Трус проигрывает раньше срока

Серые грозовые тучи заполоняли собой небо, закрывая от людских глаз солнечные лучи. Над Лондоном словно нависла угроза, а природа всеми силами пыталась предупредить об этом людей, вот только все старания были тщетны. Очередной раскат грома слился воедино с рёвом машин, а разбушевавшийся ветер уже устал гонять мелкий мусор с одной улицы на другую. Глаза молодого человека были цвета именно таких туч. Взгляд его блуждал по вывескам магазинов, лавок и небольших кафе. Очередной порыв ветра заставил человека лишь поёжиться и сильнее запахнуть пальто. Наконец, взгляд парня остановился на вывеске, которая гласила: "В гостях у Линдси". Он поспешно отворил дверь и зашёл словно в другую вселенную. Конечно, интерьер кафе был очень простой, но уютный. Небольшие прямоугольные столики, возле которых расположились красные диваны таких же размеров. С правой стороны от выхода, по центру, стояла барная стойка, напротив которой располагался камин; поленья в нём уже почти догорели. За барной стойкой стояла женщина средних лет с огненно-рыжими волосами и вытирала со стола невидимые пылинки. Примерно также Драко представлял себе гостиную Гриффиндора, в которой ему так и не довелось побывать. Теперь понятно, почему она захотела встретиться здесь: кафе явно был схож с её убежищем в Хогвартсе, а на своей территории легче вести переговоры. В такую погоду люди стараются поскорее попасть домой, а потому кафе пустовало; лишь несколько влюблённых парочек, что забежали переждать непогоду. А с левой стороны, около окна, сидит спиной к нему девушка и пьёт кофе, периодически посматривая на улицу, явно ожидая кого-то. Парень шумно вздохнул и направился к столику.

***

— Здравствуй, Гермиона, — сказал я, усаживаясь напротив. Испуганный взгляд появился лишь на секунду, а после исчез бесследно. — Здравствуй, Драко. Ты стараешься держаться холодно, но глаза выдают тебя с головой. В них всё ещё отражается тревога и любовь, скрытые сейчас под покровом обиды и разочарования, но всё же отражаются. Это даже даёт надежду. Всё ещё любит... К столику подходит официант, но, не получив заказа, вновь отправился к барной стойке болтать с хозяйкой. —Я скучал, — честно признаюсь я и замечаю в твоём взгляде удивление. И чему ты удивляешься, Грейнджер? Как будто не знаешь, что я не смогу тебя забыть... Но ты лишь вздохнула и отодвинула от себя чашку, кладя руки в замок на стол. — Не стоило, — выдохнув, произносишь ты и склоняешь голову чуть влево, заглядывая мне в глаза. Твои слова проясняют всё. Ты уже всё решила. — Значит, всё же Уизли, да? Я лишь холодно усмехнулся, но уверен, что мою тоску выдали глаза. Наверняка выдали, ведь ты всегда читала меня по глазам. Как никто другой, словно открытую книгу, к которым ты испытываешь такую любовь, какую испытывала когда-то ко мне. — Да, — говоришь ты, стараясь придать голосу уверенности. Я лишь склоняю голову чуть вправо и смотрю тебе в глаза, стараясь одним взглядом передать своё раскаяние и желание образумить тебя. Увы, я не мастер в передачи чувств глазами. Говорят, что глаза - это зеркало души, так неужели она у меня такая же серая? Нет, этого не может быть, не может быть после встречи с тобой. Так почему же, уже понимая, что всё обречено на провал, я всё ещё стараюсь убедить себя в обратном? Потому что, если ты и сможешь прожить без меня, то я не выдержу этой пытки. Но говорю я совсем другое. —Поттер был бы лучше. Сразу же вижу в твоих глазах недоумение. "Ты серьёзно хотел сказать "это"?" "Нет, совершенно другое." — Я люблю Рона, — хриплым голосом молвишь ты, а я еле сдерживаюсь, чтобы не рассмеяться. Потому что ты убеждаешь в этом себя, а не меня. Каждый привык убеждать себя в чём-то, лишь бы избежать трудностей. — Актрисой тебе точно не быть. И ты понимаешь, что я распознал твою ложь. Понимаешь, но сдаваться не собираешься. Ты же Грейнджер, ты же гриффиндорка. — Рон любит меня. Эти слова вышли более уверенными, чем прежние. Вот только к чему они? Зачем ты скрываешь реальную причину обиды и разочарования за мнимой любовью к Уизли? Почему не выскажешь мне в лицо, какой я гад и подонок; почему не мучаешь меня и мою совесть, а прикрываешься такой нелепостью, когда есть реальная проблема? Потому что уже моя проблема. Проблема, которую невозможно исправить. Я трус, трус с рождения, а от трусости не спасёт даже любовь. А ведь именно трусость больше всего презирают представители твоего факультета, да, Грейнджер? Именно трусость больше всего презираешь ты. А в итоге обнаруживаешь её в том, в ком бы точно не хотела обнаружить. — Не сомневаюсь, если не выдержал я, то он и подавно. Потому что не полюбить тебя невозможно... Ты лишь закрываешь глаза и качаешь головой, а на лице твоём играет печальная улыбка. — Ничуть не изменился. Я лишь улыбаюсь тебе в ответ, потому что это так. Я не изменился. Даже ради тебя. Чёрт возьми, даже ради тебя, Грейнджер! Значит, от трусости нет лекарства... Неловкое молчание затянулось. Ты смотришь мне в глаза словно пытаешься в них что-то отыскать; что-то такое, что сможет оправдать мой поступок. Что ты там хочешь увидеть, Гермиона? И я не могу понять, что ты пытаешься сказать мне совершенно другое. А ведь должен был, должен! "Останови меня прежде, чем я совершила самую главную ошибку в своей жизни!" — Гермиона, — начинаю было я, но ты пресекаешь мои попытки оправдаться одним лишь вопросом. — Где ты был, когда всё рушилось? В твоих глазах стоят слёзы. Не выдержала... Я понимаю, что ты не ждёшь ответа, что тебе просто нужно высказать всё, что ты думаешь обо мне. А мне остаётся лишь слушать. — Почему, когда я спрашивала у тебя о твоих делах, ты молчал о том, что стал пожирателем? Почему не рассказал об убийстве Дамблдора? И хотя ты шепчешь, но я слышу каждое твоё слово. — Тебе стоило сказать лишь одно слово, Драко, и мы бы помогли тебе, но ты выбрал молчание. Где же ты был, когда я пыталась связаться с тобой, когда молила тебя принять помощь? По твоим щекам бегут слёзы, а я не в силах тебя успокоить, сказав, что ты не права. — Ты просто трус, Драко Малфой. Потому как, что бы ты не сказала, твои слова будут верны. — Я писала тебе, просила о встрече, оттягивала время до нашего путешествия, потому что ждала ответа. Как глупо я выглядела в глазах Гарри, — ты вновь качаешь головой и теперь уже не смотришь мне в глаза, а рассматриваешь что-то на своих руках. И только теперь я замечаю кольцо в твоих руках, но не на безымянном пальце. Ещё не решила? — Я ведь даже в бегах пыталась с тобой связаться, а тебя не было. Ты чуть ли не переходишь на крик, но вовремя себя останавливаешь, потому как хозяйка заведения уже стала подозрительно поглядывать на нас. Но неужели тебя обидело моё молчание? Где обвинения в том, что я не спас тебя от своей безумной тётки, Грейнджер?! Вновь вздыхаешь и собираешься духом, словно собираешься произнести роковые слова. —А Рон был. Рон всегда был рядом и ничего не просил взамен. Фраза возымела должный эффект: по сердцу словно полоснули ножом, и я думаю, что хуже уже ничего не услышу. Но ты умеешь удивлять. На лице твоём появляется холодная усмешка, что я невольно отодвинулся чуть дальше. — Зато ты был рядом, когда меня пытала твоя тётушка Белла. Вот они, именно этих слов я ждал, но всё равно не думал, что она сможет сказать это так, что захочется пустить себе в лоб аваду. Конечно, поджатые губы выдают твою ненависть к одному лишь имени Лестрейндж. Рука тянется к предплечью другой, собираясь закатать рукав. И я вижу то самое слово. Грязнокровка — Вечное напоминание не только о том, кто я такая, но и о том, как Драко Малфой разделял со мной горе. Откуда только столько сарказма в голосе, Гермиона? Наконец, за окном пошёл ливень. Люди, что не успели скрыться от непогоды, стали прятаться кто куда. Некоторые из них даже зашли в кафе, но ты слишком увлечена, чтобы заметить это. — Да Рон из камеры морально помогал мне больше, чем ты, стоя рядом, — слова твои сочатся ядом и обидой. Обидой, но не презрением. — Ты же знаешь, что...— попытался оправдаться, но вновь был перебит. И правильно. Потому что оправдания нет. — Да всё я знаю, Драко, что ты скажешь. Жизнь матери, влияние отца...Но хочу заметить, что и у меня были родители, которые меня сейчас и не вспомнят. Меня, собственную дочь, и не вспомнят. Ты рассмеялась, да только от смеха этого невольно холодок по спине прошёл. — Вот только отговорки это всё, Драко. Я не смог вымолвить и слова, поэтому взглядом постарался выразить своё непонимание. — Не за них ты больше переживал. Их бы Волан-де-Морт не убил, ведь родители не обязаны платить за грехи своих детей. Теперь ты наклонилась чуть ближе и перешла на шёпот. — За себя ты боялся. Свою жизнь спасал. Это задевает меня ещё сильнее. Задевает, потому что правда, а правда всегда ранит больно. Я больше не могу слушать, а потому начинаю говорить. — Тогда зачем же ты меня, трусливого ублюдка, спасла от Азкабана? Я ведь знаю, что ты попросила Поттера встать на мою защиту, он же всё знал и всё понял. Так почему же не воспользовалась таким удобным случаем? И руки чисты, и обидчик повержен. И теперь я вновь замечаю в твоих глазах разочарование. — Дурак ты, Драко Малфой, — устало шепчешь ты и поднимаешься со своего места. И я, понимая, что если сейчас тебя отпущу, то больше никогда не увижу, хочу сказать самое важное, но ничего не выходит. Я не могу подобрать слов, а потому говорю первое, что приходит в голову. Лишь бы остановить. —А Уизли знает? Ты оборачиваешься, прожигая меня взглядом, словно видишь во мне угрозу для своего жениха. — Нет, — говоришь ты, медленно подходя ко мне и заглядывая в глаза. —И не смей ему что-либо рассказывать. Я просто не позволю тебе причинить ему такую же боль, что причинил ты мне. Теперь твоя ненависть обращена ко мне. Ты уже не знаешь, чего от меня ожидать, но явно переживаешь за своего дружка. От одной мысли об этом ярость накрывает меня с головой, и теперь уже на моём лице появляется холодная усмешка. — И всё же лучше бы ты запекла меня в Азкабан. Ты вновь склоняешь голову чуть вправо. — Тебе теперь с этим жить, Драко. Ты покидаешь не только уютное кафе, но и мою жизнь. Если только без тебя это можно будет назвать жизнью...