Передышка

Она вошла в комнату, рассеянно огляделась по сторонам, скинула с плеча дорожную сумку. За окнами шел дождь. Как всегда — дождь. Это было привычно и даже уютно, как неизменная живая картина на стене. Она подошла к окну, прислонилась лбом к холодному стеклу и на миг задумалась — каким бы был город, если бы ненадолго выглянуло солнце? Какими бы стали джунгли, не скрытые вечной серой завесой? Перед ее мысленным взглядом на миг встало что-то невообразимо яркое, сияющее, как праздничное дерево, как заросли Белсависа — и исчезло. За окнами продолжал лить дождь. Маленький деловитый робот-уборщик, похожий на металлического паука, пробежал по стеклу, убирая отметины — отпечаток лба, ладонь, короткие черточки-пальцы. Стекло снова стало безукоризненно чистым. Она прошлась по комнате, рассеянно скидывая с себя одежду — сапоги она сняла еще у лифта. Куртку — на стул, юбку — на кровать, рубашку — на пол, все равно стирать... Со вздохом удовольствия она распустила привычную прическу-узел, ссыпала шпильки куда-то на стол, не глядя. В шкафу нашелся просторный и мягкий халат — за полгода, пока ее не было дома, он даже не пропах пылью. Маленькие хозяйственные металлические зверьки месяц за месяцем поддерживали порядок. Иногда она задумывалась — кому принадлежит этот дом? Тви’лекка, с которой они заключали договор, явно не была хозяйкой здесь, несмотря на полный комплект доверенностей — разве что управляющей. Впрочем, они и виделись всего лишь раз. С тех пор плата за комнату автоматически списывалась со счета, а у нее был комплект электронных ключей от угловой комнаты — и от всех необходимых дверей по дороге. Комната, пусть и угловая, но теплая и уютная, располагалась на втором ярусе огромной пустой квартиры, где большая часть дверей была заблокирована до возвращения хозяина. Хозяина она, впрочем, не видела — ни во время стажировки, ни потом, когда ненадолго возвращалась домой. Она быстро привыкла называть это место своим домом — ведь не считать же домом каюту космического корабля, ни тем более те десятки случайных мест, где она останавливалась, ночевала и даже какое-то время жила. Здесь все было привычным и родным — от зданий Каас-сити за окнами, смутно светящихся сквозь дождь, до камеры наблюдения у входа. Подходя к двери, она привычно подняла голову, улыбнулась и помахала рукой. Конечно, вероятность, что за ней наблюдают прямо сейчас, была невелика, но не стоит нарушать своих же традиций. Установленная в момент заселения, камера неизменно оставалась на своем месте — как дань все той же традиции. Возможно, эту камеру отключили от записи уже давным-давно. Возможно, поставили еще что-нибудь, крохотное, неочевидное и незаметное, вшили какой-нибудь следящий имплант в ее тело или... еще как минимум несколько десятков вариантов. Конечно, она могла отключить этот блестящий бессмысленный глаз, на время или навсегда. Но мысль о том, что кто-то есть на той стороне трубки, что кто-то смотрит и думает о ней, делала эту квартиру не такой пустой и гулкой. И это — не учитывая никому не нужные игры в лояльность. Она надела старые тапочки — самое первое, что она купила, только-только сняв квартиру. Тогда она долго-долго выбирала между теми, что подороже, теми, что подешевле, вон теми с блестящей подвеской и теми в виде смешных зайцев — и остановилась на этих, удобных и легких, таких, в которых нога практически тонет. И они все еще не стоптались. Она попрыгала на одной ноге, расправляя задник, и пошла в ванную. Прошлепала через огромный пустой зал, где желтый, медленно разгорающийся свет ламп не разгонял темноты по углам, мимо закрытых дверей, по переходу, где огромные витринные окна с двух сторон создавали ощущение, что ты идешь прямо по воздуху, еще через один зал, где свет даже не успевал загореться... свернула направо, прошла еще мимо пары дверей, и наконец попала в ванную, где свет, отражаясь от белого камня, начищенного металла, стекла и зеркал, дробясь и рассыпаясь радугами, бил в глаза, заставляя щуриться. Она так и не приучила себя пользоваться огромной белой ванной, в которой она свободно могла бы плавать. Пыталась, но так и не смогла — слишком редко выдавалась эта возможность, чтобы привыкнуть всерьез. Быстро ополоснуться в душевой кабине, понежиться под водой еще несколько секунд, блаженно жмурясь, отключить воду, испугавшись перерасхода — вспомнить, что здесь, в отличие от корабля, лимита нет — покачать головой и вылезти, отжимая на ходу волосы — вот и всех дел. Зеркала отражали ее со всех сторон, дробясь и повторяясь, разбивая на куски. Там — вздернутый нос, усыпанный веснушками, как гречкой, и карие глаза со смешливыми морщинками в уголках. Тут — улыбчивый рот, ямочка на щеке, там — округлые плечи, еще более веснушчатые, чем лицо. В еще одном зеркале руки с длинными, но некрасивыми пальцами привычно-быстро распутывали и высушивали под струей горячего воздуха жесткие волосы, похожие на моток медной проволоки. Она замоталась в полотенце, повернулась, рисуясь, и показала отражениям язык. И в этот момент завибрировал вшитый в запястье коммуникатор. Она с тяжелым вздохом — предполагая, что последует за звонком по закрытой линии — активировала канал связи. Юноша, совсем мальчишка, темноволосый и невозможно хорошенький — и явно новенький, судя по тому, как возмутительно он споткнулся на первом же слове, переваривая ее внешний вид, — почтительно вытянулся струнку. При исполнении, сразу видно. Она мягко улыбнулась. — Слушаю, — повторила она. — Агент-Вас-ждут-в-штаб-квартире-немедленно-чрезвычайное-происшествие, — одним махом выпалил мальчик, забыв представиться и на всякий случай еще раз щелкнув каблуками. Она не отказала себе в удовольствии потянуться, отчего полотенце окончательно свалилось с ее груди, и промурлыкала: — Ну лааадно, так и быть, приду, — а потом выпрямилась и уже обычным голосом повторила. — Буду в течение получаса. Благодарю, лейтенант. Ошарашенный мальчик пропал, кривовато отсалютовав напоследок. Она мельком подумала — если б можно было соотнести список званий, кем бы она была? Капитаном? «Госпожа капитан» — а что, звучит даже забавно. Она покрутила на языке звание и образ, наблюдая в зеркалах, как расправляются и каменеют плечи, как проступают мускулы под кожей, как становится четким шаг, как гордо вскидывается голова — и, смеясь, запихнула все это на дальнюю полку подсознания. Может пригодиться, да. Но не сейчас. Порхнуло полотенце — дроиды подберут. Прошуршали по переходам шаги. Мундир стянул тело, только-только разнежившееся в тепле и уюте дома. В дорожной сумке вопросительно громыхнула разобранная винтовка: по городу нельзя ходить с таким оружием, какие бы документы при тебе ни были... Поцеловать пальцы — приложить к двери, прощаясь. Какая удача еще нужна, когда позади остается пустой и темный дом — ждать возвращения? Может быть, спустя полгода сюда кто-нибудь вернется. Может быть, это будет даже она.