Чаепитие

      Дождливая пятница. Погода под стать моему настроению. Если говорить напрямую, то сегодня всё хреново. Хреново от того, что никак не могу выбросить из головы ужасные воспоминания. Не могу, как бы я не пыталась, стереть из памяти вчерашний день, события которого, возможно, разрушат мою семью. А всё так хорошо начиналось… Дастин решил проводить меня до самого дома со школы, что весьма неожиданно. Ему было всё равно, что мой отец опять на него наедет, обвинит в том, что он клептоман, на уме которого лишь мысль обокрасть нас. Я тогда не понимала папу, не понимаю и сейчас его подозрения. Впрочем, это уже не так важно. Особенно после произошедшего.       Я чувствовала тогда себя просто чудесно из-за повышения своей успеваемости до заветной пятёрки и встречи с Дастином. Он был так мил со мной, что я просто таяла от его согревающих объятий. Мы решили пройтись на заднем дворе. На улице холодало, и Дастин, не желая принять отказ, надел на меня свою кожаную осеннюю куртку. Классическая романтика. У нас была недолгая, но запоминающаяся прогулка.       Во время того, как я собиралась прощаться ним, он взял меня за руку и неожиданно приблизился ко мне, прикоснувшись губами. Я очень волновалась: это был мой первый поцелуй. Но вскоре нерешительность отступила. Тепло разливалось по моему телу, оно умиротворяло меня. Становилось так радостно на душе, ведь я ждала этого, но не решалась сделать первый шаг.       И сейчас уже слабо помнится, как мы, слегка смущённые, прощались. Я отдала Дастину его куртку и зашла в дом, уже готовая забежать в комнату и прыгать от радости. Правда, тогда мне даже в голову не приходило то, что может произойти что-то ужасное. Пройдя порог, я будто попала в другой мир, где реальность обратилась против меня.       Моя мама плакала, а папа встал на колени, и из его губ можно было услышать лишь слова извинения. Но она только кричала на него, обвиняла в предательстве. Мне сначала было непонятно от чего всё это, пока не прозвучала фраза из маминых уст, которая за доли секунды повергла меня в шок: «Какого хрена я должна тебя простить, если ты годами трахался с этой лжегорничной, пока я пахала изо дня в день ради своих дочерей?!». Повисло минутное молчание. Отец не знал, что он должен сказать, но всё его лицо, голос и даже нервное дыхание говорило о том, что он виноват. Потом он снова начал безудержно извиняться.       Мне просто хотелось, чтобы это было каким-то страшным сном. Я прошла мимо кухни, где они ссорились, не замечая моего прихода. Нетерпелось просто умыться, побыть в том месте, где никто не увидит моих слёз. Глупо, конечно, было плакать, не разобравшись в ситуации, но минутная слабость одолела меня. Придя в уборную, я пересеклась с той самой горничной, причиной наших бед, которую тогда мне довелось видеть в первый раз. Надеюсь, что и в последний.       На её лице была будничная улыбка. Она вела себя, будто ничего и не произошло, будто она не соблазняла замужнего мужчину как женщина по вызову. Впрочем, мне откуда знать. Я не смотрела в её глаза, но во мне родилась уверенность, что там я не смогу увидеть ничего, кроме лицемерия. Она поздоровалась со мной, но спустя несколько секунд я убежала оттуда. Просто хотелось разрыдаться в своей комнате, а потом запереться на весь день в ней. Это я и сделала.       В тот вечер мне было абсолютно одиноко. Кое-как удалось сделать домашнее задание и погрузиться в мир видеоигр, которые помогли на время забыться. Сегодняшний школьный день казался жутко длинным и мучительным. Хотелось полежать на кровати, отрезавшись от этого мира. В конце концов, я всё рассказала Дастину. Он, конечно, поддержал меня, пытаясь убедить в том, что всё разрешится, что моя мама не будет выгонять папу из дома навсегда, что они, наконец, уволят эту горничную, забудут обо всём и будут жить как раньше. Я ему почти поверила.       Действительно, мне за эти два дня не приходило в голову ни одной положительной мысли. Наша беседа закончилась тем, что мы всё-таки отложили поход в кино, на которое я обещала сходить. Да я бы пошла, но смотреть комедии в ближайшую неделю как-то не хочется. Слишком неуместно это было бы при таком настрое. Мне ненавистны становились те моменты, когда я не исполняла свои уговоры. К счастью, их было немного. Но я поклялась себе ни в коем случае не нарушать своё следующее обещание. Каким бы оно ни было…       А сейчас просто сижу в комнате, маясь той же фигнёй, что и вчера. Или почти той же фигнёй. Ещё переписываюсь с Дастином. Он умело поддерживает меня, не даёт сойти с ума в эту минуту. Наверное, я его уже достала своими сообщениями и телефонными звонками, но я просто боюсь обращаться к кому-то ещё. Боюсь наполнять виной свою маму, которая в этот момент решила выговориться Кассандре, в очередной раз пригласив её.       Мне просто не хочется делать домашку в эту пятницу. Мне хочется зарыться в одеяле и снова зарыдать как ребёнок, заснув вскоре. Но я ведь знаю, что сон не придёт ко мне. Я знаю, что буду до двух часов ночи просто лежать, жалея себя, как будто только у меня всё хреново. Буду снова проклинать дождь, не перестающий идти с тех пор, как я дома. Дождь, бьющий по стеклу и не дающий мне задремать. На самом деле, я люблю осенние ливни. Но сейчас всё так ненавистно.       Мои пасмурные мысли прервались громким стуком в дверь. Я открыла её и увидела Лилит, свою сестру, обычно до жути раздражавшую меня. За это время я вообще забыла о её существовании. — Чего тебе? — мой голос звучал грубо. Это было вполне естественно, когда я говорила с ней. — Я пришла сказать, что мне очень жаль.       Я, сглотнув, сделала глубокий вдох. Похоже, мне придется выслушать её. Мы ведь в одной лодке. И ей, может быть, действительно жаль. Я присела на стул за компьютер, оперевшись щекой на ладонь и бросив короткое «проходи». — Как ты себя чувствуешь? — она задала мне, никогда ранее не задаваемый ею вопрос. — Не лучше тебя, — отрезала я. — Печально. Мэри-Сью сама доигралась на своей мании к баблу. Она сама виновата, что Дэниел изменил ей. — Эта фраза так взбесила меня. Особенно тем, что она в очередной раз назвала родителей по именам, будто для неё они чужаки. Но это мелочь на фоне того, что она значила. — Не говори так о моей… о нашей маме! Она обеспечивает нас! — Прости конечно, но мне кажется, что она лишь наркоманка, которая этим и оправдывается. Ей просто нравится считать каждый полученный за день симолион. Она сама боится признаться себе в том, что ей просто насрать на нас. — Лилит металась из стороны в сторону и в один миг остановилась, когда договорила это. — Прости, конечно, но мне кажется, что я не хочу видеть тебя в своей комнате. Просто уйди. Мне и до тебя было несладко, так что оставь меня в покое! — я чуть ли не вскрикнула, просто за минуту потеряв контроль.       Мне действительно было больно слышать, сказанное ей. Мне было больно даже встречаться с ней взглядом. Я закрыла лицо руками чтобы спрятать слёзы и услышала шаги. Лилит послушно вышла, захлопнув дверь, но перед этим тихо вымолвила: «Прости!». Наш разговор явно не склеился.       В следующие несколько часов я занималась абсолютно тем же. Только ещё больше задалбливала Дастина своими жалкими СМС-ками. Я легла на свою кровать, обняв плюшевого мишку, и уставилась в розовую стенку. Это было так жалко. Опять дала Лилит победить себя! Она вновь довела меня до слёз. В этот раз ей потребовалась всего две фразы. Мне захотелось отвлечься от этих мыслей, и я взяла книгу. Тщетные попытки понять происходящее, хотя бы на нескольких страницах, приводили к неудаче. Понимая, что это бесполезно, решила подойти к зеркалу.       Моему взору предстали жутко покрасневшие глаза и чертовски растрёпанные волосы. «Пожалуй, стоит привести себя в порядок», — с этой мыслью я пошла в уборную. Там не спеша расчёсывалась и умывалась, потом решила принять душ. Говорят ведь, что это чуть ли не самое лучшее место для того чтобы подумать о собственной жизни. Как ни странно, мне не часто приходилось тратить время на целую тучу мыслей, наслаждаясь горячей струёй воды, окутывающей тело теплом. Но, видимо, сегодня был уникальный случай.       Вскоре я вернулась в свою комнату, проходя мимо мамы, которую утешала Кассандра. Где находился папа, мне не было известно. От этого я немного заволновалась, но, слава богу, истерика не началась. Кажется, что мною выплакано было уже всё, что можно. Довольно бесполезно я убиваю время. Но со своей сентиментальностью уже ничего не сделаю. Могу только уткнуться лицом в подушку в нежелании осознавать то, что происходит, и мучиться в одиночестве.       И будут слышны только капельки дождя, ударяющиеся о холодную уличную землю, потому что ничто другого слышать уже не захочется. Обычно такие моменты наполняются грустной мелодией, которая будто отражает печаль. Но в отличие от большинства знакомых мне людей, я не меломан. Звук дождя для меня куда предпочтительнее.       Так тело моё расслаблялось, но царство Морфея не предстало моему взору. В один миг я дёрнулась, испугавшись от чего-то неожиданного. Это Лилит резко и без стука открыла дверь. Конечно, во мне билось желание выгнать её, чтобы и дух здесь не пах, но я не успела сказать что-то членораздельное в первые несколько секунд. — Извини за то, что я опять сболтнула лишнее. Да, я уже извинялась, но… — Ты на самом деле думаешь, что я пропущу тебя за порог после стольких лет срачей? Даже сегодня ты не смогла держать язык за зубами! — во мне уже не было столько злости. Я говорила с усталостью и нежеланием. — Анжела, давай хотя бы сейчас посудачим как сёстры. После стольких лет срачей было бы уместно. Мне, правда, хотелось бы хоть раз обойтись без всей этой ругани. — Да, в прошлый раз у нас получился офигенный разговор! Я не хочу продолжать его. — Даже с чайком и шоколадными маффинами? — она сказала это с прикрываемой интригой, и тут же прозвучал шорох полиэтиленового пакетика.       Взглянув на Лилит, я увидела её промокшей до нитки: капельки воды падали на пол с её волос, одежда уже липла к телу, а ресницы не были накрашены постоянно используемой ею тёмной тушью. Она действительно держала в вытянутой правой руке упакованные шоколадные маффины. У меня аж слюнки потекли! Это всегда было моей слабостью. Мама не так часто покупала их, объясняя это тем, что она срывается, а потом полнеет от сладкого. Но потом в моей голове возник вполне характерный вопрос: — Ты пёрлась через весь Новосельск по ливню, чтобы купить чёртовы маффины? — Да, я пёрлась, чтобы попить чаёк со своей сестрой. Теперь ты пустишь меня? — Она пыталась задать вопрос как можно милее. Блин! Похоже, у неё был туз в рукаве. — Ну ладно, ладно! — Ок. Десять минут. Пойду поставлю чайник.       Я ждала её, всё так же сидя на кровати. Конечно, не зная, чем закончится предстоящая беседа. «Может не стоит так презрительно относиться к Лилит? А может и нужно. Впрочем, сейчас не смогу определиться», — это противоречие бушевало во мне, пока Лилит спустя несколько минут не вошла с подносом в руках, успев, видимо, ещё и переодеться в пижаму. Быстрая девчонка! Потом она поставила поднос с мятным чаем и блюдцем, на котором лежали те самые маффины, на кровать. — Налетай, сестрёнка! — сказала она и села на разобранную постель, оперевшись на стену и согнув ноги в коленях.       Я взяла кружку чая в свою правую руку и сделала небольшой глоток. Освежающий запах мяты умиротворял и дарил драгоценные минуты спокойствия. Присев на тёплую простынь, я накинула ещё тонкое одеяло на плечи, а потом немного задрожала от прохлады. «Наверное, пора менять постельное бельё», — такая мысль пронеслась в моей голове. Лилит, слегка смущённая, молчала. Кажется, она впервые в жизни не знала с чего начать наш разговор. Но я и не торопилась услышать от неё что-то в такой уютной обстановке. Хотелось, чтобы это мгновение замерло хотя бы на несколько минут. — Я рада, что ты согласилась поговорить со мной, — спокойным тоном произнесла Лилит. — Надеюсь, что это так. — Пожалуйста, не сомневайся в этом. Я хоть и недолюбливаю тебя, но из жизни вычеркнуть не смогу. Сейчас ты мне нужна, а я даже не могу точно объяснить почему, — с нотками грусти в голосе сказала она. Создавалась впечатление, что со мной разговаривала вовсе не Лилит. Вовсе не тот человек, который каждое утро признавался в ненависти ко мне. Возможно, эта ситуация очень даже повлияла на неё. — Тебе нужна поддержка? — Нет, всё в порядке. Мне почти что всё равно. Из-за этого я чувствую себя такой сволочью. — Зачем ты мне это говоришь? — спросила я перед тем как откусить кусочек маффина. — Не знаю. Может быть лишь потому, что хочу показать, что я тоже могу себя в чём-то винить. Хотя знаю, что в лучшем свете предстать уже не получится. — Ты так странно ведёшь себя! Ты же никогда не была такой сентиментальной. По крайней мере, я не помню чего-то подобного. — Я тоже, — усмехнувшись, бросила она и сделала глоток из полупустой кружки. — Я думаю, ты должна знать: Мэри-Сью теперь без работы. — Серьёзно? — я с недоверием задала вопрос. — А ты думаешь, она весь день сидит дома из-за того, что взяла отгул? Её уволили вчера, перед тем как Дэниел… сама всё знаешь. — Лилит сделала глубокий вдох и снова выпила немного чая. — Если ты затеяла весь этот разговор чтобы заставить меня погрузиться в депрессию, то я месяц тебя к себе больше не подпущу, но попытка — не пытка. Хочу поинтересоваться: откуда ты это узнала? — Подслушала её разговор с Кассандрой. — Плохая ты девочка, — сказала я, улыбнувшись впервые за этот день. И через несколько секунд осознала, что в финансовом положении у нас будет всё фигово, если это правда, но грустить сейчас как-то не было желания. Да и портить своими подозрениями столь редкий мирный разговор тоже не стало бы лучшим вариантом. — Это значит, что Мэри-Сью явно не сможет вышвырнуть нашего папашу из дома, — с какой-то неприязнью выпалила Лилит, проигнорировав мои слова. Но мне не хотелось затевать ещё одну ссору и узнавать, что она имела в виду. — Ты злишься на меня за то, что я сказала тебе, когда явилась сюда сегодня? — как будто опомнившись, спросила она. — Уже нет. — Хорошо, что ты отходчивая. То, что я наговорила… я правда так считаю. Прости меня за это.       Лилит допила свой чай, внезапно встала и потушила свет в комнате, которую теперь освещала только настольная лампа. Шипы на её готических браслетах, чёрная помада блестели в полутьме. Она почти завалилась на мою кровать, произнеся еле слышное ругательство. Похоже, та жалела о своей неосторожности. Лилит, несмотря на излишнюю прямолинейность, правда пытается быть вежливой, что обычно несвойственно ей, когда мы находимся друг с другом. Думаю, я должна взять бремя разговора на себя. — Не переживай. Я правда не обижаюсь, — почти прошептала я, забыв обо всём, что происходило между нами до этого.       О том, что Лилит каждое утро считала своим долгом бросить нелестный комментарий в адрес моей медлительности, когда я неспешно ела завтрак, почти что опаздывая на школьный автобус. О том, что она каждый чёртов вечер воевала за право обладать компьютером, который сейчас стоит в углу моей комнаты. О том, что недавно на моё 16-летие она сбежала из дома, оставив открытку с оскорблениями. Действительно о многом. Даже о том, как я прессовала её с самого детства и подливала масла в огонь, когда Лилит в очередной раз ставили в угол или грозили домашним арестом в последние несколько лет. Но вскоре, я всё это вспомнила. И мне не хотелось снова мчаться за пределы комнаты. Мне просто хотелось продолжить пить чай, вдыхая этот его аромат умиротворяющей мяты и наслаждаться вкусом недавно испечённых шоколадных маффинов. — Это замечательно. Но я думаю, что ты так говоришь, потому что в приподнятом настроении, — смущённо и почти шёпотом произнесла она. — От чего-то.       Я задумалась. Действительно почему? Десять минут назад мне хотелось забыть о своём существовании и существовании всего того, что меня окружает. А сейчас момент прямо застывает в своей очаровательности и какой-то неясной долгожданности в моих мыслях. Будто что-то, что терзало долгие годы, отпустило меня всю, и я замерла в спокойствии и безмятежности, всё ещё вдыхая аромат душистой мяты. — Я хочу извиниться, — неожиданно вылетело из моих губ. — За что? — За всё, что я прежде сделала не так. За всё, в чем виновата перед тобой, — мне самой не было понятно, о чём я говорю, но тогда я будто знала, что должна была сказать. Было такое чувство, что я лишь наблюдатель этой сцены, но я всё ещё там, в своём теле. Странно… — Раз уж ты первая начала, то я тоже хочу извиниться. Это так неожиданно! — как зачарованная сказала она. — Я перед тобой виновата гораздо больше. С самого начала ненавидела тебя, потому что родители отрывались на тебе. Мне казалось, что так правильно. Потом, конечно, я поняла, что это не так, но это буквально стало моей потребностью. Я превратила тебя в ничтожество. — Я боюсь говорить об этом, но я согласна с этим. Я не выношу тебя. Это уже никак не изменишь.       Мне никогда не приходилось сталкиваться с такой откровенностью лицом к лицу. Она была в каждом углу, бежала по венам и артериям вместо крови, заполняла каждый вдох. — Ты хоть и ничтожество, но ты смогла самоутвердиться. Никогда мне не завидуй! Ты всегда была выше замкнутого круга нашей жалкой семейки, — с улыбкой на лице, сладостно протягивая каждое слово, говорила я. И сделала глоток уже остывшего мятного чая. Последний глоток. Мою внешнюю оболочку будто подменили или та временно исчезла, дав волю копившимся мыслям. — Да ладно? Ещё раз скажу: это так неожиданно! — на одном дыхании выпалила Лилит. Её лицо выражало недоумение, а зрачки расширились в тусклом свете. От этого мне было так сладостно. Она пришла сюда, не зная, что будет побеждённой. От чего же побеждённой? Я и сама не могу ответить. И всё же Лилит нашла в себе силы продолжить: — Мы хоть будем дальше ненавидеть друг друга? Потом всё будет как раньше? — Разумеется! Я ненавижу тебя, — с застывшим удовольствием на лице промолвила я, делая паузу после каждого слова. — Приятно слышать, — заключила Лилит, слегка улыбнувшись. Казалось, слова, произнесённые мною, вернули ей рассудок. — Если ты виновата передо мной, то исполнишь моё последнее желание? — Да. Я, может быть, согласна. Мне не придётся сбегать из дома или воровать? —спросила я с некой предосторожностью. — Не переживай. Тебе за это не влетит. Ни от кого, — с усмешкой ответила Лилит. — Обещай, что ты никому не расскажешь о том, что я сейчас сотворю. И каждый раз, когда будешь пересекаться со мной, сделаешь вид, что ничего не было. — Мне не по себе немного. Но я заинтригована! Обещаю, что об этом не узнает ни единая живая душа.       На моём лице зависла улыбка, выражающая неугасаемое любопытство. Стоило ли ей что-то обещать? Я где-то в начале дня самой себе поклялась не нарушать любой последующий уговор.       Лилит приблизилась ко мне. С каждой секундой она сокращала расстояние между нами, а потом ладонью зарылась у меня в волосах. Что раньше делали со мной эти руки? Только давали неслабые пощёчины и во время очередной драки с усилием вырывали клок волос. Сейчас они со всей трепетностью притягивали меня к себе. — Всегда хотела попробовать, — почти шёпотом произнесла она. Лицо обрело, никогда не виданное мною, выражение мечтательности. Черты Лилит расплывались у меня перед глазами, когда она приближалась — ближе и ближе. Вскоре, её мягкие губы коснулись моих. Пряди оставались ещё мокрыми от идущего ливня. Они касались шеи, и холодные капельки стекали по моей коже. Она не торопилась. Она была уверенной. Она действовала так, будто ей нечего было терять. А потом очень медленно вальсировала губами, со всей глубиной отдаваясь танцу. Я чувствовала, как мой пульс бешено ускорялся, и я не могла дышать.       Поцелуй, подаренный Лилит, был ничуть не похож на тот, что достался мне от Дастина. Лилит была очень убеждённой в застывшем моменте. Она знала, что всё, что угодно сойдёт ей с рук. Она всем своим напором давала понять, что её опыт не ограничивался одним лишь поцелуем. Её губы были способны на многое. Они заставили почувствовать невесомость и раствориться в жгучей реальности. Вскоре, она отстранилась.       Мне хотелось сказать хоть что-то, но в голове бушевала такая буря, что нужные слова не приходили в голову. Я даже не знала, что чувствую. Это казалась таким естественным, но в то же время таким недопустимым. Но ведь об этом не должна знать ни одна живая душа, верно? Пообещала же. И, видимо, сыграла сама с собой плохую шутку. — Я зайду к тебе завтра. Может быть, — голос Лилит был таким приглушённым, но он ясно звучал в каждой клетке моего сознания. Она ушла. Её шаги были чрезмерно уверены. Я всё же оказалась побеждённой.       В глаза бросилось отражение девушки, сидящей на краю кровати. Неотразимый блеск в глазах притягивал блуждающий взор. На её губах была размазана чёрная помада, а слегка спутанные огненные волосы будто пылали в тусклом освещении. Она слегка заулыбалась. Я встала и подошла к зеркалу. Девушка стояла прямо передо мной. И мне даже не верилось, что это и есть моё отражение. Знакомое, но в первое время непонятное чувство. Подобные ощущения пробуждались во мне только изредка, когда я смотрела на Лилит.       Спустя пару минут я осознала, что это ничто иное, как восхищение. Так невероятно! Мне просто не хотелось верить самой себе, настолько взбудораживала открытая истина! Истина, которая была спрятана на долгие года, затаившись в воображаемой неприязни. Тысячи непонятных переживаний пробудились во мне, и среди них находился такой простой, но такой необходимый душе вопрос: «Стоит ли ждать следующего чаепития?».