Зарисовка

Он сидел в большом мягком кресле. Одна нога была закинута на другую, руки лежали на подлокотниках, ощущая приятную шероховатость зелёный старой ткани, да и сама поза была крайне удобной — ничего не напрягало, кроме темноты. Из-за полумрака, царившего в комнате, он почти не видел её лица, зелёные глаза улавливали лишь явные эмоции. Она сидела напротив в таком же кресле, чуть сгорбившись. Локти опирались на ноги, от напряжения словно вдавливаясь в них, ладони были на уровне лица сжаты в один большой кулак. Его спокойствие и её напряжение противоречили друг другу, как и они сами. — Зачем вы мучаете меня? — произнесла она, слабо, жалостливо, и перевела свой взгляд с пола на него. Большие голубые глаза, если бы могли, несомненно, бы нанесли удар по бледному лицу собеседника, но он не видел их напряжённость, даже не чувствовал и не предполагал тех чувств, которые они таили и выражали одновременно. — Я уже говорил, что вы, люди, ищите в этом мире что-то скрытое, то чего нет, и поклоняетесь этому. А я верю только в то, что видят мои глаза. Только осязаемое и видимое действительно существует, — произнёс он совершенно холодно и бездушно. — У вас нет сердца! Я знала это… — Она подпёрла лоб руками. — О, Боже… Я хотела показать ему чувства… — Я знал, что из этого ничего не выйдет. — Знал?! Да? Зачем же ты потратил своё драгоценное время! — Она попыталась удержать крик, но тщетно. — Зачем ты пришёл, Улькиорра? Казалось, ему нечего было ответить. Он мог бы начать разговор о бренности, глупости и ничтожности людей, мог бы укорить её, мало ли что он мог сказать, добив окончательно эту девушку. Но нет. Он молчал, прекрасно понимая нелогичность своих действий. Действительно, зачем он пришёл? Что заставило его совершить этот поступок, который он никогда бы не совершил раньше? — Я… я лишь хотела показать тебе, что ты неправ, — она нежно улыбнулась, наконец, прейдя в себя. Он, кажется, почувствовал эту улыбку, уловил выражение её лица. Четвёртый встал и направился к двери. Удивление застыло на её лице. «Надоела ли я ему? Конечно», — вела она диалог у себя в голове. Но нет. Он просто не мог, что-то непонятное словно кольнуло его, побудив к действию. Он не мог снова видеть её. Кого её? Пустым не снятся сны, но в последние время цветные картинки возникают в его голове. Ночью они приходят и строятся в удивительный фильм с глупым сюжетом. Он видит её, в небесно-голубом платье с собранной причёской, элегантную и парящую посреди огромного зала. Кругом люди, множество кавалеров и дам, но она затмевает их всех, своей роскошью и простотой. Запыхавшись, она возвращается на своё место, рядом с ним. И он тут же, не теряя ни минуты, уводит её из-под носа местных богачей. Её глаза сияют, она говорит о том, что ей надоела эта суматоха и платье, но она не может остановиться. Нежная детская улыбка, не спадающая с её лица, становится ещё лучезарнее. — Я долго ждал этой ночи. — Как прекрасно жить, — восклицает она ему в ответ и исчезает. Затем он видит мутные отрывки, прогулки по ночному саду, встречу на балконе, и везде её силуэт и чувство, странное чувство, что всё ушло, что всё это потерянно, чувство горя, обиды, боль. Даже сейчас Улькиорра видит это платье, это напудренное лицо и аккуратную причёску, вместо распущенных девичьих волос и плотной сорочки. Видит девушку с балла вместо девушки, которая на свой страх и риск сбежала из камеры ради встречи с ним этой ночью. Но разве это не одно? Разве не один человек? Чувство страха заставляет его подняться, но он не понимает этого, потому что давно забыл, что такое чувства, что такое жизнь. — Пусть ты холоден. Но если так, то я согрею тебя. — Девушка широко улыбнулась. — Да, мы люди верим в то, чего не видим. Но это не значит, что этого чего-то нет. Мы живём, но не видим жизни, но мы же живём, значит, она непременно есть. Она есть, пока душа живёт внутри. Пока она находится в этом сосуде, мы чувствуем, верим, совершаем глупости, грешим и раскаиваемся, мы живём. И пусть ты не видишь этого, но я докажу тебе, — она смутилась, подбирая слова. — Я покажу тебе, как прекрасно жить, покажу тебе то, что чувствую… Он вышел. Длинный коридор, длинный поток мыслей. Никогда он не думал над подобным, никогда так много не размышлял. Но, несмотря на объём потока, он пришёл к одному выводу, что теперь всё будет не так как прежде.