Дороги, которые нас выбирают

Сеул, наши дни Хачжин заметила её сразу: по одежде и неясной тоске во взгляде. Красивая женщина в крестьянской одежде эпохи позднего Корё с большим рюкзаком за плечом. Наметанный взгляд Хачжин сразу выхватил, что одежда была соткана из волокон конопли, и если и была сшита в этом веке, то весьма искусно. Женщина поймала взгляд Хачжин и нахмурилась. Подошла ближе. В картинной галерее было пусто и тихо. Из других залов едва долетал негромкий голос экскурсовода. — Император Кванджон? — кивнув на изображение, спросила незнакомка. — Самое начало эпохи Корё. — Вы, видимо, предпочитаете её закат, — ответила Хачжин, имея в виду наряд этой дамы. Слова дались ей с трудом, непонятное волнение теснило грудь, сердце билось как птица, предчувствуя близкую свободу. — Меня зовут Ю Ынсу, — ответила та. — Я Небесный доктор при императоре Конмине. Она смотрела с некоторым напряжением, словно ожидала, что Хачжин сейчас в непонимании подожмёт губы и отвернется, не желая продолжать разговор с сумасшедшей. В то же время Небесного доктора наполняло какое-то удивительное спокойствие и уверенность. — Я Хэ Су, — ответила Хачжин, — женщина императора Кванджона. — Император, должно быть, куда хлопотнее генерала, — улыбнулась Ынсу. — Но что с вами произошло? Почему вы здесь? — Потому что я умерла, — Су сглотнула и добавила с непреходящей горечью: — и оставила его там одного. — Я думаю, нам надо с вами выпить, — сочувствующие кивнула доктор. В баре было шумно и жарко. Соджу горячило кровь, заставляло верить в хэппи-энд. — От чего вы умерли? — деловито спросила Ынсу, подкладывая Хачжин кусочки мяса поаппетитнее. — Вас отравили? Зарезали? Повесили? — Я умерла от сердечной болезни. — Надо же, — восхитилась Ын Су, — вот уже не думала, что во дворце императора кто-то умирает по естественным причинам. — А вы? — робко спросила Хачжин. Её собутыльница помрачнела. — А я, представьте себе, вернулась сюда добровольно. Мне захотелось попрощаться. Ворота захлопнулись, и теперь я брожу меж всех времён в поисках дороги обратно. — Туда можно вернуться? Не то чтобы Хачжин не тревожили мысли о том, что может быть, ей следует утонуть во второй раз. — Куда вы собрались возвращаться, — отмахнулась Ынсу, — если ваш пепел… Что сделал с вашим пеплом ваш кавалер? Набил им подушку и плакал в неё до смерти? — Поуважительнее о четвёртом императоре Корё! Соджу туманило мозг. Мир начал терять четкость. — Это правильно, — Небесный доктор снова взялась за бутылку. — Наши мужчины и их руки, залитые кровью. Всегда одно и то же. Ты просто стараешься выжить в этом всём. И хоть немного облегчить его ношу. — Поначалу, когда я только попала в тот мир, это было невыносимо. Люди, которые бесконечно пытаются убить друг друга. — Это и потом невыносимо. Но есть вещи куда важнее. — Это точно, — вздохнула Хачжин, и тут её осенило. — Император Конмин? Генерал? Чхве Ён? Про вас сняли дораму. — Не может быть, — удивилась Ынсу, — в прошлый раз, когда меня снова выкинуло в Сеул, я встретилась с одной пронырливой дамочкой. И всё-то она меня расспрашивала. Я уж думала, в психушку сдаст. А она написала сценарий? Кто же сыграл генерала? Хачжин ответила. — Хм, — задумалась Ынсу, — что-то в этом есть, конечно. Прощались долго, всё обнимаясь и обнимаясь на прощание. Ынсу предстоял длинный путь. 949 год, Корё Женщина в странной крестьянской одежде подошла ко дворцу через несколько дней, после того, как четвёртый император Корё, Кванджон, взошёл на престол. — Передайте это придворной даме Хэ, — сказала она, протягивая плотный конверт охраннику. Конверт был из невиданной здесь бумаги. К тому времени даже самый тупой охранник уже понимал, что за придворной дамой Хэ стоит император, поэтому ослушаться странной посетительницы он не посмел. Спустя час Хэ Су с изумлением распечатала это послание, увидев слова, написанные на хангыле. Её собственной рукой. «Моя дорогая Хачжин, — было написано там. — Су. Я прошу тебя сделать сейчас две вещи: отправь Чэрён подальше от дворца. Куда угодно и как угодно. Чэрён будет умолять тебя позволить ей остаться при тебе, не слушай её. Этим ты спасёшь ей жизнь. И второе: примерно через год ты умрёшь в одиночестве и тоске. Поэтому позволь женщине, которая принесла тебе это письмо, Небесному доктору императора Конмина, вскрыть тебе грудную клетку и провести перикардэктомию. Возможно, ты не перенесёшь операции, и тогда у тебя никогда не будет дочери. А может быть, ты проживешь ещё много лет. Решать тебе. Но могу сказать тебе наверняка, что здесь, в Сеуле, без Со — невыносимо. Любящая тебя ты». Су аккуратно расправила бумагу, ощущая от неё тепло из той, прежней жизни. Когда-то ей так хотелось обратно. А сейчас она понимала, что её выбор вполне очевиден.