Заблуждения

Эренд сидел и читал, что само по себе уже вызывало уйму вопросов. Неподалеку стояла Элой, зашедшая пропустить по стаканчику и обменяться последними байками, — тут как раз таки ничего странного, это было в порядке вещей. Их посиделки вечно заканчивались одинаково: Эренд, не вязавши лыка, сползал на пол и Элой тщетно пыталась затащить его задницу на кровать. Обычно она так и оставляла его валяться, хотя все же иногда, когда пьяный бред становился исключительно жалким, снисходила до того, чтобы подложить ему под голову подушку. Впрочем, нынешний вечер разительно отличался от своих предшественников: в руках у Эренда не красовалась кружка эля, поблизости не крутились его дружки, а сам он безмятежно раскинулся на диване и читал книгу. Чем-чем, а любовью к книгам этот парень не отличался. — Читаешь? — спросила Элой, уверенная, что ей просто-напросто пускают пыль в глаза или разводят таким образом. Однако он явно удивился, подняв взгляд и увидев ее перед собой, несмотря на то, что сам же позвал на огонек. Она лишь склонила голову набок, вскинув одну бровь, и Эренд тут же озарился своей щедрой, сияющей улыбкой. Тем не менее спроси Элой кто — она бы с пеной у рта отрицала, что это произвело на нее даже маломальское впечатление. — Не просто читаю — читаю заметки о Нора! — с излишним восторгом отозвался он. — И что в них такого особенного? — присев рядышком и закинув руку на спинку дивана, уточнила Элой и уставилась на засаленные странички дневника. — О, они оставлены одним путешественником Карха, которому так и не довелось добраться до Священных Земель. Большей частью из-за того, что… — Эренд прервался и изобразил полет стрелы, — кое-что вошло ему точно в голову, — закончил он с дерзкой зубастой усмешкой. Элой невольно заулыбалась и склонилась ближе, всматриваясь в записи: затертые, написанные от руки и с рисунками — исходя из ее личного опыта, сильно утрированными. Женщины Нора близко так не выглядели, за исключением, разве что, пары-тройки. — О чем там говорится? — она указала на один из абзацев, который было особо трудно разобрать. Эренд медлил, полностью поглощенный внезапно ворвавшейся в его пространство непослушной копной рыжих волос, и Элой, не дожидаясь ответа, ловко коснулась пальцем визора. — Дикие звери… — у нее вырвался смешок: на ее памяти, это не так уж далеко от истины. Вспомнить только матриархов, посылающих младенцев на верную смерть. — Каннибализм? Серьезно? — она подняла голову и чуть округлила глаза, только сейчас сообразив, что они с Эрендом находятся всего в паре дюймов друг от друга. Она даже не заметила, когда успела так естественно пересечь невидимую границу. Прокашлявшись, Элой отодвинулась назад, и бравый боец Озерам, прежде напряженный и нервно теребящий пальцы, заметно расслабился. К ней же не так страшно приближаться, как говорят слухи, верно? Решив не выяснять, что значит беспокойный блеск в его глазах, она вернулась к тому, что поведал ей визор. — Сбор информации проводится совсем иначе. Тебе ли не знать, — многозначительно бросила она и скрестила ноги, но Эренд сделал вид, что не уловил подтекста, вновь погрузившись в дневник. — Да, но удовольствия от этого не меньше, — он потер большим пальцем рисунок весьма свирепой на вид охотницы Нора. Девушка зависла в прыжке, лук в ее руках изогнулся ненормальной дугой, и ввысь взмыли тройки стрел. Движения его крупного, мозолистого пальца показались Элой интересными, но она не стала поднимать эту тему. — Угадай, где я их достал? — вдруг прорезал накрывшую их толстым пуховым одеялом тишину Эренд. Почему вообще воздух между ними так наэлектризовался? — М-м? — протянула Элой, искоса поглядывая на него и отмечая, что он по-прежнему пожирает глазами в чем-то до боли знакомое изображение девушки Нора. У нее были длинные спутанные волосы, и, судя по смазанным, выцветшим со временем краскам, они когда-то вполне могли иметь оттенок рыжины. — Авад их листал, — с веселой полуулыбкой глянул на нее Эренд. — Авад? — не веря своим ушам, переспросила она, и тот, хохотнув, кивнул. — Полагаю, ему хотелось… — он замолчал, посмотрел в потолок и перекинул руки через спинку дивана. Элой опалило прикосновением его ладони к ее плечу, но отодвигаться она не стала. — Как следует изучить твой народ перед встречей с тобой. Эренд с чувством расхохотался, и ей представилось, как он мысленно заново натыкается на Короля-Солнце, поглощенного чтением ужасно недостоверного и неточного в своем содержании дневника. Она перевела взор на засаленные странички, и ее осенило: — Ты тоже их читал перед походом в Священные Земли? Стоило Элой подумать о том, что Эренд в принципе умеет читать, как на ум сразу пришел тот Эренд, каким он был до смерти Эрзы, до того как возмужал, собрал волю в кулак. Как он штудировал эти заметки и готовился к походу и к тому, чтобы стать одним из первых чужеземцев, встретившихся с Нора на территории их заповедных владений. Она сдавленно хихикнула. — Я… — он споткнулся, и по щекам разлился румянец, что в сочетании с обросшим лицом казалось едва ли не милым. — Ты? — поднажала Элой, одной рукой уперлась в подушку между ними и подалась вперед, норовя поймать его взгляд. — Может быть, глянул одним глазком. Да, — пробурчал Эренд, потирая загривок, и отклонился подальше. Ее покоробила такая реакция, но Элой ничего не сказала. Наверное, она и правда вселяет неподдельный страх. Не то чтобы ей не ласкала слух ходящая о ее дикости молва, но в душе теплилась надежда, что уж кто-кто, а Эренд должен сообразить, что она не представляет угрозы. — И ты поверил хоть чему-либо из того, что здесь написано? — с некоторой ухмылкой спросила Элой, и тот, вздохнув, уставился в ступни. — Да, но увидев тебя, всю такую, ну ты понимаешь… — Эренд очертил в воздухе ее фигуру и, хоть она ни бельмеса и не поняла, продолжил: — Я решил, что женщины племени Нора не совсем такие, как этот парень, — он ткнул в страницу дневника, где по-прежнему сверкала преувеличенная в деталях картинка охотницы, — пытался изобразить. — Вот как, — посмеиваясь, произнесла она и вернулась на место. То, как Эренд в очередной раз выдохнул, стоило ей отпрянуть, Элой не понравилось. Она уперлась языком в щеку и, получив в ответ любопытный взгляд, поерзала. — Читай дальше, мне интересно, в чем еще он заблуждался, — в конце концов проговорила она. Эренд сначала недоумевающе покосился на дневник, потом снова на Элой. — Я не сильна в чтении, визор в большинстве своем делает за меня всю грязную работу, — пожав плечами, призналась она, глядя в сторону и чувствуя, как на нее смотрят со смесью жалости и недоверия. Прежде чем ответить, он выждал пару мгновений, отчего у Элой появилось стойкое желание взять свою просьбу назад, и успокоилась она только после того, как Эренд наконец выдал: — Ладно. Он принялся читать, на этот раз вслух, и от звуков его голоса — низкого, рокочущего, но в то же время спокойного — ей хотелось довольно мурлыкать. Она откинулась на спинку, периодически вставляя комментарии о том, что было неверно, совсем неверно и катастрофически неверно. Эренд посмеивался ее саркастичности, и с каждым его смешком Элой расцветала, чувствуя приливы гордости. Прошел почти целый час, они ознакомились с первыми тремя главами чистейшего вздора, и Элой внезапно ощутила странный, непреодолимый порыв развалиться поперек дивана. Эренд так увлекся заковыристым предложением, продираясь через мудреные, громоздкие слова, что не замечал пригвоздившего колени согревающего груза вплоть до тех пор, пока Элой не заворочалась, удобнее устраивая голову и плечи у него на бедрах. Она лежала, скрестив руки на поясе, прикрыв глаза, и даже ухом не повела, когда Эренд под ней чуть дернулся. В такой позе оказалось намного удобнее, и, всего единожды заикнувшись, он возобновил чтение, правда, на этот раз более сдавленным, придушенным тоном. Элой подавила вздох и приоткрыла один глаз. Она понятия не имела, с чего ее влекло к Эренду, когда тот читал вслух самые абсурдные заблуждения о ее племени, о людях-нелюдях Нора, но он всегда оказывал на нее необычное воздействие. У нее перехватывало дыхание, кололо в сердце, когда он уходил в Жилу по делам клана, и беспрестанно зудело где-то под кожей. Элой хватало ума не отнекиваться от этих симптомов, но и глупости имелось в достатке, чтобы при этом начисто игнорировать значение очевидных намеков, которые подбрасывал ей собственный организм. Зато в чем она точно была хороша, так это в поистине неуместных замечаниях. Чаще всего страдал от них именно Эренд. Подняв взгляд, Элой отметила залившееся краской лицо капитана Авангарда и прочно впившиеся в кожаные застежки дневника пальцы. — Ты боишься меня? — нахмурилась она, и Эренд, моргнув, остановился на полуслове, не успев просветить ее о том, почему мужчины племени Нора считались гражданами второго сорта и прочими чужеземными терминами. — Нет… почему, — он облизнул губы, и Элой наметанным глазом хищника проследила за его движением. — С чего ты это взяла? — Ты вздрагиваешь всякий раз, как я приближаюсь к тебе, — произнесла она и затем, отметив причудливый танец дернувшихся в осознании бровей, добавила: — И расслабляешься, стоит мне покинуть границы твоего личного пространства. Эренд еще пару мгновений переваривал ее слова, а потом резко зарылся лицом в подернутые временем страницы. — Элой, дело совсем не в этом, — глухо отозвался он, и она, фыркнув, выпрямилась, не спеша отодвигаться. Убрав дневник с лица, бедолага едва слышно пискнул при виде вперившихся в него вечнозеленых глаз, вынуждающих сердце зайтись в удвоенном темпе. — Ты пискнул, — заявила Элой, будто одно это доказывало ее правоту. Впрочем, по ее мнению, действительно доказывало. — Вовсе нет, — в свою защиту вставил Эренд, размахивая руками в воздухе, словно боясь даже случайно коснуться девушки. Она, в свою очередь, оперлась о диван по обе стороны от него и всем телом подалась вперед, склоняясь еще ниже и все с тем же успехом оставляя без внимания растущее удовольствие от такой близости. — Нет? — Да… Нет, это просто… эм-м… озерамский, э-э… — он так и не сумел подобрать нужного определения для своей лапши, и Элой победно ухмыльнулась. Тем не менее даже предположение о том, что Эренд может страшиться ее, обескураживало. Она собралась было отстраниться, вернуть молодому человеку его душевное равновесие, как тот вдруг ухватился за ее предплечье. Кожу тотчас обожгло теплом большой горячей ладони. Элой перевела взгляд вниз; сердце пропустило удар. — Это… Сама знаешь, ты же такая… Посмотри на себя со стороны! — явно готовый провалиться сквозь землю, он снова зажестикулировал, обрисовывая ее формы. Элой закусила щеку. — Какая «такая»? — уточнила она, ни с того ни с сего отчаянно желая узнать, что же конкретно Эренд думает о ней. Тот прикусил губу, оттянул ее зубами, после чего выпалил на одном дыхании: — Ты очень красивая девушка, а я всего-навсего ленивый лоботряс, трахающий на своем пути все, что движется, а ты спасаешь мир и, ради всего святого, подчиняешь гребаные машины, и, твою же налево, как прикажешь мне… Договорить Эренду не удалось, его слова и без того на многое пролили свет. Например, Элой, наконец, сообразила, почему в ее присутствии он постоянно говорил на пару тонов выше или зачем поглаживал пальцем рисунок той рыжеволосой охотницы Нора с боевым огоньком в глазах. Она заткнула его невинным поцелуем — своим первым в жизни поцелуем, — отчего Эренд, судя по выражению лица, едва не подорвался на месте. Прямо как коршун, когда удается отстрелить от него емкости с охладителем. Это было бы то еще зрелище. Его потрескавшиеся губы согревали, а по телу прошла волна почти болезненного возбуждения; хотелось пойти дальше, углубить поцелуй, да только ладони, обнимающие ее за плечи, не переставали подрагивать. Позабытый дневник грохнулся на пол, и Эренд отстранился, выпучив глаза, словно впервые увидевший чудо ребенок. — Ты только что… — Да? — откликнулась Элой. Сомнения с новой силой обрушились на нее, однако ладони, по-прежнему сжимающие ее, не позволяли отдаться на волю эмоциям, и это еще мягко сказано. Все это было ей в новинку, Элой чувствовала себя неопытной, юной и глупой девочкой, но если исходить из того, что Эренд затаил дыхание, то она все сделала правильно. — Ясно, да. Да, ты это сделала, — тихо пробормотал он и вновь облизнул губы. Элой внимательно проследила за его действием, и ее внезапно обдало жаром. Она принялась взволнованно теребить руки, покоившиеся у него на бедрах, после чего склонила голову набок, рассыпав волосы по плечам, и спросила: — Все нормально? — Мать моя железяка, конечно, — выдохнул Эренд, нерешительно потянувшись к выбившемуся из прически непослушному локону и заправив его за ухо. Когда она, не противясь, только проводила его взглядом и едва заметно подалась навстречу, он уже более уверенно усмехнулся. — Ну что, теперь ты меня боишься? — прильнув, перешла на шепот Элой. Руководствуясь исключительно внутренними инстинктами, она пересела, упершись своей крепкой, упругой ляжкой в его. — Н-нет, — заикнулся Эренд, и Элой, пораскинув мозгами, решила, что ей даже нравится это его колеблющееся, смущенное выражение. А еще больше нравится сидеть вот так, устроившись у него на коленях, и чувствуя, как он робко подбирается к ее бедрам. — Вот и хорошо, — шепнула она и, подавшись вперед, вновь накрыла его губы своими — теперь уже напористее, с большей жаждой. Ей, наконец, стало понятно, отчего все так зациклены на поцелуях. На этот раз Эренд охотно ответил, осторожными круговыми движениями поглаживая ее ягодицы через тонкую кожу одежды, и Элой с наслаждением мурлыкнула, ощущая, как от его прикосновений внизу живота разливается приятное тепло. — Хорошо, — пробормотал Эренд. Элой со смешком покачала головой и запечатала его открытый рот очередным жарким поцелуем. Воистину хорошо.