Kigan

      На следующий день Дайске потащил Шинью гулять. Сначала Терачи сопротивлялся: совсем не хотелось куда-то идти сегодня. Однако, увидев за окном солнечную погоду, он тут же передумал.       Весь день они бродили по небольшим паркам, дурачились и громко смеялись, а вернуться домой смогли только поздно вечером. Прохожие часто оборачивались на парочку великовозрастных детей, когда они вытворяли что-нибудь из ряда вон выходящее. Например, тот случай, когда Дайске начал скакать по парку в попытках парадировать лошадь, прежде посадив ударника себе за спину. Такие действия вызвали возмущения со стороны особо «правильных» граждан, но влюблённым музыкантам было плевать. Они оба как будто пьянели, когда находились рядом друг с другом, не замечая всё происходящее вокруг.       Было уже поздно, когда Дайске и Шинья вернулись с затянувшейся прогулки. Единственное, на что хватало сил сейчас, так это на то, чтобы добраться до кровати. В конце концов, необходимо было выспаться, ведь завтра им снова предстоит долгая дорога со множеством пересадок. Так не хотелось уезжать из Минамиисе. Дайске пообещал себе и Шинье, что они обязательно когда-нибудь сюда вернутся.       ***       Выходные закончились, настало время возвращаться в реальность. Сегодняшняя репетиция была назначена на десять утра. Дай и Шинья уже опаздывали минимум минут на пятнадцать. Запыхавшись, они вместе вбежали в репетиционный гараж, извиняясь перед заждавшимся Тошией, который держал в руках бас-гитару и, кажется, пытался что-то сочинить. Он лишь мягко улыбнулся и сказал что-то наподобие «да ничего страшного». Дай тут же взял в руки свою гитару и принялся её подключать, затем настраивать, в то время, как Шинья проследовал к ударной установке.       — Ну всё, перерыв. — объявил Дайске, ставя свою гитару обратно на подставку. Гитарист тут же рухнул на старый потрёпанный диван, прикрыв глаза то ли в попытках уснуть, то ли просто от усталости. Он совсем не выспался сегодня. Шинья, выйдя из-за ударной установки, словно прочитал его мысли:       — Что-то кофе захотелось, я сейчас сбегаю. Принести кому-нибудь?       — Да, если можно. — устало ответил Андо. — Я капучино люблю.       — Не, спасибо, но я пасс. — вежливо отказался Хара.       — Как хотите! — это была последняя фраза, которую сказал Шинья, прежде чем, накинув куртку, уйти за бодрящим напитком.       Тошия оставил свою бас-гитару и подошёл к дивану, на котором мирно лежал Дайске.       — Эй, двигайся. Ты тут не один. — возмутился Тошимаса, тыкая пальцем в уставшего музыканта.       — Ой, прости. — теперь Дай принял сидячее положение и пододвинулся к краю дивана, освобождая место для басиста. Тошимаса сел рядом.       — Я вот тут думаю басуху новую покупать. — заговорил он. — Хочешь, покажу?       — Ну, давай.       Тошия достал из кармана телефон и быстро нашёл нужное изображение. Дайске увидел перед собой на экране мобильного фотографию бас-гитары нестандартной формы, с большим корпусом чёрного цвета и пятью струнами.       — Ого! — изумился Андо. — Красавица. Да ещё и пятиструнка. Растёшь.       — Ну так. — Тошимаса смущённо улыбнулся и убрал телефон обратно в карман. — Хочу попробовать себя в слэпе*. На пятиструнке он как-то лучше звучит.       — Согласен. Только это… Она же стоит, наверное, как моя печень.       — Может быть, но деньги у меня есть.       — Тогда, мои поздравления! — Дай посчитал, что вопросы типа «а откуда у тебя столько денег?» сейчас были бы неуместны, хотя ему действительно было любопытно.       — Вот думаю, как Каору сказать… Он же сразу вопросы начнёт задавать, типа знаешь, «откуда у тебя столько денег?», ну и всё такое. — сейчас Дайске казалось, что Тошия умел читать мысли.       — Так ты скажи ему правду.       — Я не могу.       — Почему?       — Не могу и всё. Не лезь не в своё дело. — голос Тошии стал немного грубым.       — Ну и не говори. — фыркнул Андо. Ему совсем не нравилось, что Тошимаса разговаривает с ним таким тоном. — Этот твой Ниикура всё равно ничего не видит, кроме себя.       — Эй! Ты вообще-то говоришь про моего… Э-э-э… Мужчину.       — Да пидорас он, а не твой мужчина. — буркнул Дай, от чего басисту стало смешно.       — На самом деле, хватит относиться так к Каору. — уже строго заявил он.       — Ага, щас. Имею право! Он не тебя подставлял, а меня. — возмутился Андо.       — А помогал он тоже не мне. Ой… — теперь Тошимаса выглядел так, как будто сболтнул лишнего. Похоже, так и было.       — Что?       — Не скажу.       — Говори, я сказал! Тошия, что за тайны?! Какого фига ты из себя загадку-то строишь?! — казалось, злости Дайске сейчас не было предела.       — Язык мой — враг мой. Второй раз уже подобное происходит. Ладно, рассказать придётся… Короче, это он тебя из тюрьмы вытащил.       — Чего?! — недоумевал Дай. — Это ж он меня туда засунул. Как?!       — Да вот так. Я попросил. Я ж говорил, что серьёзные отношения у нас начались около полугода назад. Ты вышел примерно тогда же. Не думал об этом?       — Да бля, ну может просто совпадение.       — Нет. Уж не знаю, какими хитрыми манипуляциями он тебя оттуда вытащил, но факт остаётся фактом. Ты вышел из тюрьмы благодаря мне и Каору.       — Но ты же сказал, что это благодаря Такаши! Тогда какого хрена я сразу побежал к нему, когда вышел, чтобы поблагодарить?! Подарок дорогущий ему подарил… Нахуя?! — вот сейчас Дай уже был зол. Очень зол. Надо было Тошие сразу всё рассказать, или дальше молчать. — А-а… Теперь ясно, почему он был тогда таким странным и почему не хотел принимать подарок.       — Да, это было очень смешно. — хихикнул Тошия, но тут же стал серьёзным, когда столкнулся взглядом с разъярённым гитаристом. — Но суть не в этом. Суть в том, что тебе надо простить Каору. И ещё: ни в коем случае не говори, что я тебе проболтался.       — Это почему?       — Он этого не хочет. Причины я не знаю, не говорит.       — Да вы идеальная пара. Болтливый басист-интриган и загадочный полицейский. — теперь уже смеялся Дайске.       Гитаристу вдруг стало стыдно за то, что он так плохо думал и говорил о Каору. Дайске посчитал, что необходимо извиниться, но решил сделать это как-нибудь потом.       — А вот и я! — Шинья вбежал в помещение, держа в руках два бумажных стаканчика с горячим напитком.       ***       На следующий день репетиция была назначена на это же время. Сегодня Дай не опаздывал, но всё равно пришёл последним. Музыкант был явно чем-то взволнован. Поздоровавшись с Шиньей и Тошией, он объявил:       — Мужики, меня неделю в городе не будет.       — Чего?! Ты ахуел?! — тут же разозлился Хара.       — Какого хрена, Дай? — недоумевал Шинья.       — Да к родителям я уезжаю. Мама вчера звонила. Она узнала, что мы с тобой, Шинья, ездили в Минамиисе. Говорит, типа вот, к Масару заехал, а к нам так нет. Обиделась на меня, в общем. Говорит, что видеть меня хочет, а её знакомый по стечению обстоятельств сейчас в Токио, завтра утром уезжает. Выбора у меня нет — поеду. Извините, что всё так… — Дайске действительно чувствовал себя сейчас как-то виновато, он ведь так подводит ребят.       — Андо, — продолжал злиться Тошимаса, обращаясь к гитаристу. — ты — взрослый человек! Тебе уже 28 лет, а ты не можешь сказать «нет» своим родителям?       — Тошия, я видел родителей в последний раз перед тем, как уехал в Токио. И вообще, выступлений у нас сейчас нет, чего ты возмущаешься?       — Хватит! — вступился Шинья. — Тошия, не наговаривай на Дая. Пусть едет, родители, в конце концов, святое. — Дайске благодарно улыбнулся своему возлюбленному.       — Ай, хер с вами. — сдался Хара.       — Это… Я выйду покурить, ладно? — неловко спросил гитарист. Он снова почувствовал себя виноватым: мало того, что уезжает на неделю, так ещё и последнюю репетицию оттягивает.       — Ладно, пиздуй. — вздохнул Хара, приземляясь на диван.       — Я с тобой. — сообщил Терачи, накидывая куртку на плечи.       — Что, тоже курить? — Дайске вопросительно изогнул бровь.       — Нет, просто постою.       — А, окей.       Шинья молча наблюдал за тем, как Дай курил, выдыхая сизый дым. Ударник явно хотел о чём-то поговорить, но всё никак не решался. Кажется, Андо понял это без слов.       — Прости меня. — грустно пробубнил он.       — За что? — недоумевал Шинья.       — Хотя бы за то, что не предлагаю тебе поехать со мной к родителям. Ты ж об этом хотел поговорить?       — Ой… — смутился он. — Не страшно, я понимаю, ты не хочешь говорить родителям о своей ориентации, всё в порядке. — на самом деле, это было не так. Шинья не понимал, почему Дайске так ведёт себя, а то, о чём он сказал, было лишь его догадкой. Терачи надеялся, что Дайске непременно расскажет истинную причину своего поступка. Долго ждать не пришлось.       — Да не понимаешь. Мои отношения с родителями очень осложнились после того, как я из тюрьмы вышел. Мама никак не могла меня простить. Кажется, удалось ей это совсем недавно, раз она сказала, что хочет видеть меня. Отец же, наверное, до сих пор не простил, про братьев уж молчу… Друзья старые от меня тоже отвернулись. Мне вроде хочется ехать, потому что я давно мечтаю просто обнять своих родителей, извиниться, сказать, что их люблю, а вот с другой… С другой стороны, я совсем не хочу видеть своих друзей. Бывших друзей. — Андо горько усмехнулся. — Эти осуждения мне ни к чему, наслушался уже.       Теперь Шинья в полной мере понимал, почему Дай решил не брать его с собой: гитаристу просто не хотелось осложнять и без того сложные отношения со своими родителями.       — Я тебе обещаю, — добавил Дайске, — я расскажу когда-нибудь родителям о нас. Мы вместе расскажем. Просто нужно время… — казалось бы, избитая фраза, но Шинья всё понял и больше не возражал.       — Я буду скучать. — тихо пролепетал ударник, взяв любимого за свободную руку.       — И я буду скучать, и я. — Дай слегка сжал тёплую ладонь Терачи в своей.       — Ну чё вы там, застряли что ли? — из-за двери показался Тошия. — Репать пора, хватит сопли разводить.       — Да идём мы, идём!       ***       Сегодня репетиция прошла весьма продуктивно. Процесс работы над новым материалом закончился тем, что к концу дня у «Kigan» уже были наброски для нескольких новых песен. Так и до альбома недалеко. Жаль только, что никто записываться пока не предлагает, но то ли ещё будет.       Все уже собирались расходиться, как Тошия вдруг заявил:       — У меня есть кое-что, не расходитесь. — басист достал из кармана маленький пакетик с белым порошком.       — Это что, наркотики?! — Дайске в недоумении вытаращил глаза на Тошимасу. — Откуда?       — Неважно. — отмахнулся басист. — Это кокаин. Я так устал, а один принимать не хочу. Составьте мне компанию. — оправдывался он.       — А почему бы нет? Я согласен. — невозмутимо отозвался ударник.       Вот теперь Дай был удивлён, зол и даже напуган. Шинья в который раз изумляет его своим непредсказуемым поведением. Андо долго колебался: с одной стороны, он понимал, что наркотики — это плохо, а с другой, оставлять Шинью и Тошию употреблять вдвоём было бы очень глупо с его стороны. Дайске видел и знал, к чему ведёт наркозависимость. К тому же, завтра он отправляется к родителям и хотелось бы явиться к ним в адекватном состоянии. Видимо, страх за согруппников был сильнее, поэтому он решил остаться.       — Тошия, ты придурок. Каору в полиции работает, а я сидел, и после этого ты тут приходишь со своими наркотиками и такой типа «драсте». — Дай не мог оставить в стороне свои саркастические комментарии.       — Да подумаешь. Никто нас не достанет. К тому же, наркотик всё равно действует максимум сорок минут.       — А как нужно принимать? — спросил Шинья.       — Тут всё просто. — Тошия высыпал немного белого порошка на кофейный столик, стоявший рядом с диваном, в три кривые дорожки. — Есть у кого бумажка?       Дайске похлопал себя по карманам в попытках найти что-то подходящее и тут же нашёл маленький листок белой бумаги, сложенный в двое. Развернув его, он убедился, что это не что иное, как список покупок недельной давности. «Уже не нужно.» — подумал гитарист и отдал бумажку Тошие, который тут же свернул её в трубочку. Он склонился над кофейным столиком и с помощью неё вдохнул носом одну из неровных кокаиновых дорожек.       — И как? — осторожно спросил Шинья.       — Скоро узнаем.       После того, как каждый снюхал свою дорожку, оставалось только ждать эффекта. Он наступил почти мгновенно, потому как уже через минуту Тошие захотелось танцевать. Басист достал телефон и включил какую-то попсовую мелодию, после чего, как говорится, пустился в пляс. Дай и Шинья присоединились к нему почти сразу же. Песня закончилась ровно через четыре минуты, но, видимо, в голове Тошимасы она всё ещё играла, потому как танцевать он не прекратил. Хара скакал по гаражу, сбивая всё на своём пути. Только музыкальные инструменты остались нетронутыми каким-то чудесным образом. В то же время Шинья сидел на коленках у Дайске. Они уже жадно целовались, залезая друг другу в штаны, словно не замечая, что помимо них в комнате был ещё и Тошия. Однако, ему не было совершенно никакого дела до этого.       Из-за относительно небольшой дозы, эйфория и возбуждение сменились апатией и безразличием уже через двадцать минут, а не через сорок, как сказал Тошимаса. Сейчас музыканты молча сидели на полу, пытаясь отойти от наркотического опьянения.       — Хуйня эти твои наркотики, Тошия. — Дай первым нарушил напряжённую тишину. — Не буду больше принимать. И пойду-ка я лучше домой.       — Куда ты пойдёшь? Ты свои зрачки хоть видел?       — Бля, точно. — с досадой вспомнил Андо. — Я тогда тут спать лягу. — с этими словами Дай встал с пола и перебрался на диван. — Доброй ночи.       Шинья, ничего не сказав, тоже поднялся с пола и лёг рядом с гитаристом, приобняв его сзади.       — Сладких снов. Слэп* — техника игры на музыкальных инструментах; для бас-гитары заключается в ударе фалангой большого пальца о струны. Та самая басуха: https://vk.com/photo-558881_266585925?rev=1