Внучек

— Я дома! Нацуме чихнул и утер нос рукавом. В двери выглянул Мадара: на пухлой белой морде читалось выражение вселенского счастья, сильного настолько, будто Нацуме не только тетрадку ему вручил, а еще и новых рабов добавил в личное пользование. Подарочная, так сказать, акция. Кот медленно поманил его лапой и снова скрылся. Нацуме замер в недоумении, внимательно прислушался: из гостиной доносились голоса. Взволнованный тон Токо-сан иногда перебивал размеренный и хмурый Шигеру-сан, а у него что-то уточнял незнакомый мужчина. Решив, что к тетушке наверняка пришли гости, а то и очередные дальние родственники, которые проверяли, как проходит их совместный быт (лишь бы не пришлось усыновлять), Нацуме подхватил сумку и собрался уже подняться наверх, как различил еще один голос — Матоба Нанасе. Вцепившись побледневшими пальцами в сумку, Нацуме в несколько длинных прыжков оказался у двери в гостиную и влетел внутрь, приготовившись ко всему. В его голове одна за другой проносились самые ужасные картины, в которых весь клан Матоба все-таки окончательно сошел с ума, Сейджи узнал о тетради и подослал госпожу Нанасе с ёкаями напасть на его беззащитную семью, чтобы заполучить заветное сокровище. Слух не обманул: Нанасе-сан действительно была здесь, держала в руках чашку из любимого гостевого набора тетушки. Рядом с ней сидел Сейджи — мрачный, словно грозовая туча, а по другую руку от него сидел незнакомый мужчина в униформе полицейского. Присмотревшись, Нацуме увидел тонкую цепочку наручника, соединявшую запястья Матобы Сейджи и полицейского. Мужчина дернул рукой и кивнул ему: — Это тот самый мальчик? Нацуме сглотнул и выпрямился. Сразу стало как-то неловко за пятно на школьной рубашке (поиграли в мяч) и измазанный грязью локоть (помог каппе по пути домой). Слова полицейского словно бы подтолкнули окружающих: все отмерли и зашевелились. Тетушка усадила его на диван, пристроившись справа, слева тяжело опустился Шигеру-сан и протянул чай, Нанасе-сан вдруг изобразила искреннюю вину и раскаяние, а Сейджи опустил голову, пряча лицо за волосами. Все выглядели взволнованными, Нацуме ничего не понимал, только чувствовал, как оглушительно стучит в груди сердце, и был готов ко всему — от передачи усыновления до ареста за дружбу с ёкаями. И тут он увидел Мадару. Сэнсэй сидел практически напротив. Его наглая кошачья рожа — даром, что и без того пухлая — готова была треснуть вширь от улыбки, распиравшей меховые щеки. Нацуме не был уверен, что коты способны так улыбаться, но тело сэнсэя изначально было глиняным и менялось в соответствии с его предпочтениями. Вот и сейчас за рядом кошачьих зубов проступали очертания клыков, улыбка буквально расползалась по всей его морде, а глаза лучились самодовольством. — Всё в порядке, молодой человек? — Нацуме дернулся и перевел взгляд на полицейского. Тот вопросительно приподнял бровь, и Нацуме поспешил мотнуть головой. — Я… Что-то сделал не так? Что-то случилось? — он виновато оглянулся. Токо-сан грустно вздохнула, сгребая его в объятия, едва слышно пробормотав: «Бедный наш мальчик…», и на плечо Нацуме опустилась мужская рука. Шигеру-сан ободряюще погладил его, и недовольно заметил: — Вот видите. Я же говорил, что он его запугал. Нацуме, всё хорошо. Ничего не бойся, мы рядом и больше мы такого не допустим. Хорошо, что я сегодня вернулся пораньше, а опоздай?! Всего-то пять минут, и наш мальчик мог бы… — Он был бы в порядке, — Нанасе-сан подняла руку, перебивая Фудживару, и тут же прижала к глазам белоснежный платок, утирая несуществующие слезы. Тон ее речи сменился — от строгости не осталось и следа, только скорбь и сожаление: — Мой мальчик, он… Он болен, да. Понимаете, это неизлечимо, и хотя мы всеми силами пытаемся облегчить жизнь внуку, иногда мы просто не успеваем за ним… Нацуме чувствовал себя зрителем, опоздавшим к началу какого-то представления. Словно бы всем в зале рассказали предысторию в первом акте, а он только что явился и теперь созерцал уникальную актерскую игру, но понятия не имел о сюжете. Фантасмагории и некой доли сумасшествия происходящему добавлял распираемый восторгом Мадара и духи клана Матоба, с трагичным и испуганным видом перешептывающиеся над головами владельцев. — У вас есть внук? — Нацуме хлопнул глазами, и госпожа Нанасе недовольно посмотрела на него. Она как раз была в середине пламенной речи о проблемах в современной медицине, неспособной излечить полностью душевнобольного человека, несмотря на вложенные деньги и нервы всей семьи. Токо-сан даже растрогалась. Нацуме, если честно, тоже успел расстроиться: семье Матоба, оказывается, жилось в разы тяжелее. Конечно, власть и богатства, но какой ценой? Глава клана отдавал глаз из поколения в поколение, а теперь вот выяснилось, что у них и реальных психов навалом, не говоря уж о ненависти от окружающих экзорцистов… — Мой внук, — холодно заметила Нанасе-сан, поправив пенсне, — не хотел доставлять вам неудобств. И все эти его… — она поморщилась, — истории о якобы ёкаях — следствие детской травмы от потери глаза. Понимаете, когда-то давно я была знакома с бабушкой Нацуме, мы, — Нанасе-сан замялась, тяжело вздохнула и вновь вытерла сухие глаза, — учились вместе. Его бабушка была очень творческой девочкой, часто рассказывала разные истории про волшебных существ. И когда с моим бедным внуком случилась трагедия, я вспоминала эти истории и рассказывала ему, чтобы отвлечь. Но я никак не ожидала, что он будет до сих пор их помнить, если бы я только знала, бедный мой малыш Сейджи… Госпожа Нанасе склонила голову, едва слышно всхлипывая. Где-то на заднем плане Мадара откровенно захрюкал, маскируя смех под подобие кошачьего урчания, а Нацуме беззвучно давился зеленым чаем. Ёкаи семьи Матоба, кажется, стали выглядеть еще прискорбнее, но Сейджи наконец-то выпрямился и невозмутимо посмотрел в ответ. На фоне творящегося в гостиной цирка он выглядел самым нормальным, хотя, как уже догадался Нацуме, должен был изображать самого больного и несчастного внука в мире живых. А то и мертвых, пожалуй, — судя по издаваемым сэнсэем звукам, эта история станет достоянием призрачной общественности в ближайшее же время. Полицейский недоумевающе покосился на давящегося смехом кота, едва заметно пожал плечами и открыл темную папку с бумагами. Нацуме различил внутри записи о проникновении в жилище, после чего его допросили: знает ли он этого мужчину, как давно, откуда они знакомы с госпожой Нанасе, подвергался ли он нападениям? И множество других вопросов, от которых к концу у Нацуме в голове всё помутилось от попыток смешать ложь и правду. Он и сам уже готов был уверовать, что Матоба Сейджи — всего лишь несчастный и глубоко больной наследник семьи с богатым воображением, если бы не бродившие вокруг ёкаи клана, у которых разве что кимоно темными пятнами от постыдного румянца не покрылись. Поставив свою подпись в нескольких местах, Нацуме витиевато извинился и, сославшись на головную боль, убежал наверх — все равно Мадара расскажет, чем всё закончилось, а ему требовалось остыть и подумать. *** — И тут я чуть в окно со смеху не вывалился, — Мадара пьяно икнул, крепко обнимая огромную бутыль саке. Вокруг собрался почти весь, как они себя называли, Отряд защиты Нацуме, и каждый из духов беззаботно пьянствовал, ухватившись за возможность послушать историю. Нацуме даже окна открыл, опасаясь перегара, и теперь сидел в одеяле, потирал глаза, наблюдая за вечеринкой. — Матоба, значит, собрался поговорить с семьей. Может, хотел что-то наплести про нас, я не знаю — он даже машину оставил подальше и сам пришел, пешком. И вот он подкараулил, как твоя тетушка из магазина идет, и только начал ей про призраков, про то, что тебе нужна помощь, а они не справятся, как Токо — вот женщина, вот женщина! Завизжала на всю округу. Ее подружка — вы не знаете, а Нацуме помнит — такая, ну, в кудрях. У нее еще кошка есть, как ее… А! Момоко-сан. Женщина, не кошка. Так Момоко-сан достала из сумки китайскую капусту и как ее бросила!!! Я не удивлюсь теперь, если какое-то время Матоба будет без своей повязки ходить — там наверняка теперь половина лица синяком заплывет. Откуда Си… — Кот икнул, завалившись на бок, — Шигеру прибежал с полицией, я уж не знаю, но Матобу оперативно скрутили, и он успел только ёкаев домой послать. Остальное — сам видел. Призраки зашумели: Хиное и Бенихиме перешептывались о позоре, который теперь всеми силами попытается замять клан Матоба, остальные — чокались за успешный денек, допивая саке. Мадара, отлепившись от бутылки, подобрался к Нацуме, пихнул его своим огромным лбом, заставляя приподнять одеяло, чтобы залезть на колени. — Я уже испугался, что сам с ума сошел, — шепотом признался Нацуме, погладив мягкий затылок. — А ты мог бы и подсказать, — укоризненно добавил он и улыбнулся. Кот промолчал, самодовольно засопев ему куда-то в колени. Все-таки Мадара был прав: мир людей — интересное место.