***
Позднее Две потасканные палатки установлены, вечерние порции холодных пайков съедены, и Оби-Ван совершенно точно готов выпутаться из своих липнущих одежд. Он встает и кланяется их спутнице. — Спокойной ночи, герцогиня Крайз, — говорит он со всей возможной холодностью, перед тем как повернуться к своей палатке. Квай-Гон и Сатин подозрительно дружно давятся смешками, и он видит, как они успевают обменяться взглядами. У Оби-Вана возникает крайне нехорошее предчувствие. — Вообще-то, — начинает Сатин, и Оби-Ван яростно вздыхает: ну, началось. — Мандалорские силы нагоняют нас очень быстро. Мне потребуется охрана ночью. Он ничего не понимает. — Мы же будем в соседней палатке, миледи. — Нет, — заявляет Сатин и мотает головой для пущего эффекта. — Мне нужно, чтобы охрана была прямо рядом со мной, а то вдруг что-нибудь случится. Тут в джунглях столько шума, даже вам будет сложно расслышать, как кто-то идет. — Она права, — замечает Квай-Гон. — Планета просто кипит Живой Силой. Слишком много помех. «Что это за бред банты», — думает Оби-Ван, скрипя зубами, но подчиняется. — С вами может остаться Квай-Гон. — Ты правда считаешь, что он влезет в мою палатку? — спрашивает герцогиня, поднимая бровь. — Только не обижайтесь, мастер-джедай. — И не думал, — великодушно отвечает Квай-Гон. — О, — говорит Оби-Ван. — Так вы про меня. — Ну конечно про тебя, — отвечает Сатин. — Ты видишь тут вокруг еще джедаев? — Да я не это имел в виду, — автоматически огрызается Оби-Ван. — И что же ты имел в виду? Оби-Ван замирает. Он имел в виду: так что же это, я должен буду делить с тобой палатку? наедине? да еще и ночью? Но этого он сказать однозначно не может. Потому что так он вроде как признается, что у него могли быть некоторые мысли, которых у него совершенно точно не было, а он скорее спрыгнет в гнездо к гундаркам. И, конечно, в голове сразу включается голос Йоды: «От правды не уходит джедай». Оби-Ван вздыхает, проклинает свое стремление быть таким образцовым учеником и берет себя в руки. — Миледи, — говорит он. — Думаю, будет лучше, если с вами останется Квай-Гон. Я не уверен... я не могу сказать, что буду способен объективно оценивать обстановку, если что-нибудь все-таки произойдет. Вот, думает он. Все прямо по Кодексу: он осознает свои привязанности, смотрит своим страхам в лицо. Квай-Гон будет очень им дово... — Иногда, для того чтобы лучше понять Живую Силу, требуется толика субъективности, — заявляет Квай-Гон. «Чего?!». Оби-Ван поворачивается к нему лицом. — Да вы шутите, учитель, — говорит он, решив попробовать другую тактику. — Я не могу торчать с ней всю ночь, она слишком невыносима. Сатин издает возмущенный возглас. — Тогда тебе следует потренировать терпение, падаван, — отвечает Квай-Гон. Глаза его поблескивают, и Оби-Ван просто поверить не может, что у него оказался единственный криффовый учитель во всем Ордене джедаев, который готов собственноручно так подставить своего падавана во время пятимесячной самоубийственной миссии. Который вообще готов так подставить своего падавана. — Ладно, — говорит он. А потом смотрит Сатин в глаза, совершив тем стратегическую ошибку: взгляд у нее хищный и одновременно расслабленно-удовлетворенный, и Оби-Ван не может удержаться от мысли, будет ли она смотреть также после... Так. Кажется, под ночь стало жарковато. Может, в джунглях просто становится ночью жарче. Надо будет уточнить, когда они вернутся обратно в Храм... — Оби, — говорит Квай-Гон. — Думаю, нам пора укладываться, — и ну что за несправедливость, его учитель же должен понимать, что это прозвище заставляет его чувствовать себя скорее сыном, а не просто каким-то там четвертым падаваном по их линии... — Да, верно, — отзывается Оби-Ван, и внезапно ему становится неловко. — Так, мы... Сейчас, я захвачу свой спальный мешок. Он ныряет в относительно безопасное пространство палатки с пылающими щеками и делает вдох, чтобы успокоиться. Обычно он не... вообще-то он не... ну, если не считать тот раз с Квинланом Восом, но они договорились про это не вспоминать, и, благая Сила, вот сейчас точно не надо думать об Квинлане Восе и его криффовых татуировках... Спальник. Так. Он собирает спальный мешок с земли и выходит наружу, а желудок его ходит ходуном. Сатин распускает волосы у входа в свою палатку, и Оби-Ван резко отворачивается, чтобы не пялиться. На плечо ложится ладонь, он поднимает глаза и встречается взглядом с Квай-Гоном. — Доброй ночи, падаван, — больше тот ничего не говорит, но в воздухе висит вопрос, безмолвное предложение поменяться местами, если Оби-Вану действительно так неуютно... Но он хочет этого. Он... ну. Правда очень этого хочет. — Доброй ночи, учитель, — говорит Оби-Ван, умудрившись выдавить легкую улыбку. Квай-Гон кивает, уже без беспокойства, и исчезает в своей палатке. — Готов? — тянет Сатин, напирая на свой высокородный акцент. Оби-Ван бьет в ответ традиционным корусантским говором. — Готова ли ты? — спрашивает он, и тащит ее в палатку с довольной ухмылкой.***
Гораздо позднее Оби-Ван на следующий день застегнут под горлышко. У Сатин таких проблем нет, потому что то ли дело Оби-Ван, он-то как раз вежлив и благоразумен, не то что некоторые знакомые ему... — Уверен, что тебе не будет слишком жарко, когда ты так замотался? — невинно интересуется Квай-Гон. — Никаких проблем, учитель, — четко заявляет Оби-Ван, но мысленно добавляет «ЗАМОЛЧИТЕ» со всей доступной для их связи громкостью. Квай-Гон хмыкает. Сатин хрюкает. Оби-Ван скрипит зубами и вздыхает с мерзким чувством дежа вю. Похоже, сегодняшний день будет даже длиннее вчерашнего. «Осталось несколько недель», — говорит он себе. Но на душе у него само собой легчает, а походка становится бодрее — каким-то образом эти два бесчувственных нахала смогли завоевать его сердце. «Опасайся привязанностей», — говорит ему голос Йоды. «Ой, помолчи», — отвечает ему Оби-Ван, впервые в жизни. Он счастлив. Вот и все, что сейчас важно.