Меж двух ударов сердца

      — Почему сердце имеет такое значение? — как бы между прочим спросила Эсхильда. Она глядела на Клару с другой стороны консоли немигающим выжидающим взглядом темных глаз. Клара невольно на мгновение почувствовала себя неуютно, но лишь на мгновение. Если иногда в образе Эсхильды ей мерещилась тень вездесущего ворона, это было обычной ассоциацией и простым фактическим положением дел, не мешающим давним подругам, объединенным множеством произошедших с ними по отдельности да уже и вместе приключений и странностей, порой пугающих. Может даже не порой — часто. Такова уж природа вселенной.       — М-м? — вопросительно протянула Клара.       — Сердце, — повторила Эсхильда, для ясности подняв указательный палец и деликатно ткнув им в ту область, что по продолженной линии непременно уткнулась бы в грудь Клары. — Почему оно не должно биться?       Клара приподняла брови.       — Потому что я заморожена во времени между двумя ударами сердца.       — Для замороженной, — суховато отметила Эсхильда, — ты отлично двигаешься, говоришь и даже дышишь. Почему же с сердцем должно быть не так? Это всего лишь мышца.       — Я так понимаю, это связующий центр манипуляции с континуумом, всей комбинации, — подумав немного, ответила Клара. — В остальном я «разморожена», но именно потому существующее состояние и называется «между двумя ударами сердца».       — По-моему, дело совсем не в этом, — загадочно отозвалась Эсхильда.       — А в чем? — переспросила Клара после затянувшейся паузы.       — Может, такое положение дел и работает обычно, ведь людей извлекают из их последнего мгновения лишь ненадолго. Их возвращение не успевает затронуть тот самый «центр комбинации». Но физические проявления тут чистая условность. В свой последний момент ты не говорила, не рассуждала, не путешествовала во времени… то есть, на самом деле ты отличным образом все это делала, раз делаешь это сейчас. И все это не имеет никакого значения для твоего финального возвращения в исходную точку. Я не говорю, что эта точка куда-то делась. Ты не меняешься, не стареешь, и вот это и есть центр комбинации — что бы ни происходило, ты восстанавливаешься и сохраняешься в одной и той же форме, я бы даже сказала, состоишь из одних и тех же, попавших в ловушку, атомов, двигающихся по зацикленным орбитам. А сердце — это всего лишь сердце. Оно… просто тебе не нужно.       — Что ты имеешь в виду? — голос Клары прозвучал прохладно.       — Твое сердце разбито, — негромко проговорила Эсхильда. — Очень давно. Задолго до того момента, как остановилось. Оно и остановилось бы гораздо раньше, если бы могло.       Клара оторвалась от настраиваемого экспериментального ментального интерфейса — такой был когда-то у Доктора, жаль, не очень долго, — и посмотрела на Эсхильду в упор:       — И что изменится от того, что мы об этом заговорили?       — Какая-нибудь «фиксированная точка»? — усмехнулась Эсхильда. — Ты никогда не находила странным, что под «фиксированной точкой» повелители времени подразумевают обычно чью-то смерть, а не жизнь?       Клара выглядела сбитой с толку.       — Фиксированная точка — это некое ключевое событие, а вовсе не смерть. Последнее — это только пессимистический взгляд на мироздание стареющей цивилизации. — Эсхильда снова усмехнулась и покачала головой. — Иногда мне самой кажется странным. Я прожила столько, что хватило бы целой цивилизации. Но я не старею. Как и ты. Иногда фиксированная точка — это не смерть, а жизнь. Например, моя жизнь. Или жизнь Джека Харкнесса. Доктор всегда боялся любых фиксированных точек, избегал их, как избегал нас. Мы слишком протяженны во времени. Но правда в том, что любая жизнь может быть фиксированным событием, не только наша. Ты помнишь парня по имени Орсон?       — Орсон?.. — Клара внезапно обнаружила, что задохнулась, хотя дышать ей было и без того совершенно необязательно. Да, иногда она вспоминала Орсона, как забытый сон, причиняющий боль, мечту о несбывшемся.       — Орсон Пинк, — небрежно продолжала Эсхильда. — Я была с ним знакома. Видишь? Его пронаблюдали в истории. Он существует. Он рассказывал, что его бабушка была путешественницей во времени. Ничего не напоминает? У него была игрушка — солдатик, принадлежавший когда-то другому Пинку…       — Хватит!.. — взорвалась Клара, зажав уши руками. Это было уже слишком.       Эсхильда пожала плечами и перевела взгляд на открытую панель с вязью казавшихся спутанными проводков.       Клара тяжело дышала, сердце бухало в крепко зажатых ушах… Сердце? Сердце?!..       — Это невозможно!.. — воскликнула она, отнимая ладони от ушей.       — Невозможно — глупое слово, — промолвила Эсхильда. — Во вселенной нет ничего невозможного, есть только очень маловероятное.       — Значит, мы все еще можем…       — О, вспомни! Даже Доктор пытался вернуть твоего Дэнни, передав ему одно устройство. Но тот предпочел пожертвовать собой, чтобы искупить старую вину. На самом деле, я не знаю, есть ли у нас второй шанс, и можем ли мы спасти Дэнни, но мы можем попробовать. И мы определенно можем спасти Орсона. Даже должны, хотя представления не имею, как именно мы это сделаем.       — О боже, Эсхильда!..       — Может быть, все-таки начнешь называть меня — Я? — коварно спросила Эсхильда.       Клара расхохоталась.       — Никогда! Я не собираюсь вечность разговаривать с «собой», да и тебе это больше не нужно! Я хочу сказать… ты была права — мое сердце бьется!       — Конечно, — Эсхильда усмехнулась краешком губ. — Это же всего лишь сердце. Почему бы ему не биться, раз жизнь продолжается?