What I've Done

В конце октября погода в Джерси окончательно испортилась. Слякоть на дорогах, серое небо и мелкий дождь создавали определённую атмосферу, из-за которой настроение упало ниже плинтуса, а где-то глубоко внутри поселилось чувство тревоги. Листья с деревьев почти опали: некоторые гнили на земле в грязи, некоторые боролись с сильным ветром, стараясь продлить себе жизнь. Никто не хочет умирать. Ботинки промокли насквозь, но Джерард будто не замечал глубокие лужи, которые встречались на его пути. Он находился на окраине города, практически ничего не нарушало тишину этого места, кроме шума дождя и всплесков воды, которые создавал парень. Здесь было так пустынно что создавалось ощущение, будто здесь никто не живет. Но это не так: из редких ветхих домиков на Джи смотрели местные старушки. Вот неподалеку показалась полуразрушенная церковь. Парень шёл именно туда. Когда он подобрался к зданию достаточно близко, то остановился, рассматривая. Когда-то это было красивым зданием: церковь возвышалась на небольшом холме, штыки черных черепичных конусообразных крыш двух небольших башенок заметно выделялись на фоне серого, почти белого неба. Перед главными воротами находилась черная, искусно сделанная решетка. Сейчас в ней была дыра, в которую Джи пролез и, приоткрыв тяжелые двери, зашёл внутрь. У самого входа стояла статуя Девы Марии, почти без повреждений. Здесь все было гораздо хуже. Пыль покрывала пол толстым слоем, у стен лежали прогнившие доски. Лавочки покрылись плесенью, а потолок готов был вот-вот проломиться и упасть. Невдалеке находились исповедальни. Парень зашёл в одну из них. И пусть в церкви не было ни души, кроме парня, он должен был исповедаться. Он обязан кому-то признаться, в чем виноват. Признаться хотя бы себе. — Виноват я, Господи, — он присел на стул, обращаясь куда-то вверх, как будто стараясь действительно убедиться в существовании Бога. — Очень виноват. Джерард осекся, собираясь с мыслями. Признавать свои ошибки всегда нелегко. Но, говорят, если высказаться, станет легче, да? — Я пью, много пью. А ещё употребляю наркотики и никак не могу прекратить, — Джи поджал губы. — Джерард! Джерард, встань! Ты же сможешь, я знаю! Мама кричала, но он ее почти не слышал. Он как будто находился под водой, звуки были приглушенными. Перед глазами была белая пелена, пол, на котором он лежал, неприятно холодил кожу. Мама всеми силами пыталась достучаться до него, помочь. Все было тщетно. Его стошнило, после чего он провалился в темноту. Джерард покачал головой, прогоняя неприятные воспоминания. Через несколько секунд он продолжил: — Я не могу поладить со своей семьей. Они меня не понимают. Да, я знаю, я пытался исправить свое поведение, пытался понять их. Но это не помогает! — он спрятал лицо в руки. С кухни слышались крики, мужской и женский голоса. Майки тихо встал возле двери, прислушиваясь. — Хватит ограничивать меня во всем! — он кричал и активно размахивал руками, от него немного несло алкоголем. — Прекрати строить из себя заботливую мамашу, ты делаешь только хуже! — Джерард, послушай, — мама говорила немного тише него, стараясь успокоить. — Я не ограничивают тебя, просто хочу уберечь от необдуманных поступков. — Нихрена ты не уберегаешь, — он срывал голос. — Посмотри, во что ты превратила нашу жизнь! Неужели нельзя работать больше? Нам едва хватает на еду, Майки почти умирает, а ты ничего не делаешь, чтобы его спасти! Отец бы нам помог, в отличии от тебя! По щекам мамы потекли слезы. — Не смей говорить о нем, не смей, Джи. Его уже нет с нами… — Не называй меня так! — он замахнулся и ударил маму по щеке. — Ненавижу тебя! Тут Майки, стоявший возле двери, закашлялся, прикрыв рот рукой, на которой тут же появилась кровь. — Я виноват перед братом. Он сильно болен, осталось меньше месяца. Я чувствую себя последним ублюдком, ведь трачу все деньги на наркоту и выпивку, — Джерард тихо всхлипнул. Сегодня он опять пришел домой пьяным. Майки почти привык к этому, но мама — нет. Они снова поссорились, он снова ударил маму, а Майки все так же лежал в постели, слушая все, что происходит в соседней комнате. Мама говорила что-то о том, что Майки осталось чуть-чуть. Потом он попадёт на Чёрный Парад. Майки не понимал, о чем она, он не хотел понимать, о чем она. Вскоре он ушёл к себе в комнату, а мама тихо плакала в кухне. Майки смотрел в потолок, Майки хотел помочь маме, но не мог даже встать. — Прости меня, Господи… Я обещаю исправиться. Джи встал и вышел из исповедальни. Проходя мимо Девы Марии он ненадолго остановился, вздохнув. Ему стало легче, не сильно, но все же. Он, наконец, признался.