She's got a boyfriend anyway

— Как часто он трахает тебя? Ты откашливаешься, от неожиданности поперхнувшись пивом, и переводишь на меня недоуменный взгляд. Я беззастенчиво рассматриваю твое лицо, даже не моргая и дожидаясь ответа, и пусть я не знаю точной периодичности, уверен, она крайне мала. — Моя личная жизнь тебя не касается, — отрезаешь ты, когда понимаешь, что я не отступлю. Подкладываешь правую ногу под зад, удобно устраиваясь на просторном диване в гостиной моей квартиры, и отводишь глаза, уставляясь на обрамляющую окно гирлянду, сверкающую голубоватым светом. — Да что ты? — усмехаюсь я, делая глоток из бутылки и чувствуя, как приятно немеет тело под властью алкоголя. — Я являюсь ее частью, Келлс. И, судя по всему, большей частью. Ты раздосадовано качаешь головой, растягивая губы в невеселой улыбке. — Не это главное, Гарри. — Но, как показывает практика, без этого то другое, главное, тоже не имеет особого смысла, раз уж ты ищешь это на стороне. — Осуждаешь меня? — усмехаешься ты, переводя заинтересованный взгляд на мое лицо. Контур твоих губ все еще размыт после долгих поцелуев в лифте, и я незаметно сглатываю, пытаясь собрать мысли в кучу. — Вовсе нет. Просто пытаюсь понять, почему, черт возьми, он? — А кто, если не он? Ты что ли? Насмешка в твоей интонации уязвляет, даже несмотря на то, что это лишь часть игры. Я пожимаю плечами, вскидывая бровь. — А почему нет? — Ох, ты просто не понимаешь, — отмахиваешься ты, прикладывая горлышко бутылки к губам, но я не так прост, как тебе хотелось бы. — Как часто он трахает тебя, Келли? Ты закусываешь губу, уставляясь на бумажную этикетку и принимаясь ковырять ее пальцем, после чего обыденным тоном произносишь: — Мы занимаемся сексом примерно раз в три недели. Я присвистываю, зачесывая назад волосы и возводя глаза к потолку. — Меня это устраивает, — быстро добавляешь ты, вызывая мой смех. Я не считаю нужным произносить это вслух, ведь мы оба уже не маленькие и все понимаем, но черт меня раздери, если я неправ: тебя устраивает только потому, что он все равно не способен полностью удовлетворить тебя. — Черт… ты день ото дня вьешься рядом, а его хватает только на раз в три недели? Что с ним не так? — Есть вещи, которые имеют гораздо большую ценность, — отзываешься ты, словно пытаешься убедить в этом в первую очередь саму себя. И черт, я знаю, что секс — не самое главное, но он определенно играет далеко не последнюю роль. Твои попытки смириться с весьма плачевным положением вещей в интимной жизни с Люком уже четыре месяца как приводят на заднее сидение моего Мерседеса, о чем мы вообще говорим? — Например? Ты переводишь на меня затравленный взгляд, и я понимаю, что ты думаешь об этом слишком часто, раз за разом убеждая себя, будто не совершаешь самую большую ошибку в жизни, когда проворачиваешь ключ в замке двери вашей с ним квартиры. — Люк надежный, взрослый, зрелый. Он знает, чего хочет от жизни, и прилагает максимум усилий, чтобы этого достичь. Я могу положиться на него в любом вопросе, и он действительно любит меня. С ним все стабильно и по-настоящему, а я, кажется, готова к тому, чтобы в моей жизни все было именно так. Я удивленно вскидываю брови, пусть я ни капли не поражен. Я знал, что должна быть причина, и, скажем прямо, догадывался, что кроется она скорее в удобстве, нежели в наличии каких-то реальных чувств. То, что ты говоришь, походит скорее на ежедневное истязание, где ты одновременно и насильник, и жертва, страдающая стокгольмским синдромом. Да уж, образцовые, мать их, отношения. С сексом раз в три недели. Задумчиво жую внутреннюю сторону щеки, а после перевожу на тебя прямой взгляд, чуть склоняя голову вбок. — Правильно ли я понимаю, что ты собираешься строить нечто настоящее и надежное с ним, а трахаться на стороне со мной? Веселая история. Так и веет серьезностью намерений. Я вижу, как сужаются твои глаза, и поздно понимаю, что заявление, пожалуй, было чересчур резким. Еще до того, как я успеваю внести поправку, ты поднимаешься на ноги, гневно отставляя бутылку на низкий журнальный столик. — Я не собираюсь с тобой трахаться. И не собиралась изначально. Давай будем честными: ты просто воспользовался моей минутной слабостью. Я медленно охреневаю прямо напротив тебя, чувствуя, как глаза вылезают из орбит. Воспользовался минутной слабостью? Ты блять серьезно? Допустим, мы оба были изрядно пьяны и видели друг друга второй раз в жизни, но сразу же после поцелуя в машине ты была первой, кто потянулся расстегивать пуговицы моей рубашки. Твой недотрах был виден невооруженным глазом, о каком пользовании ты ведешь речь? — Кажется, я ошиблась в том, что с тобой можно нормально общаться, — яростно выпаливаешь ты, подхватывая сумку с дивана, и резким движением закидываешь ее на плечо. — Ты годишься лишь для быстрого перепихона после бара. Я наберу тебя, когда захочется острых ощущений снова. Ты гневно сдуваешь волосы с лица, тяжело дыша. Я вижу, как раздуваются твои ноздри, и пусть я не знаю деталей, но это уж точно не сулит ничего хорошего. Уверенно поднимаюсь на ноги, когда ты быстрым шагом направляешь к дверному проему, и крепко перехватываю твое запястье, заставляя остановиться. — Мать твою, отпусти меня, — пытаешься вырваться ты, но вместо того, чтобы позволить тебе это, я лишь тяну тебя за руку, припирая вплотную к себе и зажимая талию мертвой хваткой. — Во-первых, — спокойно и вкрадчиво начинаю я, игнорируя очередные попытки освободиться, — я не совсем это имел в виду. Возможно, мое заявление прозвучало слишком резко, но я не осуждаю тебя, и ни в коем случае не преследовал цели ужалить или оскорбить. Ты дергаешь плечом, тяжело дыша, но переводишь на меня ледяной взгляд, и я продолжаю. — Во-вторых, да, нам стоит быть честными и, пожалуй, взрослыми людьми, которые несут ответственность за свои поступки. Я не пользовался никакой минутой твоей слабости, и ты это прекрасно знаешь. Тот факт, что мы были пьяны, не имеет никакого значения, потому что… серьезно, четыре месяца, Келли! Будь честной в первую очередь сама с собой. Ты раздосадовано качаешь головой, закрывая глаза. Я знаю, ты достаточно умна, чтобы понимать, что я прав, твоя попытка отряхнуться от всякой причастности к содеянному больше похожа на защитную реакцию в ответ на невольно нанесенное оскорбление. — И, наконец, в-третьих, — произношу я, спуская руку, сковывающую твое запястье, чуть ниже и крепко перехватывая ладонь, — все это я сказал только потому, что никак не могу взять в толк, что же не дает тебе построить все это стабильное, серьезное и надежное, ну, скажем, со мной. Ты открываешь глаза и переводишь на меня недоуменный взгляд, немо шевеля губами. — Серьезно, почему нет? — не унимаюсь я, внимательно всматриваясь в твое лицо. Ты обреченно опускаешь голову, тяжело вздыхая. — Потому что тебе это не нужно, Стайлс. — С чего ты взяла? — уточняю я, касаясь указательным пальцем твоего подбородка и заставляя вновь посмотреть на меня. Судя по тому, как ты то и дело норовишь отвести взгляд, этот контакт дается тебе совсем не просто. Как и разговор. — Послушай… Люк любит меня, я знаю это, вижу, чувствую. И, раз уж мы решили быть честны друг с другом и с собой, признай, Гарри, тебя заводит исключительно тот факт, что я не могу быть твоей до конца. Сейчас тебе может казаться, что это действительно то, чего ты хочешь, но дай тебе только возможность иметь это каждый день — и запал угаснет спустя месяц-другой. Ты ведь и сам это знаешь, разве нет? Я поджимаю губы, взвешивая твои слова. Не то, что бы я не думал об этом ранее, но всякий раз приказывал себе действовать по обстоятельствам. Тот факт, что ты озвучиваешь это в паре сантиметров от моего лица, заставляет меня взглянуть на ситуацию глубже и прямо сейчас. В конце концов, вот они — обстоятельства. Мой взгляд все еще прикован к твоему лицу, но я едва ли фокусирую его. После долгих секунд молчания я, наконец, моргаю, решительно произнося: — Не стану утверждать, что то, что я испытываю к тебе, можно назвать любовью, Келли, потому что и сам не знаю. Но это явно нечто большее, чем просто желание трахать тебя. В конце концов, что ты теряешь, если просто дашь нам попробовать? На секунду мне кажется, что я вижу сомнение в твоем взгляде, но ты тут же трясешь головой, будто пытаясь избавиться от навязчивых и неудачных на твой взгляд идей. — Ну, для начала, — произносишь, наконец, ты, подавляя тяжелый вздох, — я и сама не могу быть уверена, что все то, что есть между нами — хоть сколько-нибудь больше, чем просто крутой секс и тот самый запретный плод. Как видишь, я уже рискую, как, впрочем, и ты. — В этом плане люди часто идут на риск, — возражаю я, крепче сдавливая твою ладонь. Я понимаю, о чем ты ведешь речь, но не вижу в этом такой уж проблемы, потому что, если уж быть откровенным, тот сценарий, где мы в прямом и переносном смысле заебываем друг друга и расходимся в разные стороны, и вполовину не так печален, как тот, по которому строится твоя жизнь сейчас. — Но ты ведь спросил, что я теряю, — замечаешь ты, чуть склоняя голову вбок. — И я отвечаю, что. Я теряю ту жизнь, которую имею сейчас. Я не какая-нибудь меркантильная сука или… черт, порой я чувствую себя полной блядью. Я мягко усмехаюсь, проводя рукой по твоим волосам и заправляя выбившуюся в яростных попытках освобождения прядь за ухо. — Тебя можно понять, учитывая то, что ты здоровая молодая девушка, которая любит хороший секс. Миссионерская поза раз в три недели — не совсем то… — Ох, хватит, — перебиваешь меня ты, утомленно закатив глаза. — Речь сейчас не об этом. Иногда я вспоминаю, какой была моя жизнь до того, как я встретила Люка. Он стал первым, кто проявил ко мне такую любовь, тепло и заботу, и… с ним я чувствую себя так, будто, случись что-то, что угодно, он решит это в одно движение пальца. И он, черт возьми, решает, Гарри. И заботится обо мне. Давай на чистоту: я забыла, что такое приготовление завтрака, не помню, когда в последний раз платила по счетам или переживала из-за просроченного страхового полиса. Я даже не помню, когда в последний раз сама заправляла свою машину или проходила техосмотр. Или, например, несла что-то, тяжелее дамской сумки. Когда я говорю, что устала на работе, он набирает мне ванну и ждет, пока я буду готова рассказать сама. Он понимает и уважает меня. Мне есть, что терять, поверь. И… мне ведь стоило бы любить его хотя бы за это, но я почему-то не чувствую… ничего, кроме благодарности и уважения. А все ведь было прекрасно до момента, пока не появился ты, Гарри Стайлс. Мне даже казалось, что я по-прежнему люблю его, как и раньше. Я невесело усмехаюсь, поджимая губы. Все то, что ты говоришь, звучит разумно и практично. Вероятно, порой это действительно куда важнее, чем яркое чувство, которое, к слову, тоже, возможно, угаснет спустя месяц-другой. Я невольно представляю себя на месте Люка, готовящего завтрак, заправляющего твое авто и платящего по счетам, и качаю головой, не находя в этом ни капли себя. Молчание затягивается. Ты смотришь на меня так, будто все для себя решила, но ответно сдавливаешь руку чуть крепче, словно до одури желаешь быть переубежденной. Я медленно моргаю, всматриваясь в твое лицо, и осознаю главное: это не тот выбор, который стоит делать в отношениях. Забота о партнере, качественный секс и привязанность друг к другу вполне могут сосуществовать вместе. С одним человеком, а не с двумя. — Знаешь, — начинаю я, поглаживая подбородок, — любые отношения, если они обдуманы и зрелы, а люди, в них вступающие, имеют голову на плечах, предполагают заботу и уважение друг к другу. Все это, как и умение чувствовать партнера — абсолютно нормальные вещи, и тот факт, что ты не встречала такого отношения к себе до знакомства с Люком, не говорит о том, что он уникален в своем роде. Вот только все мы разные, и каждый из нас по-разному выражает свои чувства. И, раз уж мы решили быть честными, я не вижу себя в том, что ты говоришь. Потому что я не Люк. Ты сглатываешь, коротким импульсом сжимая мою ладонь, и я отвечаю. Ты хочешь, чтобы я сказал тебе что-то, что не заставит тебя вновь возвращать в ту квартиру. И я собираюсь попробовать. — Да, я не Люк, — продолжаю я после короткой паузы. — Но именно это тебя во мне и привлекает, пусть это влечение и ограничивается пока что лишь задним сидением моего авто. Но знаешь, я могу предложить тебе кое-что другое. Твое лицо слишком близко, а контур губ все еще размыт, и я позволяю себе поддаться искушению, прежде чем закончить монолог. Поцелуй выходит коротким и почти невесомым, но ты отвечаешь, и это придает мне уверенности. Я прижимаюсь своим лбом к твоему, понижая голос. — Допустим, я вряд ли стану готовить завтрак, но мы могли бы делать это вместе, Келлс. И, возможно, тебе бы понравилось. А если я не заправлю бак твоей машины, то просто подвезу на своей, ведь мне не трудно. Я вряд ли предотвращу твои проблемы одним движением пальца, но если они возникнут, ты сможешь позвонить мне, и я действительно сделаю все, чтобы помочь тебе справиться с ними. И в момент, когда ты приедешь уставшая после работы, я просто налью тебе вина и оставлю в покое, если только ты не захочешь обратного. Забота бывает разной, Келли. Твои глаза живо блестят в тусклом голубоватом свете гирлянды, обрамляющей окно. Ты высвобождаешь руку из моей хватки, устраивая ладони на плечах, и едва заметно облизываешь губы кончиком языка, тихо произнося: — А что будешь делать, если мы перегрыземся в хлам? Я усмехаюсь, устраивая руки на твоей талии, и вновь коротко касаюсь теплых губ. — Возможно, это будет какая-то мелочь, и все закончится так, как и в этот раз. Или, быть может, ты доведешь меня настолько, что я обложу тебя матом, а ты, не намеренная терпеть такое к себе отношение, выйдешь прочь из квартиры, хлопнув дверью. А позже, немного придя в себя и дав тебе время остыть, я наберу твой номер и спрошу, где мне тебя забрать. Ты ведь не сможешь уехать на своей машине, выпив пару бокалов вина после трудного рабочего дня. Да и она, скорее всего, будет стоять незаправленной. Ты тихо смеешься, запуская пальцы в мои волосы, и я на мгновение прикрываю глаза, наслаждаясь моментом. — Есть еще вариант, где мы расстаемся, после чего на протяжении долгого времени избегаем друг друга в компании общих друзей, а ежели пересекаемся — стараемся рассесться по разным углам. И там уж одному богу известно, что я буду делать. Никто не может знать, как все будет, Келли, но кое-что я знаю наверняка: я хотел бы попробовать. Я чувствую, как ты подаешься вперед, перехватывая мои губы, и принимаю это за ответ. Возможно, мне только кажется, но я действительно хотел бы верить. Я знаю, как все будет в этот раз, и, я уверен, ты знаешь тоже, даже несмотря на то, что практически не смотришь в мою сторону, делая вид, будто три дня назад не стягивала впопыхах туфли на заднем сидении моего авто. Ты сидишь напротив, окруженная компанией общих друзей, дым от сигареты, зажатой между пальцами, взвивается к потолку, прямо к мощной вытяжке, монотонно гудящей над нашими головами. Все это — просто небольшая увлекательная игра, которую мы ведем всякий раз, прежде чем твоя футболка повисает на спинке пассажирского сидения. И отпечатки ладоней на запотевшем стекле — как нечто личное, значащее чертовски много. Острый носок твоих лодочек касается моей голени под столом, и я перехватываю твой взгляд, улыбаясь в ответ.