Притворяясь мертвым

Ветер дует во всех моих воспоминаниях (с) Чтобы мертвецы не почуяли тебя, закрой рот руками и не дыши. Тогда они примут тебя за своего и не тронут. Притворись мертвым. Юри вспоминает слова из какой-то детской книжки. Страшной детской книжки. Той, где люди иногда вставали из своих могил, чтобы завершить незаконченные дела. Юноша, вырвавший свое сердце из грудной клетки для ведьмы, чтобы любимая ответила взаимностью. Или маленькие детки, скучающие по своим родителям. Или убитые, которых ведет чувство мести. Юри знает, что его родители и сестра не вернутся. Мама не приготовит любимый кацудон, отец не пошутит (обычно не смешно, но он же старается), Мари не скажет что-нибудь успокаивающее в своей немного грубоватой манере. Но если бы они пришли, то Юри их пустил. Открыл дверь и сам пригласил войти. Ведь мертвые не могут переступить порог без приглашения. Мама вернулась бы на кухню, свою территорию, куда обычно не пускала никого, даже Мари. Папа бы следил за всем остальным домом, старшая сестра сушила бы мокрые волосы феном. Правда, это все равно было бы бессмысленно. У утопленников волосы никогда не высыхают, а кожа остается холодной. - Приходите, - Юри стоит у могилы и зовет родных. Говорили, что если не забывать, если не отпускать и призывать отчаянно, моляще, то они придут. Даже без привычных людям чувств и привязанностей, не умеющие больше любить. Хотя бы такими, Юри их примет. Ведь он сам уже целый год притворяется мертвым. Памятники отвечают привычным молчанием. Юри терпеливый, он придет сюда завтра после работы. Больше нет никаких дел. В четыре утра город встречает Виктора странной тишиной, даже на дорогах машин меньше обычного. Так лучше, чем меньше он видит людей, тем спокойнее. Он бы и не вернулся сюда никогда, если бы не концерт. Мол, театр есть, организаторы давно уже звали, местная публика соскучилась по красивой музыке. Кроме Виктора никто не был против, порадуем людей, получим гонорар. А самому Никифорову было нечего возразить, не копаться же в прошлом, которое так отчаянно пытается похоронить. Не получается. - Тут всегда так? - удивляется Крис. Никифоров в ответ пожимает плечами. - Откуда мне знать? - Разве ты не здесь… - если кто-то и догадывается, то молчит. Вероятность, что кто-то вспомнит и проведет параллели очень мала, практически нулевая. Прошло много лет, а они все из разных городов. - Какая разница. Виктору двадцать семь лет, из них десять он не живет. Пхичит не дает уйти после работы, сотрясает билетами на концерт. Его не волнует, что у Юри дела — его ждет семья. Они молчаливы, но каждый вечер охотно слушают отчет о прошедшем дне. Друг что-то говорит о целительных свойствах музыки, которая затрагивает что-то в душе каждого человека. Юри смотрит на него недоверчиво, мол, ты уверен, что в моей душе вообще осталось, что затрагивать? В детстве слушал сказки про немертвых, а теперь сам стал один из них. - Ну уж нет, я не дам тебе промерзать в тоске, - Пхичит и сам понимает, что с другом что-то не так, но советы и уговоры обратиться к специалисту Кацуки пропустил мимо ушей. В ответ Юри пожимает плечами. Концерт так концерт. - Напоследок сыграешь ту самую? - просит Крис перед тем, как пройти с остальными на сцену. Джакометти всегда знал, что под конец нужно ударить побольнее, чтобы впечатление после концерта было сильнее. Виктора передергивает, однако как это будет символично… Именно здесь, где все началось, но так и не закончилось. Отличная насмешка — можно сколько угодно бежать от самого себя, но не убежишь, если уже давно раскололся. А на колени не поставить того, кто так и не вставал. И все равно он выйдет и споет песню о стойкости. Чтобы показать, что еще не окончательно проиграл. Только не этому городу. - Тебе нравится? - тыкает в бок Пхичит под неодобрительный шепот сидевших рядом. Мол, в кои-то веки музыку пришли послушать, не отвлекайте. Юри думает о чем угодно, но не о музыке, вроде смотрит на сцену, но никого из исполнителей не видит. Да и мысли его витают где-то далеко, а иногда их вовсе нет. Как там называется? Отключить сознание? Именно этим Юри и занимается уже год, добившись настоящего мастерства. Вопрос Пхичита выводит его из этого состояния, он моргает, пытаясь осознать действительность. Притворяться живым становится все утомительней. Он уже хочет что-то ответить, мол, все хорошо, нормально, как вдруг один из музыкантов ударяет по клавишам… I must go on standing You can't break that which isn't yours Be afraid of the lame They'll inherit your legs Бойся хромых, они отнимут твои ноги Be afraid of the old They'll inherit your souls Бойся старых, Они отнимут твою душу Be afraid of the cold They'll inherit your blood Бойся мертвых, Они выпьют твою кровь Apres moi, le deluge После меня начнется наводнение… Он мешает английский с французским, а потом и вовсе начинает петь на неизвестном Юри языке. Февраль...Достать чернил и плакать Писать о феврале навзрыд, Пока грохочущая слякоть Весною черную горит Виктор не живет уже десять лет, но в такие моменты выворачивает из себя все, что осталось глубоко в душе. Каждый творческий человек должен страдать. Если нет страданий, нет тоски и горя, то людей не затронет. Все будет фальшиво. Виктор фальшивит в своей жизни, но стоит его пальцам дотронуться до инструмента, то чувство прорывается наружу. Собирать себя годами по кусочкам, чтобы снова и снова разбиваться. Десять лет назад он собирался все бросить, а сейчас поет со сцены о том, что нужно стоять. Даже на обломках всего. Даже, если не выбирал такой путь. Нужно просто стоять. (на коленях?) После концерта Юри впервые за несколько лет напивается. Вместе с Пхичитом, который подливает вина, затем заказывает чего-то покрепче. Юри этого уже не помнит, он помнит лишь мужчину за инструментом. И мертвецов, которые пьют кровь. Виктор выходит из здания, чтобы спокойно и мирно выпить у себя в гостиничном номере. Он себя совершенно не чувствует, только пустоту в душе, да холодные ветра. Это бывает, это нормально. Это не пройдет. - Виктор! Виктор, я сразу же поняла, что это ты! - к нему подскакивает женщина, лицо которой смутно знакомо, но Никифоров так отчаянно убегал от всего связанного с прошлым, что насильно выдирал из памяти куски. - Вы обознались, - сухо произносит он, даже не пытаясь выдавить подобие улыбки. - Простите, я слишком устал. - Если захочешь поговорить, то приходи! Мы все помним… - кричит она вслед, но Виктор не оборачивается. - Я вспомнил кое-что про того вчерашнего пианиста, - вдруг говорит Пхичит. В голове у Юри все стискивает тисками, а еще постоянно звучит та песня… Давящее, неприятное чувство. - Да? - говорит он только потому, что другу нужна именно такая реакция. - Он раньше учился в местной школе. В том самом классе, где расстреляли учеников десять лет назад. Юри резко оборачивается. Пхичит это сейчас серьезно? - Он сменил фамилию, но если забить в интернете старую... Ты знаешь, что тогда проводилось расследование, несмотря на то, что преступник был уже мертв? И музыканта этого допрашивали, потому что он с этим психом-убийцей вроде как дружил. Подробностей в статьях нет, но обвинения сняли. Зачем он вообще про это рассказывает? Массовый расстрел в местной старшей школе до сих пор было не зажившей раной города. Упустили, не предотвратили, куда смотрела охрана… Семья Кацуки тогда еще здесь не жила, но потом всех членов семьи просветили. Больная тема, но все равно обсуждаемая. Чем же еще можно прославиться? Виктор не смог. Не нужно было вообще приезжать с концертом в этот город, упереться бараном, но отказаться. Ибо сейчас нет никаких сил сопротивляться нахлынувшему. Именно поэтому он и стоит у здания своей бывшей школы. Ее уже практически не узнать, но даже ремонт и перестройка не смогут заставить забыть о пролитой крови. Виктор не знал о готовящейся расправе. Обвинитель настаивал, что они с Биллом дружили, но это было не совсем так. Виктор был слишком увлечен музыкой, играл в школьном оркестре, занимался с учителями. Друзья были, конечно, свой проверенный кружок. Билл, пришедший в школу в середине семестра, никуда вписаться не мог. Из обеспеченной семьи, неглупый и не слабак. Но все равно чем-то отталкивал. Странными идеями, каким-то недоброжелательным выражением лица. Виктор с ним общался, не часто, иногда, потому что общался со всеми. Душа компании, талантливый начинающий музыкант, местная звездочка. А если бы хватило мозгов… - Хочешь, чтобы они все умерли? - спросил однажды Билл, когда они сидели на траве за стадионом. Вроде готовили какой-то проект по литературе в паре. - Не смешно, Билл, - отрезал Виктор, шутку не оценив. Откуда он мог знать, что это была не совсем шутка? Он не сказал о том разговоре полиции, испугавшись обвинений. Свидетелей все равно не было, Билл к тому времени погиб. Значит не было ничего. Против Виктора говорил дневник, найденный в комнате убийцы. Помимо размышлений о ходе истории, войне, пытках и насилии, там содержались краткие записи об одноклассниках (практически всех Билл тихо ненавидел, считая глупым стадом), а еще признания в любви. Адресованные Виктору. Это стало открытием не только для следователей, но и для самого Виктора, который ни о чем подобном не подозревал. Но кто бы поверил? Теперь это можно было трактовать так, будто они задумали все вдвоем, сам Виктор вложил в руки неуравновешенного влюбленного одноклассника ружье. Невозможно забыть мгновение, когда прозвучали первые выстрелы. Уже никто не думал, что это шутка, после нескольких громких случаев… И все равно оказались не готовы. Билл вошел в класс и закрыл за собой дверь. В руках его было ружье. Когда рядом рухнул Томас, обагряя пол кровью, Виктор, пытавшийся спрятаться за партами, понял, что это конец. Их просто всех убьют, Билл целился в каждого, даже тех, кто никогда не сказал ему и слова. Спецслужбы уже вызвали, но какой толк от них, если психопат успеет перестрелять всех в классе еще по несколько раз за это время. Дафна смотрела в потолок пустыми глазами, а под головой у нее образовалась красная лужа. Она умерла мгновенно, не успев понять, что произошло. Виктора зацепило по руке. Он пытался найти где-то укрытие вместе с остальными, перевернуть парты, используя как щит. Бесполезно. Билл тогда подошел к нему, прислонившемуся к стене, навел прицел… и ухмыльнулся. Виктор никогда не сотрет из памяти, как он наклонился близко-близко (внутри в тот момент замерло все, даже сердце будто перестало пропускать удары) и прошептал: - Притворись мертвым.

Удар.

Очнулся Виктор на носилках скорой помощи. Единственный выживший среди находившихся в классе в тот злополучный час. Юри должен был тогда поехать вместе со своей семьей на отдых, но на работе возникли затруднения, срочно требовалось переделать документы. Поэтому он сказал, что поедет в следующий раз, ничего страшного. Мама расстроилась, но Мари понимающие кивнула, мол, работай, в другой раз поедешь. Мясо мы и без тебя пожарим. Обратно они не приехали. Мари позвонила под вечер воскресенья, сказав, что они, отдохнувшие и счастливые возвращаются домой. Юри ждал. Ждал даже когда понял, что они давно уже должны были ввалиться в дом, шурша пакетами с остатками еды. Он ждал их до того самого судьбоносного звонка от полицейских. Машину занесло, отец не справился с управлением, они перевернулись несколько раз, прежде чем упасть в озеро. Хироко и Тосия погибли мгновенно. Мари же была еще жива, когда попала в воду. Она пыталась выбраться, но сил не хватило, а потом кончился воздух. Сестра захлебнулась. Если бы Юри знал, то поехал бы со своей семьей, бросив работу. Чтобы уйти вместе с ними, чтобы не пришлось каждый вечер стоять у могильных плит. - Вот так прошел мой день… До встречи, мам, пап, Мари. Придите ко мне, - какой смысл жить, если Юри не чувствует себя живым? Он такой же как его семья сейчас. И должен был быть с ними в тот день. Юри уже собирается пройти к кладбищенским воротам, когда видит того самого музыканта. Он ходит мимо могильных плит, что-то бормоча. Не стоит тревожить человека, когда он разговаривает со своими мертвыми. Но этот ряд плит… Всегда ухоженные, с цветами, как знак того, что ничего не забыто. Жертвы старой трагедии. Мужчина, почувствовав чужое присутствие, оборачивается. - Простите, я уже ухожу. - Нет, ничего страшного. А вы знали, что Томас всегда тер глаза, когда нужно было смотреть вдаль? У него упало зрение, но он упорно делал вид, что все порядке, не хотел носить очки, - показал Виктор на плиту под ногами. Теперь лишь имя, да дата с эпитафией. Никифоров гнал от себя воспоминания десять лет. Десять лет притворялся мертвым, но так ничего и не смог забыть. Молодой человек, стоящий перед ним непонимающе моргает, но затем серьезно кивает. - Не знал. - Дафна пела в нашем хоре, мы собирались ставить мюзикл «Моя прекрасная леди», я аккомпанировал, а ей досталась главная роль Элизы. Мэтт был капитаном футбольной команды и практически уже был принят в спортивный колледж. Хлоя прекрасно рисовала, но стеснялась показывать свои рисунки. Она весь блокнот изрисовала персонажами из историй Эллы, вот уж у кого фантазии было не занимать. Джо и Нейт тоже спортсмены, местные знаменитости, Нейту очень нравилась Хлоя, но он никак не мог решиться позвать ее на свидание, - Виктор говорит и говорит, не в силах остановиться. О школьной постановке, о склоках в коридорах и столовой, о борьбе за место на небольшой парковке. Все мертвецы представали живыми людьми. Не имена на могильных плитах — подростки, которые были когда-то. И сам Виктор существует, как существует и его музыка. Никифоров поднимает взгляд наверх и в облаках ему видятся лица погибших знакомых. Людей можно похоронить, но память о них нет. Пока есть те, кто помнит. И Юри тоже видит все это, завороженный рассказом. Трагедия, такая далекая и его не касавшаяся сейчас, трогает до глубины души. Кацуки может представить школьные коридоры, актовый зал, класс, пол которого потом был залит кровью. Этот образ вытесняет на время видение искореженной машины. Виктор и Юри смотрят друг другу в глаза, объединенные общим чувством потери, пока единственным их чувством за последнее время. Не слишком ли долго они сами были похороненными? Проходит еще одно долгое мгновение. Виктор берет Юри за руку. - Покажешь мне своих мертвецов? Но в жизни все не так. Всегда есть продолжение. Настоящего конца не существует. Есть лишь поток времени, света и тьмы, энергии, и мы живем посреди этого потока, именно его ты чувствуешь, когда ветер дует в лицо. Я иду против ветра, чувствую его, и я знаю, что живу. (с) Стефан Каста