***
— Лелуш, — деловито кивнул Генри Поттер, раскуривая сигару, когда революционер вошёл в кабинет. Дождавшись, пока его подопечный сядет, он с интересом поднял брови. — Начнём? — Генри, — слегка склонил голову перед покровителем бывший принц. — Начнём. В завершающей стадии разработки два проекта, — Лулу указал на толстые тетради, исписанные мелким почерком, что лежали перед ним. — Один из них касается зрения. Я развил идеи Джона Уилиса по исследованию глазного дна и провел ряд экспериментов. Согласно расчётам и приведённым испытаниям, описанное здесь зелье позволит полностью восстановить зрение после серьёзных магических воздействий ряда заклинаний с вероятностью примерно семь к одному. И девять к одному, когда дело касается простого ухудшения зрения, связанного со старостью или природной близорукостью. — И в чём подвох? — В том, что если травма серьёзная — зелье надо принимать постоянно, — бывший принц потянулся пальцами к вазочке с шоколадом, которую пододвинул ему Поттер. — Иначе эффект пропадает. Впрочем, в тетради описана также версия зелья, которая лечит полностью, после полугодового курса. Вот только опыт общения с подобного рода людьми подсказывал Зеро, что в производство будет пущена первая версия эликсира. К сожалению. Однако своей цели он добился — на губах инвестора промелькнула полная удовлетворения улыбка. — Ценное изобретение, — Генри Поттер стряхнул пепел сигары в пепельницу. — И ещё более оно ценно потому, что совмещено с коммерческим чутьём его создателя. Вижу, слова Дамблдора о том, что из тебя получится замечательный колдомедик, были пророческими. Что за второй проект? — Я изучил нашу производственную линию и заметил, что многие технологические процессы завязаны на внимательность слежения со стороны контролирующего зельевара, — Лелуш открыл вторую тетрадь, демонстрируя чертежи. — К примеру, когда дело касается слежки за постоянной температурой. А уж если речь идёт о приготовлении большой партии на множество котлов и человеку приходится следить за всеми, бегая от одного к другому — риск ошибки возрастает кратно. Небольшая инновация может создать систему контроля, которая изрядно уменьшит влияние человеческого фактора. — И как она работает? — подпустил в голос толику интереса Генри, всматриваясь в чертежи. — В её основе лежат Протеевы чары, — Чёрный Принц перевернул страницу. — Редких ингредиентов для этого не потребуется. Артефакты зачаровываются на требуемую температуру. При превышении и понижении температуры артефакт с помощью Протеевых чар посылает сообщение на главную панель, также зачарованную. Зельевар сможет за считанные секунды определить, к какому из десятка котлов требуется подойти. Таким образом, контроль температуры будет осуществляться бесперебойно — даже в ночное время. С одной стороны, Лелуш тешил себя лёгкой надеждой, что подобные небольшие внедрения принесут пользу. Не только Поттерам, что получат свой куш в любом случае, но и тем, кто на них работает. Он не тешил себя безумными надеждами об «изменении мира изнутри» в стиле своего бывшего друга. Однако пока завтрашний день не наступил, даже небольшое облегчение труда могло быть благом. С другой же стороны, под действиями Зеро, как и всегда, скрывался расчёт. Если Генри сам даёт возможность — почему бы не обкатать на производстве технологию, которая, в своё время, замечательно послужит тебе самому, но уже совершенно в иных сферах? — Неплохо. Весьма неплохо, — Генри цепко посмотрел на своего подопечного. — Впервые вижу, чтобы школьник так вольно обращался с Протеевыми чарами. Ты уже проводил тесты? — Разумеется. — Хорошо. Тогда, при успешном прохождении контрольного теста, мы запустим это в производство, — Поттер довольно улыбнулся, выпуская изо рта кольцо дыма. Старое доброе внешнее сходство с колониалистом вновь проявилось во всей красе. — Я доволен, Лелуш. Если это дойдёт до патента, ты получишь вознаграждение. — Благодарю, — молодой человек вновь слегка наклонил голову, чтобы покровитель не увидел ехидного взгляда аметистовых глаз. Знал бы Генри, что скрывалось в других тетрадях его послушного внешне маленького трудяги — понял бы, что скармливают ему, по сути своей, мало значащую подачку. Аристократы в любом мире одинаковы. И вечно недооценивают, пока поздно не станет. — В таком случае, мне пора. — Разумеется, не смею задерживать. Передай от меня привет миссис Вэйн, — белозубо улыбнулся Поттер, заставляя мага внутренне помрачнеть. Несмотря на вполне себе искреннее взаимоуважение, зельевар не забывал периодически напоминать своему подопечному о поводке, что всегда держал Ламперужа за глотку. Главная же ирония состояла в том, что поводок этот был нацеплен добровольно, потому что альтернативы были многократно хуже. 1945 год, лето. — Заходите скорее! — с улыбкой произнёс бывший принц, крепко держа ладонь миссис Вэйн, маленькую, измученную трудом, в своей. Ясные голубые глаза его приёмной матери светились удивлением и неким шоком. Словно она не верила в то, что сейчас видит. — Заходите! Зеро удовлетворённо оглядел творения своих рук и Флимонтова кошелька. Трудно было сказать, чего именно было в этом сочетании больше: рук или кошелька — но результат поражал. Даром, что пришлось изрядно ради этого колдовать едва ли не без перерывов. Эти два фактора за неделю смогли превратить пустые стены в место, в котором хотелось бы жить. Причём жить не привычному ко всему холостяку, что вполне может поглощать бутерброды с пиццей на любой приём пищи — но аккуратной и нежной женщине, что не утратила любви к красивым вещам, платьям и подушкам. Последнего, казалось, было слишком много, но Лелуш так стремился придать этому дому уют, что подушек и в самом деле купил огромное количество. — Здесь будет ваша спальня, — начал он экскурсию по небольшой квартирке. Спальня была отделана лёгким персиковым цветом. Цвет этот прекрасно контрастировал со шторами цвета морской волны, призванными защищать от света по утрам. Небольшая тумбочка для журналов и книг. Шкафчик с платьями в углу, бывший предметом небольшой гордости Лелуша. Буквально доказательством того, что за годы жизни, пройденные после Академии Эшфорд и заботы о младшей сестре, он не разучился подбирать женщинам вещи. Увидев золотые искорки в глазах приёмной матери, что была измучена войной и бедностью, бывший принц на мгновение удовлетворённо зажмурился. Кажется, он попал в точку. Маг продолжал водить эту небольшую экскурсию по дому, с удовольствием наблюдая за такими живыми реакциями Юны. За её живой мимикой. За искренней благодарностью, читавшейся во взгляде, за почти детский восторг женщины, что всю жизнь посвятила другим, не заботясь о себе — и сейчас сделанное когда-то добро возвращалось к ней сторицей. Сам Зеро в определённой мере был аскетом, привыкшим обходиться немногим, умевшим быть рациональным и сдержанным в собственных бытовых желаниях. Но то, что аскетом был лично он, не означало никогда — и вряд ли когда-то будет означать, — что волшебник мог обречь на аскезу тех, кого любил. В конце концов, он никогда ни в чём не мог отказать Наннали. Взгляд Юны упал на трансфигурированный Лелушем изящный фарфоровый чайный сервиз. Расписанный цветами сакуры, покрывающими блестящую белоснежную глазурь, он был тонким, созданным по самым лучшим чайным воспоминаниям своего создателя, что слишком долгие годы своей жизни провёл в Японии. Даже лёгкий хрустальный звон, издаваемый этим фарфором, был правильным. — Быть может, попьём чай? Из этого чайника, — улыбнулся Лулу, с затаённой грустью в сердце наблюдая за приёмной матерью. Видят все боги, ему очень хотелось оттянуть неприятный разговор. Хотя бы ещё на некоторое время. — Я заварю, — поспешно сказал он, выискивая на полочке Те Гуань Инь, который ему помогли достать домовики, и заваривая свой самый любимый напиток. Когда божественный напиток был разлит по чашкам, а Лелуш уже с наслаждением вдыхал аромат заваренных листьев, он заметил, что миссис Вэйн что-то увлечённо ищет на полках кухонного шкафа. Когда же женщина нашла что искала, глаза Зеро несколько округлились. Юна налила в чай молока… добавила две ложечки сахара… В этот момент впитавший сердцем и душой порядки чайной церемонии Страны Восходящего Солнца волшебник почувствовал острую, почти физическую боль несчастных чайных листьев, подвергнутых испытанию молоком и сахаром традиционного британского чаепития. — Миссис Вэйн… что вы делаете? — аккуратно поинтересовался Зеро, с весельем смотря на приёмную мать. — Я? Молоко нашла. Будешь? — искренне смотрели её огромные голубые глаза, когда она предлагала ему кувшин с молоком. Японец внутри Лулу мысленно взвыл, готовый сделать харакири. — Миссис Вэйн, этот чай лучше пить без сахара и молока, — ласково начал бывший принц, беря ещё одну чашку и наполняя её чистым напитком. — Прошу вас, попробуйте. Вы поймёте, о чем я говорю. — Всегда же так пили, — удивлённо моргнула воспитательница, не собиравшаяся отказываться от традиционного five o’clock английского чаепития. — Да и ты тоже… — Это британский способ пить чай, но чайник и сервиз сейчас японские. А чай китайский, — улыбнулся Лулу, протягивая новую чашку молодой женщине. — Попробуйте, какой на вкус чистый чай, попробуйте услышать его тонкий запах. Почувствуйте, как он наполняет вас теплом. Вы поймете, о чём я говорю. — И где ты научился пить чай по-японски? — иронично улыбнулась Юна. Но чашку из его рук приняла, осторожно вдохнув аромат и отпив глоток. А потом ещё один. — Арман научил, — тут же отмахнулся бывший принц, — хоть он и француз, но оказался ценителем восточной культуры. — Ох уж эти французы, — по-британски наморщила носик его приёмная мать при упоминании братьев за Ла-Маншем. Впрочем, Лулу знал, что она несерьёзно. Чаепитие проходило в приятной, спокойной атмосфере. Вспоминали истории из жизни палаточного городка, непринуждённо смеялись, наслаждались напитком. Лелуш оттягивал, как мог тот миг, когда он перейдёт к той неприятной части, что угрожала разрушить хрупкую красоту момента. К нежеланию начинать его прибавлялось и чувство вины, которое жгло изнутри. Грызло, как червяк ощущение того, что именно его действия привели к такому исходу. И всё же начать этот разговор требовалось, требовалось объяснить Юне, чем она рискует, чем рискует сам Лелуш и… объяснить ей, что она не только гостья, но и в какой-то степени пленница в золотой клетке. — Я рад, что этот дом вам понравился. Я старался сделать его как можно лучше, — осторожно начал издалека Зеро, всё ещё стратегически идя в обход. — Если честно, с самого того момента, как я овдовела, и начала моей работы в приюте, я даже не могла представить, что я смогу жить в таком. И мне интересно, как именно ты смог этого добиться. Неужели Генри Поттер решил наградить тебя таким жильём ещё до того, как ты начал на него работать? — Можно и так сказать, миссис Вэйн. Отчасти — это так. Но дело не только в этом, — тепло произнёс Лелуш, чувствуя желание удержать руку приёмной матери в своей. Понимая, что она может даже убежать после того, что воспитанник ей скажет. — Дело в обеспечении вашей безопасности и, видимо, в контроле меня. — Что ты имеешь в виду? — небесно-голубые глаза тут же начали смотреть напряжённо. Юна ощутимо подобралась, внимательно его слушая. — Сириус Блэк II. Нынешний глава Древнейшего и Благороднейшего рода Блэков и источник опасности для нас обоих, — в голосе подростка мгновенно прорезалась свойственная взрослому ирония, когда он начал произносить громкие титулы аристократа. — Всё дело в том, как я оказался на том самом пороге приюта, где ваша предшественница тогда меня нашла. Я бастард рода Блэк, которого изначально, то ли по доброте душевной, то ли просто решив, что я не представляю какой-либо опасности, оставили в живых. А теперь это вскрылось. О чём прекрасно знает отпрыск рода, — бывший принц начал загибать пальцы. — Обманувший однажды свою жену муж, обманутая мужем жена и, что хуже всего, глава этого рода. Тот самый, что оставил меня в живых, а теперь вряд ли в восторге от того, что наглядное подтверждение супружеской неверности его сына оказалось магом и разгуливает по Хогвартсу. Думаю, какие-то такие слухи вы могли слышать в лагере. Вы ведь их слышали? — Лишь иногда, при мне об этом дети не говорили. Видимо, меня не хотели смущать, — нахмурилась Юна. После чего подняла взгляд, и в её глазах Лелуш смог прочитать старое, хорошо знакомое выражение — эта окутывающая забота редко могла оставить его равнодушным. — Ты сказал, что мистер Блэк недоволен тем, что… — Что я жив. Что во мне проснулся магический дар. И что я мозолю всем глаза в школе. А теперь ещё и покровительством других чистокровных пользуюсь. — И что он решит делать? Ведь у тебя уже есть дар магии, он не может исключить тебя из школы. Так ведь, Лелуш? — взволнованно спросила миссис Вэйн, взяв Лулу за руку. Казалось, её разум до сих пор ищет варианты, которые предприняли бы у обычных людей двадцатого века. Словно не желая признавать то, на что Зеро уже прямым текстом намекал. И как бы он не хотел оставить её в блаженном неведении, как когда-то Наннали, возможности такой не было. — Исключить? Нет, миссис Вэйн. Сириусу Блэку нужно не это, совсем не это. Подскажу. Те бойцы, напавшие на лагерь во время моего первого боя. — Это были убийцы, пришедшие убить тебя?! — воспитательница поспешно встала со стула, взволнованно, даже напугано. — Да, — просто ответил Лелуш. — Ох, Святая Мария… — Юна покачнулась, хватаясь за стол, отрицательно мотнув головой на взволнованный взгляд приёмного сына. — Это же незаконно. Как можно просто взять и убить ребёнка? Среди бела дня? Альбус Дамблдор знает об этом? — Все про всё знают, миссис Вэйн, — чуть устало сказал бывший принц, слишком хорошо знавший, что из себя этот мир представляет. Обходные маневры кончились, он начал переходить к самому важному. — И Генри Поттер, и Альбус Дамблдор, все, кому необходимо. Теперь и вы. И в связи с этим — у меня просьба для вас. Прошу вас пока не покидать дом без крайней необходимости. Лучше всего, если будете покидать его только со мной. Он защищён, и в этом доме Блэк вас никогда не достанет. Если вы выйдете без сопровождения… боюсь, что вы убежать от оперативников Блэков не сумеете. — Пожалуй, бессмысленно говорить о том, что я принадлежу другому государству и что эти методы незаконны, — Юна обняла себя, стараясь смириться со всеми потоками информации, которые на неё обрушивал воспитанник. — Да? — Мою биологическую мать он превратил в овощ, не узнающий ни родных, ни друзей. Не могущий даже слова сказать, — так же просто и безжалостно-правдиво произнёс он, вспоминая абсолютно пустые глаза молодой кареглазой девушки. — И если свою биологическую мать я не знал, то такой судьбы для приёмной я допустить не могу. Миссис Вэйн, — увидев шок и ужас в глазах воспитательницы, Зеро постарался максимально смягчить взгляд и тон. — Миссис Вэйн. Я обещаю. С вашей головы не упадёт и волос, и никто не подвергнет вас пыткам, даже не посмеет об этом подумать. Об этом даже думать не смейте. — И всё это только если я не покину этот дом, верно? — миссис Вэйн говорила так, словно покорное смирение в ней боролось с яростными огоньками бунта. — А как же моя работа? Мои приюты? Чем я буду жить? — тихие вопросы, задаваемые женщиной, казалось, приводили её в отчаяние. — Я буду содержать вас, вы ни в чём не будете нуждаться, — тихо прошептал Лулу, понимая, что не денежный вопрос её так волнует. Она всю свою жизнь посвятила уходу за детьми, всю свою жизнь, как он — защите мира. Для его воспитательницы оказаться лишённой возможности делать то, что составляло её жизнь теперь, такую одинокую после потери мужа — всё равно, что Зеро лишиться его маски, его плаща. Это была потеря крыльев и любой возможности летать. Лелуш остро почувствовал пепел во рту от ощущения себя тюремщиком, что подпилил птице крылья. И ещё больший — от того, что сам приложил к этому руку. Не уговори он тогда женщину поехать в палаточный городок… Хотя, с другой стороны, не факт, что в обратном случае она сейчас в принципе была бы жива. Цугцванг. Чистой воды. — И я поговорю с Дамблдором, уверен, что мы сможем сделать так, чтобы вы вернулись к своей работе. Я обещаю, — закончил бывший принц, держа в руках ладони Юнни, чувствуя, как подрагивают её сухие пальцы. — А мистер Поттер? Ты не ответил, почему он внезапно стал столь щедрым? — сухо спросила она, явно борясь с эмоциями, терзавшими изнутри. — Боюсь, что дело не в благотворительности. Ваше благополучие — лишь гарантия моей верности и преданности роду Поттер. А в том, что меня можно будет эффективно использовать — в этом Генри уже уверен, и своих инвестиций терять не хочет. — И если он в чём-то тебя заподозрит — уже он сделает меня овощем? — обречённо спросила Юнни. Зеро сжал зубы, чувствуя себя препогано. Всё, как и, без малого, сотню лет назад, повторялось вновь. Люди, связавшие с ним судьбу, люди, которых более остальных бывший принц старался защитить — неизбежно и неминуемо попадали под удар. Эта женщина долгое время была ему помощью и опорой — и благодарностью было то, что он отобрал у неё её жизнь. Интересно, хватало ли платы в виде спасённой от бомбежки жизни и этого дома, чтобы компенсировать такую потерю? — Лелуш… — Да, мисс Юнни? — Я могу побыть одна? — тихонько и несколько обречённо сказала она, сцепляя пальцы в замок. — Да, конечно, — тихо ответил Лелуш, выходя из дома, слыша её тихие всхлипывания и чувствуя в груди мерзкого червячка, что с аппетитом принялся за Зеро. С того самого дня, как он оставил Миссис Вэйн плачущей на кухне, Лелуша грызло ощущение того, что он последняя, препоганая свинья.***
Вернувшись от Поттеров поздно ночью, Лелуш тихо, не желая разбудить приёмную мать, бывшую тем ещё жаворонком, прошёл в собственную комнату. Некстати проснувшиеся после разговора с Генри воспоминания о том невесёлом чаепитии впились в душу, вновь начав активно её грызть. К великому сожалению бывшего принца, та проблема так и не решилась. Дамблдору, что в последние два года по уши увяз в политике, было просто не до этого. А Поттеры… Генри вежливо покивал, обещал подумать, что можно сделать. На этом всё и закончилось. Впрочем, это было неудивительно — излишне тратиться на охрану женщины, которая не приносила магу ровно никакой пользы, старшему Поттеру явно не хотелось. Юна всё также почти всё время проводила либо в стенах небольшого загородного домика, в котором они жили, либо во внутреннем дворе, в саду. Изредка — вместе с Лулу они гуляли по относительно безопасным частям волшебного и обычного мира. И сам дом, и наставница были буквально обвешаны различными защитными артефактами и чарами. Бывшая воспитательница старалась найти себя заново. Развела сад, ознакомилась с магической флорой. Даже начала поставлять ингредиенты в аптеку и больницу святого Мунго. Поддерживала контакты с некоторыми из своих бывших воспитанников, как по лагерю, так и по приюту. Но Зеро слишком хорошо понимал, что всё это — так, попытка удержать воду в сите. Решением проблемы это не являлось, и пока что, как бывший принц не ломал мозги, пытаясь найти оптимальный с точки зрения безопасности вариант, решения на горизонте видно не было. Резко мотнув головой, словно отгоняя точащих душу червей, Зеро, уже переодевшись и налив свежего чаю, вновь сел за рабочее место. Одним из самых эффективных способов избавиться от мрачных дум, помимо собственной силой воли, всегда оставалась работа и дальнейшие планы. Так что будущий революционер вновь достал зачарованные от посторонних глаз тетради с формулами и чертежами. Чем дальше шло изучение им магии, тем больше бывший принц ценил артефакторику и зельеварение. Почему? Потому что обе этих науки позволяли минимизировать человеческий фактор и индивидуальную силу волшебника там, где оба этих момента были досаждающими помехами. Разумеется, теоретически каждый маг мог представлять собой маленькую Фрейю, способную устроить локальный апокалипсис на земле по щелчку пальцев. Ключевое слово здесь было «теоретически». Даже если речь шла просто о носителе магического дара, волшебники были товаром штучным. Такого чародея нужно было предварительно годами обучать. До уровня же «локальной Фрейи» и вовсе доходили единицы, большинство из которых были чистокровными, что могли позволить себе лучшее обучение. Осложнение вербовки и обучения новых агентов с нуля, сложность контроля некоторых областей волшебства, в которых даже опытные маги могли бы наделать ошибок, которые окажутся фатальными для огромного количества окружающих. Слишком сильный упор на индивидуальные, личные навыки отдельного бойца. Артефакты и зелья же, в перспективе, были теми самыми детищами полковника Кольта, что смогли бы уровнять чистокровного, маглорождённого и магла. Не говоря уже о том, что в магическом обществе очень многие проблемы требовали внимания. Те самые проблемы, что массовое производство артефактов могло бы решить. К примеру, проблема быстрой и дешёвой связи. Лулу, порывшись в ящике стола, достал несколько тестировочных моделей с наложенными на них комплексами чар. После чего вновь приступил к экспериментам. Использование Патронуса — медленно, камины — даже не смешно, телепатией владели далеко не все маги. Сквозные зеркала — безумно дорого, и, к тому же, работали только попарно. А вот Протеевы чары — истинный кладезь, с помощью которого можно было творить настоящие чудеса. При этом чудеса эти от человека, что пользовался бы продуктом этих чар — никаких умений не требовали. Сама возможность объединять предметы в подобие единой сети уже давала заявку на создание магического аналога мобильных телефонов. Вопрос скорее был в том, как с помощью этой сети передать не только текст, который можно было бы выгравировать на зачарованном галеоне или написанный в парном дневнике, но и изображение со звуком. И здесь на помощь приходили уже наработки простых людей. Зеро, достав два старых полевых телефона, что остались после палаточного городка, аккуратно вытащил из их трубок микрофоны и остальные внутренности. Обмакнув специальный стилус в чернила, созданные на основе, в том числе, и его собственной крови, маг принялся аккуратно наносить нужные иероглифы на детали будущего мобильника. После чего, собрав трубки заново, с замиранием сердца, что было присуще каждому исследователю, коснулся пальцем слегка мерцавшего узора японской письменности, активировавшей всю магическую конструкцию. — Раз, раз. Зеро-один, как слышно? — Слышно хорошо. Работает! — губы волшебника сами собой сложились в довольства улыбку. Не соединённые между собой телефоны передавали звук не хуже, чем во время той приснопамятной битвы с наёмниками Блэков. Это был решающий ход. Венец более, чем трёх месяцев работы с подбором нужного иероглифического конструкта, расчётов и сломанных опытных моделей — электричество вело себя рядом с магией непредсказуемо. Требовалась тонкая настройка, чтобы приборы не перегорали, не работали на износ и функционировали как надо. И вот он результат! По сути своей, к этим трубкам осталось только аккумуляторы подсоединить, дабы не пришлось постоянно использовать стационарное электричество — и простой, примитивный аналог парных мобильных телефонов был готов. И диапазон действия был весьма приличным — прошлые, черновые испытания Протеевых чар показывали эффективность как минимум от Хогвартса до пригорода Лондона. Более чем хорошо для первого прототипа, который, помимо всего прочего, не требовал ни одной телефонной вышки. Разумеется, множество вопросов, которые необходимо было решать, ещё оставались. Начиная с того, как объединить в сеть больше двух трубок и как переключаться между ними. И заканчивая формой устройства — после поправок к британской версии Статута Секретности, принятых Альбусом Дамблдором, зачарование магловских технологий для дальнейшего использования было запрещено. Так что разгуливать по городу с телефонной трубкой, которая сама собой передаёт звук от другой, явно не рекомендовалось. Впрочем эта проблема была наименьшей из возможных — форма устройства и его начинки, в принципе, могла быть любой. Куда больше Зеро волновали вопросы расстояния и включения в сеть новых «трубок». А ещё были и другие проекты, требовавшие внимания. Не менее амбициозные. Начиная с гранат из небольшого свинцового шарика со вживлённой в неё «Бомбардой», и заканчивая различными вариантами доставки такого «подарка» сквозь кинетические щиты. Пока что данный момент, пожалуй, был наиболее трудным в разработке. И всё же — этот примитивный магический мобильник был началом. Началом чего-то большего. А впереди… Впереди ждали Ночные Кошмары. Аметистовые глаза на мгновение удовлетворенно сощурились.***
Рано поседевший, но ещё весьма молодо выглядевший маг резко открыл глаза, недоумённо моргая. После чего, поняв, что задремал за собственным письменным столом, тихо выругался, поминая Мерлина, парой движений волшебной палочки разогрел остывший было кофе в большом фарфоровом кофейнике. Налив себе новую порцию, профессор трансфигурации вновь погрузился в разбор бумаг и чтение. Самое главное, чего недоставало Альбусу Дамблдору после окончания войны — крепкий здоровый сон. Возможность просто провести на подушке и под тёплым одеялом положенные восемь часов теперь казались невиданной роскошью. Увы, но теперь о подобном можно было лишь с грустью вспоминать. Слишком многое требовалось сделать, и слишком многому требовалось уделить внимание. Увы, но каким бы подонком не стал старый друг, как бы ни был новоиспечённый герой магической Британии зол на него за всё то, что Геллерт устроил в Европе… Чем дольше Альбус копался в подзаконных актах, указах и прецедентах, чем дольше вникал в проблему статуса маглорождённых в магическом мире, тем больше понимал, почему немец принял решение разрубить этот Гордиев узел самым, казалось бы, простым способом — через войну. Альбус не был наивным, несмотря на то, что очень многие его таковым считали. Идеалистом — быть может. Но не наивным. Иначе бы в вечно грызущимся клубке аристократии, дети которых учились в его любимом Хогвартсе, он бы не выжил. Не смог бы преподавать, искусно обходя острые углы между представителями разных семей, и так далее. Профессор трансфигурации прекрасно знал, что отношение к маглорождённым волшебникам, их печальное положение было продиктовано не одним лишь предубеждением к «грязной» крови, не только историческими воспоминаниями о давней вражде и не отсутствием диалога. Хотя, безусловно, все эти вещи играли немалую роль. Достаточно было вспомнить отрицательную популярность курсов магловедения, введённых Альбусом после длинных споров с Диппетом. Даже после того, как вся программа была проверена на корректность с помощью миссис Вэйн и нескольких других маглов. Чистокровные относились к курсам с презрением, а маглорождённые и полукровки всё знали и сами. Увы, но проблема лежала куда глубже. Была закреплена законодательно. Подкреплена множеством различных привилегий, что давал статус крови. Однако даже Дамблдор, неплохо знавший запутанное, во многом основанное на прецедентном праве законодательство магической Британии, не ожидал, какая бездна гнили ему откроется, когда он начал разбираться в теме досконально. К примеру, при приёме на работу работодатель имел право проверить родословную мага, чистоту его крови, и отказать при приёме просто по факту недостаточного количества поколений магов в предках. Как правило (если не говорить о тех немногих счастливчиках вроде Лелуша или Реддла, которым посчастливилось завести могущественных покровителей), хорошая, высокооплачиваемая работа в гильдии была открыта лишь волшебникам в третьем-четвертом поколении. И чем выше должность, тем родовитей должен был быть маг. Вплоть до приснопамятного списка Священных Двадцати Восьми Семей Истинно Чистокровных. Можно было и не говорить о тех, кто родился волшебником в первом поколении. При «нечистой» магловской крови могли уволить по щелчку пальцев. А учитывая, что самые главные предприятия принадлежали известным родам чистокровных, не говоря уже о их влиянии в «независимых» гильдиях… Это приводило к тому, что многие маглорождённые, что всё же смогли устроиться, были почти что рабами в руках своих «хозяев». Также могли проверять чистоту крови и при покупке жилья, при сдаче жилья. При попытке обратиться к услугам гильдии, у которых была разная тарификация. На самом деле, мало куда мог пойти волшебник, не рискуя столкнуться с унизительной процедурой проверки чистоты крови. И вот — получался замкнутый круг. Маглорождённые, предоставленные сами себе, застревали между двумя мирами. Вернуться в мир обычных людей они не могли, так как магическое образование от магловского отличалось кардинально, а использование магии у всех на виду было под многочисленными запретами. Оставался лишь мир магический, где на них смотрели бы косо за простое обсуждение фильма с Кларком Гейблом, где правили чистокровные, к которым, так или иначе, приходилось идти на поклон, и где рано или поздно, они упирались в потолок своего существования в низах. Безрадостная перспектива, даром, что, по крайней мере, вопрос голода на повестке дня не стоял — любой волшебник мог вести хоть какое, но примитивное натуральное хозяйство. В этом плане магия позволяла творить чудеса. Синие глаза Дамблдора устало моргнули, перечитывая проект нового закона. Видят Мерлин и Моргана, теперь профессор хорошо понимал подробные расспросы не по годам поумневшего Ламперужа о подводных камнях экономической системы магического мира, на их самой первой встрече. Выросший в приюте малыш, которого жизнь изрядно потрепала буквально с рождения, уже тогда подозревал неладное. Однако… быть может, уже дети Лелуша, которые когда-нибудь, Альбус не сомневался, появятся, будут жить уже в куда более гостеприимном для них мире. Вся эта ситуация ставила перед Альбусом две основные задачи, которые следовало решить в первую очередь. Необходимо было создавать для маглорождённых пути развития, отличные от работы только и исключительно на благородные рода. И разумеется, приструнить самих «аристократов». В частности, отменить эти дискриминирующие законы и предоставить маглорождённым стартовые условия для создания собственного дела. Такие действия смогли бы помочь магам в первом поколении постепенно интегрироваться в магическое общество, избавив от необходимости прислуживаться и преклоняться. По сути своей, создав альтернативные рынки поставок сырья, производства и сбыта, что начали бы расшатывать монополию чистокровных родов на определенные сферы деятельности. Именно с этих шагов Альбус и планировал начать своё наступление на старый мир. Однако чтобы это произошло, чтобы все необходимые законы Министерство приняло — требовалось сделать многое. Увы, но пока что как воздух нужна была поддержка хотя бы части чистокровных родов. Они были нужны на его, Альбуса, стороне. Иначе всей славы победителя Грин-де-Вальда не хватит, чтобы продавить нужные решения. Но Дамблдор был к этому готов. Он знал, как заставить Священные Двадцать Восемь вылезти из своего уютного мира, в котором сферы влияния давно и прочно разделены. Знал, как заставить их начать грызться друг с другом куда активнее, чем раньше. Знал — и делал это уже долгие два года. А тем временем, постепенно, медленно и по чуть-чуть будет воспитываться новое поколение магов. Когда Диппет уйдёт в отставку, а это случится, судя по состоянию его здоровья, уже скоро, Хогвартс преобразится, став основой, в которой его ученики станут первыми волшебниками с совершенно новым мышлением. Новыми взглядами на мир.***
— Итак, этот выскочка-маглолюб перешёл в открытое наступление на наши традиции и права. Как я и предупреждал, — Сириус Блэк II невозмутимо отрезал себе кусочек сливочного торта. После чего поднял тяжёлый взгляд синих глаз на Макмиллана, от которого рыжеволосый маг едва заметно поёжился. Заседание Визенгамота прошло… предсказуемо. Для Блэка, ещё во времена первого неудачного покушения на палаточный городок по достоинству оценившего тандем Дамблдор-Поттер. Однако, похоже, для многих других представителей чистокровных семей его результат был куда более неожиданным. Следовало отдать должное, Герой Магической Британии весьма умело скрыл свои истинные намерения от той части Визенгамота, что могла бы задавить его поползновения в зародыше. Начал профессор Хогвартса с малого, с того, что сами Священные Двадцать Восемь только поддержали. Расширение Статута Секретности, запрет на легальное использование изобретений маглов или артефактов на их основе. Вопросы безопасности, обороны и защиты государства. Всё понятно. Победитель Грин-де-Вальда продолжал геройствовать, ему никто не мешал. А перспективы складывались прекрасные — к примеру, что можно считать изобретением маглов, а что нет. Малфои, к примеру, воспользовались прекрасной возможностью выжить с рынка волшебного транспорта импортные ковры-самолёты, о чём мечтали уже давно. Да и по поводу транспорта от Лондона до Хогвартса дискуссии ходили. Дальше — интереснее. Тоньше. Игра на жадности, на желании многих расширить дело, расшатать текущий статус-кво. Дамблдор добился того, чтобы первоначально все активы, оставшиеся после Войны бесхозными, без владельцев, изначально отчуждались в пользу Министерства Магии. И уже потом распределялись между новыми владельцами в частном порядке, а не с честного молотка, как это было бы в ином случае. Разумеется, это одобрили, надеясь задёшево получить то, что хотели. Разумеется, на этой почве расцвела подпольная борьба за самые лакомые кусочки. А также сопровождавшие их взяточничество, торговля должностями и проталкивание в резко усилившее собственную важность Министерство Магии своих людей с утроенной силой. Чем победитель Тёмного Владыки, чьё слово приобрело определённый вес, пользовался, не стесняясь, заключая альянсы и тихо давя конкурентов. Про себя, впрочем, тоже не забывал, взяв под свою руку сеть аптек, да ещё и более мелким создателям палочек покровительство оказывая. Одним словом — стал полноценным игроком Визенгамота. Мимикрировал под окружение. А потом как-то само собой основные держатели сфер влияния внезапно для себя обнаружили, что их монополия уже не является столь абсолютной, как это было до войны. Что часть предприятий, имевшие прямое отношение к их родной сфере, прибрали к рукам те, кому там делать было абсолютно нечего. На рынок артефактов с грацией взрывопотама влезли Поттеры, явно игравшие с Дамблдором в союзе и уже презентовавшие несколько интересных новинок. Малфои не погнушались откусить часть сферы у Лонгботтомов, занимавшихся магическими растениями. Лестрейнджи и Селвины сцепились между собой… И так далее, и так далее, и так далее. Чистокровные оказались ослеплены перспективами, выходом на новые территории. Вдохновлены возможным переделом, когда одни могли пасть, а другие — подняться. Блэку и самому пришлось вырвать у Поттеров часть мест в Гильдии Зельеваров, чтобы вернуть должок. Но Старый Лев видел, к чему всё идёт. Равновесие, достигнутое тем, что каждая из семей держала свою территорию, было нарушено. Получив лакомые куски, о которых мечтали уже давно, чистокровные маги начали утрачивать то, что было куда важнее — незыблемую монополию. Но в тот момент достучаться до этих глупцов было невозможно. А сейчас — Дамблдор, этот ползучий гад, воспользовавшийся мутной водой, в которой, как оказалось, он чувствовал себя, как дома, нанёс свой удар. Двойной. — Боюсь, спорить с Дамблдором сейчас себе дороже, — медленно произнёс Ричард, потягивая огневиски из своего стакана и слегка косясь на собеседника. — Как я уже сказал, нужно было слушать меня тогда, когда началась торговля должностями и трофейными предприятиями. Ты планируешь проголосовать за эти законопроекты? — каменно-спокойно ответил Сириус, прикрыв синие глаза. Первый из двух проектов Альбуса, представленных сегодня, был до наивности смешон. Лично сам Старый Лев считал его ещё одним отвлекающим манёвром, но, учитывая идеализм Героя… Блэк не удивился бы и обратному варианту. Запрет проверок чистоты крови при приёме на работу или покупки недвижимости. Можно подумать, что это нельзя проверить без официального запроса в архивы, и можно подумать, что даже без этой проверки хоть кто-то позволит слабосилку маглорождённому, у которого за плечами была лишь школьная программа, занять какой-либо значимый пост. Что же касалось второго… — Я не планирую, но боюсь, что их всё-таки примут, — устало вздохнул Макмиллан, наливая огневиски снова. — Часть Визенгамота и Министерства теперь за него. Ещё часть, Малфои, к примеру, вновь захотят воспользоваться хаосом, что возникнет после принятия законов. А остальные… — Слишком заняты дележом власти, не замечая, что она начинает уплывать у наших семей из рук, — процедил Сириус и, чувствуя, словно в его глаза кто-то засыпал песка, вновь прикрыл их. Второй проект Дамблдора беспокоил главу рода Блэк куда больше, чем первый. Этот радетель о Всеобщем Благе решил обеспечить наиболее способных грязнокровок дешёвыми кредитами для развития собственного дела. Частично — договорившись с гоблинами. Частично — раздав остатки трофейных активов. И Блэк очень хорошо понимал, что если не раздавить гидру этого тихого мятежа в зародыше, дать ей вырасти — и чистокровным придется потесниться на Олимпе власти. И хорошо, если просто власти, а не жизни. Перед мысленным взором вновь встали аметистовые глаза, глаза воина и убийцы, так не подходившие детскому обладателю. Ошибка его сентиментальности. Старый Лев очень медленно протянул руку к собственному бокалу с напитком, слегка пригубив его. Потом вновь посмотрев на Ричарда. На этот раз с холодной искрой насмешки в синих радужках. — Значит, маглорождённые теперь получат дешёвые кредиты. Интересно, в какой момент гоблины поднимут очередное восстание, после того, как их проекты начнут прогорать? — Мне кажется, он верит, что грязнокровки тоже способны владеть магическими предприятиями, открыть своё маленькое производство и реализовывать себя как… не знаю, как артефакторы? Быть успешными? — пожал плечами Ричард. — Верит, что это окупится. И явно хочет доказать это миру. — Но чтобы всего этого достичь, им требуется всего лишь гоблинские и министерские щедрость и благотворительность? — если бы яд из голоса можно было собирать, яда в голосе Блэка хватило бы, чтобы Генри Поттер смог нацедить цистерну и реализовать по бешеной цене. Вера радетеля за Всеобщее Благо, потихоньку впадающего в маразм, его не интересовала. Что же касалось угрозы… — Он считает, что им нужно предоставить возможность. — Посмотрим, — иронично улыбнулся Сириус, завершая свой десерт. — Быть может, с подачи Альбуса открыть своё маленькое дело они и смогут. Но вот вести… Как говорили, когда я работал в Аврорате — не в мою смену.***
— Но наш банк не может позволить подобного! — высокий для своего народа, чуть располневший гоблин с длинной седой косой и тёмно-зелёной кожей, яростно замотал головой. — Вы же понимаете, клиентская тайна есть основа репутации Гринготтса. Мы не раскрываем деятельности наших клиентов, и не допускаем к их сейфам посторонних. Профессиональная этика! Я уверен, мистер Блэк, вам хорошо знакомо это слово, как владельцу крупнейшей артефакторной сети. — Разумеется, знакомо, — губы Сириуса II чуть дрогнули, пока глава Древнейшего и Благороднейшего смотрел на, можно сказать, традиционно разыгрываемое директором Гринготтом VI Вероломным представление. Представление сие имело столь же эфемерное отношение к реальности, как и мифическая «Магия Рода», в которую зачастую верили грязнокровки и им подобные, и, во многом, происходила из того же корня. А именно — магловского невежества и отношения к волшебному миру, как к глупой сказке с доблестными рыцарями и благородными, всегда держащими слово, подобно японским самураям, готовым вскрыть себе горло за нарушение присяги, гоблинами. Что самое характерное, сами же зелёномордые подобные легенды усиленно и поддерживали. Нет, условия заключённой по всем правилам сделки гоблины действительно выполняли неукоснительно. Ровно так, как это было написано в договоре. Буквой в букву, не больше и не меньше. И только в отношении того, кто этот самый договор подписывал, чья кровь на документе оставалась. Ни заключенная на словах сделка, ни так называемый «дух» договора здесь имели силу не больше, чем жужжание мухи. Первое обстоятельство в своё время и позволило достигнуть компромисса после очередного Восстания, доверив именно гоблинам финансы чистокровных родов и позволив им создать банк. А второе заставляло Министерство с выборами каждого своего главы обновлять договоры с коротышками, вчитываться в каждую строку очередной сделки. И, само собой, позволяло решать некоторые вещи за кулисами основных договоров. — Так что, при всём моём уважении к вашему роду, мистер Блэк, я не могу предоставить вам те данные, что вы просите. Маглорождённые волшебники теперь стали нашими клиентами, и их личные данные… — продолжал ломать комедию гоблин, одернув полы своего роскошно отделанного сюртука. — Разумеется, — Старый Лев участливо покивал, улыбаясь зелёному в некоторой степени даже ласково. — Теперь они — ваши клиенты. А договоры вы им предлагаете такие же, как чистокровным родам? Или вместе с низкой ставкой кредитования вы также упускаете несколько важных пунктов? — Как вы могли такое подумать о Гринготтсе? — возмущённо раздул ноздри директор. — Мы не обманываем своих клиентов… — То есть вы предлагаете грязнокровкам, которые с высокой вероятностью не окупят вложенные в них инвестиции, такие же условия, как вашим самым прибыльным клиентам? — чёрные брови Сириуса слегка приподнялись. В голосе зазвучали разочарованные нотки. — Могут ли быть в сохранности мои вложения, если это действительно так? — Хмм… Разумеется, нет, мистер Блэк. Скорее всего, вы правы, мы предлагаем нашим многочисленным новым клиентам отнюдь не столь выгодные условия, — Гринготт в задумчивости забарабанил пальцами по подлокотникам своего кресла под проницательным взглядом мага, явно пытаясь понять, как ему выйти из щекотливой ситуации. С одной стороны, к грязнокровкам-клиентам он не питал ни малейшей любви, и, если Блэк хоть немного что-то понимал в гоблинах, планировал содрать десять шкур с тех, кто со своим делом прогорит и попадёт к банку в долговую кабалу. А с другой, создавать прецедент торговли персональными данными, пусть даже таких заёмщиков, ему явно не хотелось. — Однако профессиональная этика. Вы же понимаете… К тому же, Министерство, наконец пошло моему народу навстречу, — похоже, делец приступил к сути. То есть, к торгу. — Мы очень долгое время добивались послаблений в связях с волшебным миром, и в кои-то веки нашелся человек, который готов понять нужды моего народа! Благодаря новому договору, подписанному с подачи мистера Дамблдора, гоблины вновь имеют право торговать плодами своих рук независимо от человеческих посредников. Кроме того, теперь мы сможем открывать букмекерские конторы, вести юридическую практику и даже заверять брачные контракты наравне с Министерством! — Понимаю. Брачные контракты невероятно прибыльный бизнес, — волшебник, откинувшись на спинку кресла, небрежно крутил в руке трость со спрятанным в ней клинком. Этот фарс потихоньку начинал раздражать. Особенно та его часть, которая касалась продажи зелёномордыми наглецами своих артефактов — ведь ещё совсем недавно право торговли непосредственно с гоблинами было за его семьей. Ещё один подкоп Дамблдора под Блэков, за который этому выскочке придётся расплатиться кровью. Для начала — кровью грязнокровок. — Вот видите. Как после этого мы можем подвести клиентов, рекомендованных мистером Дамблдором… — Гринготт, я вас понял, — Старый Лев, бросив полный холодной иронии взгляд на своего визави, поднялся на ноги. — В таком случае, нам больше не о чем говорить. Пожалуйста, пригласите поверенного моей семьи. Мы выводим деньги из вашего банка. — Что? — удивлённо расширил глаза зелёный. — Вы всё прекрасно слышали, — всё тем же холодным, равнодушным голосом ответил маг. — Если Гринготтс решил связать свою судьбу с заполонившими нашу страну маглорождёнными, которые с высокой вероятностью не смогут отдать кредиты — есть высокая вероятность, что банк может лопнуть. Я не могу рисковать капиталами нашей семьи. Поэтому я принимаю решение заключить новый контракт. Например, с «Караз Анкором». — Зог! — гоблин произнёс проклятие на гоббледуке. При этом возмущённо, будто был оскорблён в лучших чувствах, воззрившись на волшебника. — К этим бородатым мошенникам, за океан? Вы не сделаете этого. Вы не хуже меня знаете, что условия Гринготтса куда более выгодны. К тому же, мы единственный банк, действующий на территории Магической Британии. Вам будет неудобно каждый раз прыгать за Ла-Манш, чтобы снять сумму. — Вы правы. Поэтому я подам прошение в Министерство, которое, без сомнения, поддержат другие Древнейшие и Благороднейшие рода, о том, чтобы провести переговоры с дворфами и вернуть филиал «Караз Анкора» в нашу страну. Уверен, что это прошение примут. Ровно как и ваши конкуренты примут предложение, — чёрноволосый маг пожал плечами, опираясь на трость и внутренне усмехаясь. Волшебников-людей гоблины откровенно недолюбливали — и за запрет на использование палочек, и за подавление восстаний, и ещё за целый ряд причин, сводящихся подчинённому положению и жажде реванша. А вот крепко сбитых бородатых дворфов, являвшихся не менее, а то и более искусными кузнецами, чем хозяева Гринготтса — зелёномордые просто ненавидели, враждуя с ними едва ли не со времен, предшествовавших Основателям. Ненависть эту вполне можно было назвать животной, причём с обеих сторон. Достаточно будет сказать, что самые первые восстания гоблинов британским магам помогали подавлять бородатые любители секир. Однако затем, по мере возникновения и усиления влияния Древнейших и Благороднейших родов, удача постепенно перешла на сторону гоблинов. Во многом как раз по причине большего крючкотворства… и одновременно — большей гибкости зелёных, с которыми можно было договориться о многом в частном порядке. В отличие от их конкурентов, твёрдо державших клятвы по-настоящему. Особенно это различие стало заметно после возникновения гоблинского и дворфийского банков — в Британии и Испании соответственно. Закончилась эта история тем, что благодаря союзу с большей частью чистокровных англичан, гоблины просто выдавили филиал «Караз Анкора» с острова, законодательно закрепив за собой монополию в Магической Британии. В отличие от остальной Европы, где дворфы остались и процветали. И именно об этом маленьком историческом факте Сириус напомнил своему визави. В конце концов, чистокровные изгнали другой вид коротышек. И они же могли с лёгкостью их вернуть обратно. — Итак, раз мы всё обсудили, позвольте откланяться. — Мистер Блэк. Вы настоящий грабитель, — директор посмотрел на мага со всё тем же возмущением, но не без уважения. — Я думаю, нам обоим не стоит прибегать к столь радикальным мерам. Давайте ещё раз обсудим ваш запрос и оплату за него. — Если вам так будет угодно, — небрежно вернулся в кресло Старый Лев, всё ещё держа руки на набалдашнике трости. Синие глаза победно блеснули. Наглому нелюдю только что напомнили его место. Точно также, как их место напомнят грязнокровкам. Очень скоро глава рода Блэк будет знать имя каждого маглорождённого, который решил открыть дело независимо от чистокровных семей, получив на это кредит. Точно также, как через министерские архивы нетрудно было узнать, кому из них отошли бесхозные после войны предприятия. А дальше… Что же. Сириус мог быть крайне убедительным, когда речь заходила о предложении «сотрудничества».***
Ворвавшаяся в комнату с громким уханьем, сова заставила молодого чародея поднять взгляд. Встав с насиженного места, Лелуш прежде всего позаботился об изрядно уставшей Пусе (и как только мисс Юнни в голову пришло так птицу назвать?), преодолевшей расстояние от большого стационарного портала для сов, ведущего через Ла-Манш, до адресата и обратно. После чего распаковал свежепринесённую почту. Аметистовые глаза потеплели — первое письмо было от де Мандрагора. С того самого момента, как война была закончена, а Арман уехал во Францию, писал боевой товарищ Зеро редко. Учитывая, в каком состоянии была его родная страна, и сколько сил бывший глава беженцев предпринимал, чтобы вновь увидеть её прежней, это было неудивительно. Впрочем, это не отменяло того, что каждое письмо от друга Лелуш читал с искренним удовольствием. Как и то, что писал де Мандрагор обстоятельно. В основном — о своей собственной работе. О том, как под руководством француза снимали последствия бивших по площади проклятий, о восстановлении городов и магических посёлков, о том, как, казалось бы безнадёжно-загаженная, земля вновь покрывалась садами и виноградниками, а толпы дементоров, слетевшиеся на людское отчаяние, изгонялись прочь или уничтожались. Арман описывал это в красках, с нескрываемой гордостью и радостью. И бывший принц прекрасно мог его понять — после Реквиема, после того как он занял постоянное место в маске за сидящей на троне сестрой, Зеро испытывал очень похожие чувства, смотря на то, как мир восстанавливается и постепенно учится жить без войны. Однако помимо пасторальных пейзажей, в письмах Армана было и нечто куда более интересное. Мимолётные упоминания политической обстановки, царившей в магической Франции, иногда сопровождаемые вырезками из газет, которые в общих чертах описывали крайне интересную картину, что сейчас царила на родине Наполеона. Два могущественных блока, принимавшие участие в освобождении Франции, что пытаются распространить своё влияние и свою идеологию на территории, где шли бои. Одни, под алым флагом, явно делали это с магловским правительством как единое целое, не стесняясь, демонстрируя Магической Франции достижения слияния магии и технологии. Последнее Зеро интересовало чрезвычайно, когда он вглядывался в движущиеся фотографии. Второй блок действовал с маглами порознь, но преследовал, в целом, одну и ту же цель. Попытки распространить влияние идеологически, экономически и морально, делёж общего пирога на фоне тотальной разрухи и старание создать непогрешимый образ освободителя с каждой стороны. И щедро сыплющиеся на благодатную почву семена нового конфликта, которые намётанные аметистовые глаза видели слишком хорошо. Последнее было неудивительно. Как показывал собственный опыт Лелуша — войны на планете заканчиваются лишь тогда, когда кто-то побеждает окончательно. А после разгрома Гитлера этим и не пахло. И тем не менее, обе противоборствующие стороны представляли интерес. Лулу определённо не против был наблюдать за ними со стороны, делая выводы, подмечая ошибки и подмечая детали на будущее — на ту пору, когда лидер в маске заблистает уже сам, сметая старый мир и строя новый. Отложив записку Армана и переведя взгляд на второе принесённое Пусей письмо, Лелуш слегка приподнял брови, вчитываясь начертанные на конверте уверенной рукой буквы. Письмо отправил некий Альваро ди Лено. Это имя бывший принц периодически слышал от Мандрагора, причём частенько в весьма интересном контексте. И неизменно — в положительном. Француз его явно уважал. Итальянец по рождению, возглавлявший делегацию Советов в Магической Франции. Историк по первому образованию, но при этом — блестящий учёный, которого, по описанию, Зеро мог бы назвать не иначе как «техномагом». Несмотря на то, что являлся гражданином Союза, судя по рассказам Мандрагора, не был ярым сторонником коммунистических идей. Крайне занимательная личность. И ещё более занимательно, что ему понадобилось от скромного студента Хогвартса. Откуда узнал — как раз было понятно. Ответ один — Арман. Аккуратно вскрыв конверт, Зеро приступил к чтению. «Уважаемый мистер Ламперуж! Не имея чести быть знакомым с вами лично, тем не менее, я был весьма наслышан о вас от нашего общего друга. Арман де Мандрагор весьма подробно рассказал мне о ваших совместных приключениях, общем лагере беженцев и его обороне. Весьма похвально для столь юного возраста. Однако причины, сподвигшие вас организовать своих соотечественников на подобное дело… Откровенно говоря, я был поражён. Ваш покорный слуга многое слышал о магическом сообществе Британии, однако решение отправить под бомбы детей в то время, которое были вынуждены пережить мы все, видится мне чудовищным вне зависимости от того, кто стоит у руля и принимает решения. Вашим сокурсникам несказанно повезло, что среди них нашёлся тот, кто сумел сплотить их ради выживания. Помимо всего прочего, через Армана я был наслышан о некоторых ваших экспериментах в области совмещения волшебства и технологии, после чего ознакомился с их плодами, а также некоторыми теоретическими выкладками, в которых вы посвящали нашего общего друга. Как ведущий специалист и практик в этой области, склонен отметить, что для своего возраста и практически нулевого опыта магов Британии в подобных вопросах — вы достигли определённых успехов. Да, многое из того, что вы делали, было уже давно обработано немецкой, русской, а впоследствии и советской магическими школами. Однако не стоит забывать о том, что, как я говорил ранее, на вашей родине это направление почти не развито. А учитывая тенденции — всё может стать ещё хуже. Тем не менее. Первопроходцем сложно быть всегда, однако впоследствии именно их безумству потомки поют песни. С точки зрения прогресса и развивития науки — не могу не одобрять ваши начинания. В качестве дара моему молодому коллеге, стоящему на пути прогресса — высылаю вам несколько собственных теоретических и практических работ в этой области. Я надеюсь, что это поможет вам в ваших изысканиях. Работы находятся в том же конверте под заклятием незримого расширения. Бумага зачарована паролем, и потому вы можете не опасаться за конфиденциальность её содержимого. Вспомните первое заклинание, которому обучил Вас наш общий друг. Если вы согласны принять моё приглашение к научной переписке — жду вашего ответного письма и мнения о прочитанном. В будущем рад однажды увидеться с вами лично.Искренне ваш, Альваро ди Лено»
Тихо хмыкнув, Зеро опустил письмо и рассеянно пробежался пальцами по конверту, размышляя. Неукоснительная вежливость, совсем немного лести, определённая дань уважения заслугам, приглашение к учёной переписке. И явный расчёт на не по годам умного, но всё-таки юношу, который не будет вдаваться в причины того, с чего это ведущий специалист Синтеза технологии и волшебства заинтересовался новичком, хоть и перспективным. Безусловно, отчасти здесь чувствовалась рука де Мандрагора, который не забывал о своём друге и, Лелуш готов был побиться об заклад, замолвил за него словечко перед техномагом. Однако не стоило забывать о том, что речь шла о представителе целого государства. И члене его магического отдела… Народного Комиссариата Чародейства. Так, кажется. Если бывший принц хоть что-то понимал в подобной публике — а он понимал, — основной целью подобного интереса могло быть только одно. Потенциальная вербовка агента влияния на территории Магической Британии. С возможным, но необязательным последующим приобщением к своей идеологии. Зеро ухмыльнулся. Спокойной, жёсткой, чуть коварной улыбкой старого ветерана политических игр. После чего полез в конверт за обещанными записями. Использовать его в качестве куклы на ниточках за его жизнь пытались многие. Не получилось пока что ни у одного. А знания никогда не бывают лишними. Особенно в его положении, когда приходилось идти в избранном направлении в полной темноте, едва ли не на ощупь, да ещё и с ежедневным нарушением закона. В конце концов, Арман отзывался об итальянце весьма лестно. Почему бы и не начать переписку и, фактически, дистанционное обучение? Отбить поползновения в свою сторону Зеро всегда успеет.