Градус тепла

Снег валил вторые сутки, практически не переставая. Баки дохнул на покрытое морозными узорами стекло — раз, другой, стёр подтаявший иней и выглянул на улицу. Бушевала метель, мелкие снежинки мерцали в свете редких фонарей. Сказочно красиво — и смертельно холодно. Не помогал даже старый отцовский бушлат, в который Баки завернулся, нахохлившись, как филин. При каждом слове изо рта шёл пар, а кончик носа нещадно мерз. От того, чтоб не заболеть вслед за Стивом, Баки удерживало только более крепкое здоровье. Словно в ответ на его мысли из глубины комнаты послышалось покашливание, а затем звяканье ложки о край стакана. — И не забудь выпить лекарство! — раздавала указания миссис Роджерс. — Джим, ты уж проследи за этим оболтусом, ладно? — Есть, мэм! — шутливо откозырял Баки и улыбнулся. Он бы и без её напутствий никуда от Стива не делся, тем более, что сам был виноват в его болезни — потащил играть в снежки, хотя чуял, что добром это не кончится. Просто раскрасневшийся Стив с каплями от тающих снежинок на ресницах был так очарователен... От этой мысли внутри полыхнуло теплом. Боже. Баки посмотрел в сторону кровати, где, укутанный двумя одеялами, полусидел Стив. Ладонями он обнимал стакан с чаем и аккуратно, чтобы не обжечься, прихлёбывал. Рядом на тарелке лежал нетронутый апельсин. — Спасибо. — Миссис Роджерс, наконец, собралась и готова была выходить на работу. — И спасибо за фрукты, не знаю, что бы мы без вас делали... Как всегда, при таких словах Баки стало не по себе. Он не любил, когда его благодарили за то, что для него было обыденным. Хорошо учиться. Не влезать в драки, когда отец отсыпался дома после ночной смены. Присматривать за Стивом. Барнсы и сами не были богачами, но отец с матерью неплохо зарабатывали, а сестре частенько перепадали остатки еды из ресторанчика, где она по вечерам мыла посуду. А Сара Роджерс в одиночку воспитывала Стива, которому здоровье не позволяло слишком много работать. Хотя он всё равно работал, балбес. Вот и сейчас, стоило миссис Роджерс уйти, как Стив вытащил из-под кровати альбомные листы и карандаши, насупившись, принялся быстро что-то рисовать. Наверняка снова карикатуры в газету. Баки нравилось смотреть, как Стив рисует. Выражение лица его при этом было одновременно вдохновлённым и суровым, словно каждым штрихом он сражался с невидимыми чудовищами. Возможно, так и было, ведь своими рисунками Стив раз за разом доказывал, что способен — работать, быть полезным. Быть удивительным. Баки мог часами зависать, разглядывая упрямую морщинку меж бровей и непослушную чёлку, которую Стив то и дело машинально убирал со лба. Но сейчас он решительно отобрал у Стива рисовальные принадлежности и отложил в сторону. — Тебе нужен отдых. Продолжишь завтра. — Бак... — беспомощно выдохнул Стив, не слишком-то, впрочем, сопротивляясь. Глаза у него были покрасневшие, на висках собрались капельки пота. — Ложись обратно, — потребовал Баки. — Апельсин будешь? Стив кивнул и опустился обратно на подушки. Баки пересел поближе, вынул перочинный ножик, с которым не расставался, и принялся аккуратно счищать кожуру. По комнате тут же разлился свежий цитрусовый аромат. Стив завозился, выпростал руки из-под одеял и откинул их. — Жарко, — пояснил он в ответ на вопросительный взгляд. Баки, всё ещё кутавшемуся в бушлат, так не казалось. Он разрезал апельсин на дольки и поднёс одну к губам Стива. — Я больной, а не умирающий, — проворчал тот, тем не менее аккуратно принимая лакомство. — Вкусно, — улыбнулся он. Баки машинально облизал перепачканные соком пальцы и замер, поймав внимательный взгляд Стива. Внутри снова разлилось тепло. Стив ему нравился, весь — с его худым нескладным телом, болезненным румянцем на щеках, мокрым лбом под сбившейся соломенной чёлкой, пронзительным влажным взглядом... Не совсем осознавая, что делает, Баки подался вперед и мягко поцеловал Стива. Горячие потрескавшиеся губы на мгновение замерли, а затем дрогнули, открываясь в ответ. Баки скользнул языком в горячий рот, запустил пальцы в волосы на затылке у Стива, притягивая ближе к себе. Стив судорожно выдохнул и вцепился в его плечи. Баки обдало жаром — своим, внутренним, и чужим, лихорадочным. Они не первый раз целовались, но ощущения были такие же: жадность, желание, неловкость и перекрывающая всё нежность. Баки никогда не считал Стива слабым или жалким — несмотря на обманчивую хрупкость, в нём угадывался стальной стержень, который и привлёк несколько лет назад. Мальчишка, с непробиваемым упрямством отбивающийся от четырёх хулиганов, вызывал восхищение. Доверие. А потом, спустя годы мучительного осознания — любовь. И всё же Стива хотелось защитить, закрыть собой от мира, который порой был недобр к ним обоим. Стив жалобно застонал, и Баки отстранился, разрывая поцелуй. Голова слегка кружилась, а глаза у Стива были будто пьяные. — У тебя жар, — с трудом ворочая языком, сказал Баки. По-хорошему стоило бы измерить, но термометра у Роджерсов не водилось, а больничный Сара принесёт только вечером. Идти домой за термометром Баки не стал — не потому, что метель, просто не хотелось оставлять Стива. — Сейчас найду тебе лекарство. — Не надо, — запротестовал Стив, удерживая его за руку. — Полежи со мной. Эта безыскусная просьба ударила под дых, и Баки, сбросив ботинки и бушлат, послушно забрался к Стиву на узкую койку, накрыл их обоих одеялами. Моментально стало тепло — Стив привалился к нему, выдохнул в шею, и Баки привычно обнял его одной рукой. Было здорово просто лежать вот так, слушая дыхание друг друга и вой метели за окном. От жара Стива знобило, и Баки принялся успокаивающе поглаживать его по спине. Когда сухие губы ткнулись в щёку, он лишь улыбнулся. Взял Стива за подбородок, повернул голову так, чтобы удобнее было целоваться. А целоваться хотелось до одури. Ласкать чужой язык, прикусывать малиновые губы, наслаждаться дрожью под пальцами и бьющимся под кожей пульсом. Стив застонал, притираясь ближе, и Баки обеспокоенно отстранился. — Все нормально? — шёпотом спросил он. Вместо ответа Стив закинул руки ему на шею и снова потянул на себя, заставляя буквально улечься сверху. Баки приподнялся на локтях, взял в ладони лицо Стива и снова поцеловал. Губы, скулы, линия подбородка — он оставил дорожку из влажных поцелуев на шее и осторожно прикусил кадык. Стив под ним всхлипнул и выгнулся, вжимаясь уже твёрдым членом ему в бедро. От желания темнело в глазах. Баки снова прикусил кадык, сполз ниже, оказавшись между удобно раздвинутых коленей, забрался ладонями под влажную рубашку, потянул вверх, обнажая впалый худой живот. Повинуясь внезапному порыву, Баки обвёл языком пупок, собирая солёные капли пота, и Стив до боли вцепился ему в волосы. Баки ахнул — он редко отпускал себя настолько, чтобы... Стив болезненно застонал, и Баки снова настороженно замер. — Ты как? Плохо? Стив выпустил его волосы и сгрёб в кулак сбитую простынь. — Мне хор...рошо. Так хорошо, что... плохо. Мне кажется, я сейчас умру. Он говорил сбивчиво, захлёбывался словами, и Баки решил бы, что ему действительно неприятно, если бы не каменно-твёрдый член, упиравшийся сейчас Баки в грудь. — Не останавливайся, — попросил Стив, и он вернулся к прерванному занятию: принялся покрывать короткими поцелуями живот, остро выступающие рёбра. В конце концов рубашка стала совсем мешать, и общими усилиями они от неё избавились. Стив был обжигающе горячим, Баки водил ладонями по спине, вырывая хриплые выдохи — знал, как щекотно и чертовски остро чувствовались шероховатые мозоли. Перевернулся на бок, разворачивая Стива лицом к себе, снова поцеловал, запустил свободную руку под домашние штаны. Взял горячий крепкий член, собрал пальцы кольцом, с нажимом проводя по бархатистой коже. — Господи, — выдохнул Стив, — это невыносимо. Бак, пожалуйста... Он мелко дрожал, Баки чувствовал его желание так остро, что становилось мучительно сладко в собственном паху. Он задвигал рукой быстрее, крепче, прикусил Стиву мочку уха. Баки тоже вспотел, чувствовал, как стекают по спине капли пота, как липнут ко лбу волосы, но откинуть одеяла даже не подумал. Этот странный кокон из одеял, сплетённых рук и жаркого хриплого дыхания был лучшим местом в мире. Самым правильным. Стив в объятиях задрожал, выгнулся и кончил ему в руку горячей, обжигающей влагой. Баки зачарованно поднес ладонь к лицу, разглядывая запачканные пальцы. Стив всё ещё задыхался, а у самого Баки стояло до боли. Словно почувствовав это, Стив потянулся к его штанам, но Баки перехватил запястье. Одна мысль не давала покоя. Давно хотелось большего — до звёзд перед глазами, до стыдных мокрых снов и прокушенных от сдерживаемого желания губ. Он с усилием расстегнул штаны, кое-как стянул их вместе с бельём и едва не застонал от облегчения, когда изнывающий член оказался на свободе. — Повернись, — попросил Баки, разворачивая Стива к себе спиной. Стив подчинился без единого вопроса, и это доверие — слепое, бесхитростное, — оказалось сильнее всего остального. Баки поцеловал затылок, выступающие позвонки, положил перепачканную руку на дрогнувший живот. Стив замер, выдавая себя только сбивчивым дыханием, и Баки притёрся вплотную. Член удобно лёг в ложбинку меж ягодиц, и Баки зажмурился, пережидая вспышку возбуждения. Он знал, что надо делать, он хотел пойти дальше и был уверен, что Стив, размякший и податливый, позволит. Жар обостряет ощущения, а Баки хочет, сумеет сделать Стиву хорошо... И именно поэтому не станет. Не так. Не сейчас. Он сполз ниже, толкнулся членом меж сдвинутых бёдер и выдохнул Стиву на ухо: — Ну же, сожмись. Тот вздрогнул, сжал крепче, и Баки охнул от потрясающего сладкого давления. На пробу качнулся — вперёд, назад, снова поцеловал Стива в затылок и принялся двигаться. Выступившая смазка мешалась с потом, создавая восхитительное скольжение. Как же хорошо... — Ещё, Стиви, — выдохнул Баки. — Ещё... Стив словно по наитию то сжимал, то разжимал бёдра, усиливая ощущения, и Баки потерялся в них. Ему было хорошо, так хорошо, что он очнулся, только услышав собственный жалобный стон. Стив откинул голову ему на плечо и что-то бессвязно прошептал. Баки с трудом приподнялся на локте, извернулся и ухитрился его поцеловать, прерывая поток слов. Стив положил руку поверх его ладони, крепко сжал — а в следующее мгновение Баки кончил так, как никогда прежде. Несколько минут они молчали, переводя дух. Затем Баки кое-как дотянулся до влажного полотенца, оставленного на случай жара у Стива, и обтёр их обоих. Стив придвинулся к нему, положил голову на плечо. От него по-прежнему шло ровное тепло, и Баки решил, что всё-таки сбегает за градусником. Попозже. Только полежит вот так, минутку... Проснулся он от тихого смеха. — Что? — хрипло спросил, моргая и пытаясь прийти в себя. — Я заснул? — И храпел к тому же, — подтвердил Стив. Выглядел он на удивление бодрым, хотя под глазами болезненно четко выделялись тёмные круги. — Неправда, — возразил Баки, сдерживая зевок. За окном стемнело, свет керосиновой лампы был приглушён, значит, Стив поднимался, пока он спал? Сколько же времени прошло? — Пару часов, — ответил Стив, и Баки понял, что последний вопрос задал вслух. — И я спал тоже. Мне лучше. — Это хорошо, — улыбнулся Баки и коротко поцеловал его, а затем завозился в попытке натянуть штаны. Становилось прохладно. Когда Баки снова откинулся на подушку, что-то коснулось его губ. Апельсиновая долька. — Больным положены вкусности, — с улыбкой сказал Стив. — В отличие от тебя, я здоров. — Это ненадолго, — вздохнул Стив. — После сегодняшнего... Он не договорил, но это было и не нужно. Баки проглотил апельсин — вкусно, — и Стив протянул ему следующую порцию. В горле подозрительно щипало, и Баки подумал, что Стив, должно быть, прав, и назавтра он действительно заболеет. Но это было неважно. Ни болезнь, ни метель, ни тревожные известия из Европы, которые то и дело долетали до них и становились поводом для обсуждений вечерами на кухне, не могли омрачить счастья, которое Баки ощущал всем сердцем. Стив доел последнюю дольку, облизнулся, вызвав у Баки улыбку, и привалился к его плечу. И это единственное, что было по-настоящему важно.