимому, не спал… Да и ты уже какой день ходишь рассеянный и неуклюжий… И меня напрягают твои мешки под глазами. — близнец сидел, скрестив руки на груди, и перевёл строгий взгляд на своего брата. Конечно, сильно это Ару не напугало, но заставило несколько напрячься. — А… Эру… — парень начал сильно запинаться, краснеть и бегать взглядом по комнате, пытаясь найти помощь, чтобы успокоится. Зелёноволосый же спокойно ожидал ответа, прекрасно зная о застенчивости брата. Мягкие черты лица пытались не выдавать некой злости и тревоги, Эру вовсе не хотел надавить на своего близнеца, делая грозные вид. Наоборот, это просто проявление заботы, которое очень льстило и одаривало приятным ощущением внутри. Наконец, Ару остановил свой взгляд на излюбленных баночках с маримо, от чего вспомнил пожизненное напутствие брата, что они успокаивают. Впрочем, именно поэтому он смог унять учащённое сердцебиение внутри и взять волю в кулак. — Эру! — динамика вмиг усилилась и голос, казалось, отскакивает от стен. Таким решительным зелёноволосый брата никогда не видел, от чего чуть удивлённо вскинул брови. — Эру, возможно, я сейчас смогу напутать всё, что так тщательно продумывал. И не исключено, что я буду сильно волноваться и запинаться, но, пожалуйста, выслушай меня… Я не знаю, как я буду смотреть к тебе в глаза после этого… Я не знаю, что будет дальше, совсем не знаю… Если бы ты знал, как тяжело сейчас произносить это всё… ‘Я ведь… смогу? Я правда это сделаю?’ — Эру… Я знаю, что это вовсе не входит в привычные рамки. Знаю, что таких случаев очень мало и что некоторые имеют исключительно отрицательные мысли по этому поводу. Да, я знаю, что мы братья… Близнецы. Но от того я только сильнее привязываюсь к тебе, я только больше тебя начинаю понимать, хоть и иногда наши интересы и мысли рознятся. Возможно, это уже с детства, но я был мал и глуп, поэтому и не понял всего того, что происходило у меня внутри, когда мы обнимались, когда вместе играли, принимали ванну, читали книжки, ложились спать, ходили гулять… Мне с детства было комфортно только с тобой и, возможно, больше никто мне и не был нужен. Видимо, я подсознательно огородился ото всех и вся и начал сторониться и бояться других, почему у меня, впрочем, и началась моя застенчивость. Да, я всё же смог подружиться с Руи-куном и Атом-куном, но всё же… Больше мне ни с кем не комфортно. Да и с ними я смог найти общий язык из-за тебя, ведь именно ты уверил меня, что у меня всё получиться и подтолкнул меня к ним. И даже сейчас… Меня ничья поддержка так не вдохновляет, как твоя. Я черпаю силы только от тебя. Правда, в последнее время это очень сложно… Мне нужно нечто большее, нежели просто ласковые слова и обычные объятия… Или, хотя бы, чаще, чем это происходит. Я не могу долго находится один, мне нужно видеть тебя, знать, что у тебя всё в порядке, просто быть рядом… Я, наверное, скатился с катушек, да.? — невероятно-зелёного цвета жалостливые глаза посмотрели прямо на близнеца, а на лице образовалась нервная улыбка, какая обычно появляется, когда человек жалеет самого себя, вперемешку с тем, как высмеивает себя же. В уголках глаз начали скапливаться бусинки слёз, а белёсая поверхность глаза начала приобретать алый оттенок, и капилляры стали выглядеть более выразительно. — Я прекрасно понимаю, что я выгляжу сейчас очень жалко и неубедительно. Возможно, может показаться, что я уже давно сошёл с ума и несу сейчас полную чушь, но нет… Я правда больше не могу терпеть этого. Я устал сдерживать себя, устал наслаждаться только тем, что имею. Не хочу больше перебарывать ту тягу, которая манит прижаться к тебе и просто вот так стоять в объятьях без повода. Я хочу, чтобы мы могли дурачиться, лежать так близко друг к другу, чтобы слышать сердцебиение друг друга, которое у нас и так совпадает, ведь мы близнецы… Ведь так? — Ару свято хотел верить этой притче о абсолютно идеальных братьях и хотел превратить эту сказку в реальность. Солёные струи горячих слёз уже давно текут вдоль алых щёк и рыжеволосый совсем не торопится смахивать всё это безобразие с лица. Голос уже давно дрожал и подскакивал во внезапных местах. Тело бросило в жар, а сердце неугомонно отчеканивало частые удары. — Эру, прошу. Я больше не хочу мучить себя и скрывать всё то, что так тщетно прятал. Я устал и уже готов смириться со всем, что будет дальше. И в любом случае, прими мои чувства и не насмехайся надо мной. Я не прошу взаимности… Я просто прошу, чтобы ты просто знал это. Эру, я тебя люблю… ‘Я… смог?’ Последнее предложение Ару уже буквально выдавил из себя, затаив дыхание и теперь уже стерев слёзы со щёк рукавом свитера. Кажется, тело начинает иногда подрагивать от адреналина и страха, но, сглотнув, рыжеволосый устремил мягкий взгляд на брата, который, кажется, выпал из реальности окончательно. Шок от того, что близнец смог высказать такое, вперемешку с общим шоком и полным недоумением, вроде, проглядывался на его лице. Нельзя было сказать точно, что же именно он испытывал, но Эру выглядел очень странно. Не то он был готов начать читать лекцию, что отношение между родственниками — плохо. Не то он готов был сорваться с места, накинувшись на Ару и начиная того успокаивать. — Ару…