Падение

Все было таким правильным, когда вас было двое. Абсолютно обычным, греющим сердце и руки. Таким замечательным, уютным и невероятно захватывающим, что ты порой забывал о требующей внимания очередной Саре. Да и какая разница? Они - череда штампованных подтверждений твоих мужских способностей, их - миллионы, а Шерлок... А Шерлок один. И он нуждается в твоем внимании куда больше, чем какая-то там Сара. Ты с упоением и приятной болью в груди вспоминаешь о вашей пьянке, о количестве бутылок выпитого алкоголя, о сказанных до безумия важных фразах, что были пропущены мимо ушей. Ты вспоминаешь марево, идущее от огня камина; вспоминаешь пляшущий на остроочерченном лице свет; вспоминаешь царапину на указательном пальце его правой руки; вспоминаешь запутавшийся в черных кудрях клочок ваты; вспоминаешь покрасневшие губы, щеки и блеск в глазах. Ты тоже умеешь быть внимательным, ты тоже ловишь каждую деталь и, словно самое дорогое на свете сокровище, бережно кладешь ее в шкатулку памяти, в тайный отсек с пометкой "важное". Ты восхищен. Впервые в жизни ты чувствуешь почти материальную связь с человеком, тебе кажется, что ты живешь каждым мгновением. Отрезвляющий глоток кислорода в прошлом превращается в ежесекундную необходимость, иначе быть уже не может. Ты так думаешь. Ты заблуждаешься. Он теряет почву под собой и падает вниз. Ты тоже, но твое падение дольше, значительно дольше, в самую бездну. Ты не можешь его остановить, зато у тебя есть шанс привыкнуть. Первое желание после опознания тела - вернуться домой. Вопреки здравому смыслу, ты лелеешь надежду, что там ты найдешь его, что он не слезал с кресла, не падал с крыши, не лежал на металлическом столе, освещаемый болезненно-ярким белым искусственным светом. Ты надеешься, что это всего лишь розыгрыш, что дома он встретит тебя как ни в чем не бывало, посмеется над твоей мертвенной бледностью и красными глазами. Ты открываешь дверь, заходишь в дом. Коридор встречает тебя тишиной и пляшущими в утренних лучах солнца пылинками. Даже не заходя в комнату, до твоего воспаленного сознания доходит - его нет. Его больше нигде нет. Тут рвется тонкая грань, рвется твое горло в отчаянном рыдании, рвется твой мир - крошится, рассыпается на молекулы, его больше нет, и тебя тоже больше нет. Он умер, а ты умер следом. Вас обоих не стало, вас убило падение: его - последствия, тебя - процесс. Раньше здесь было хорошо. Теперь, когда ты остался один, все внезапно показалось каким-то чужим и мертвым. Особенно комната с камином. Она вдруг стала до жути пустой и бессмысленной. Ты, не раздумывая, собираешь самые нужные вещи и уходишь отсюда с единственным желанием - забыть Бейкер-стрит, забыть приключения, забыть Шерлока. Чуть позже, совсем немного придя в себя, ты вспоминаешь это желание и ужасаешься. Ты понимаешь, что воспоминания о нем - самое ценное, что осталось в твоей жизни. Ты хочешь утонуть в них. Ты мало ешь и почти не встаешь с кровати, ты даже не плачешь. Ты вдруг поражаешься пустоте, разверзшейся внутри тебя, но она тебя больше не пугает. Тебя больше ничего не пугает. Сначала ты думал, что не справишься. Порой ты недооцениваешь себя, а, возможно, переоцениваешь человеческую верность, но все получается. Несмотря на кошмары, из-за которых ты просыпаешься в холодном поту; несмотря на то, что ты начал баловаться сигаретами и алкоголем; несмотря на то, что ты уже ничего не чувствуешь, кроме ноющей, но ставшей привычной, боли, - у тебя получается. Получается создать некое подобие пре-супружеской пары, где ты можешь создать иллюзию нормальности, иллюзию того, что все хорошо. Ты хочешь узаконить эту связь, ты назначаешь Мэри свидание в шикарном ресторане, заказываешь у сварливого официанта вино, старательно игнорируя схожесть его голоса с голосом Шерлока. Ты не поворачивается специально - знаешь, что увидишь. Галлюцинации для тебя уже не в новинку. Появляется Мэри, ты тщательно подбираешь слова и, нервничая, все же поддаешься на провокацию вновь возникшего официанта и оглядываешься. И сразу жалеешь об этом. Дыхание сбивается, глупое сердце гулко стучит в висках. Все становится таким неважным, таким мелочным, кроме него - пускай он иллюзия, пускай плод воспаленного воображения, но этот тягучий порыв заключить его в стенах-объятиях на замки-пальцы ты не можешь объяснить, но и поддаться не можешь. Ты переводишь взгляд на Мэри, твердо уверенный, что это - последняя твоя галлюцинация, последний порог перед новой жизнью. Мэри пристально смотрит на незнакомца. Порог оказался китайской стеной. Ты думал, что умер. Ты думал, что больше никогда не сможешь почувствовать, - неважно, что - но когда вены наполняет необузданная ярость, ты осознаешь: ты все еще жив. Вернее, он вернул тебя к жизни. Ты стираешь выступившие на глаза слезы, ты гладишь левой рукой саднящий правый кулак, ты отрываешь верхние пуговицы рубашки из-за того, что, кажется, они слишком пережали горло, ты прикладываешь руку к груди и слушаешь свой ускоренный пульс и будто прикасаешься к собственной боли. Весь новый мирок, что ты выстраивал, падает, рушится, но ты не можешь быть расстроен, - ты зол, ты обижен, ты морально вымотан, но впервые за эти долгие два года ты жив. И впервые за эти два года ты по-настоящему счастлив. Он ушел не из-за тебя, а ради тебя. Когда Шерлок стреляет в голову Магнуссену, ты не понимаешь, что происходит. Только когда он протягивает тебе крепкую сухую холодную дружескую ладонь, ты осознаешь, что снова его теряешь и все, что дает тебе силы оставаться спокойным - мысль, возникшая в голове так рационально и правильно, будто это было с утра занесено в план на сегодняшний день - ты хочешь устроить себе передозировку каким-нибудь лекарственным препаратом. Еще одну его потерю ты не выдержишь - ничего очевиднее на свете быть не может. В этом случае ты прав. Самолет разворачивается, продлевая твою жизнь, ты видишь измученную улыбку Шерлока, ты еле сдерживаешь свои глупые руки, тянущиеся проверить, все ли действительно в порядке. Позже, когда вы снова окажетесь вместе на ожившей, задышавшей Бейкер-стрит, ты в отчаянии переплетешь пальцы и непременно расскажешь о том, что ты пережил. Ты коснешься губами его губ, смахнешь выступившие на его глазах слезы, ну а пока все, что тебе остается - это пообещать, поклясться всем существам Вселенной, что никто, никогда, ни за что не заставит тебя его потерять еще раз. Ты убьешь Мэри, ты совершишь государственный переворот, но ни за что не потеряешь его. А он больше не даст себя потерять.