Just an expensive game

Знаете, убийства совершаются по разным причинам: из-за денег, власти, мести, даже несчастной любви. Но для некоторых смерть лишь удовольствие. Есть люди, которые просто ловят от этого кайф, потому что могут себе это позволить. Они богаты, влиятельны, и они настолько насытились всеми возможными развлечениями, что начинают искать что-то новое — запретное, жуткое, то, на что можно спустить кучу денег и получить удовольствие — и находят у нас. Эта организация — что-то вроде охотничьего клуба. Звучит как-то дико, поэтому я обычно называю её «аукцион смерти» — просто, понятно, да и мысли навевает соответствующие. Вы спросите, зачем я здесь работаю? Сам не знаю. Может, просто надоело притворятся ангелом во плоти. А может, я действительно конченый садист и псих. Или чересчур высокоактивный социопат, кто знает. Но суть в том, что платят здесь прилично. Ещё бы! Да за такую работёнку иначе просто быть не может! Вы хоть представляете, какое это тонкое дело — всадить в тело человека несколько десятков ржавых штырей так, чтобы он не сдох от потери или заражения крови? Да, иногда попадаются клиенты вот с такими странными желаниями. А что? Дело, конечно, было трудное, но зато теперь я приезжаю сюда не на побитом Шевроле 1970 года, а на новеньком Форде. Так что если вам вдруг захочется чего-то этакого — любой каприз за ваши деньги. Эта фраза уже превратилась в слоган нашего клуба. Пардон, организации. Вообще, я работаю простым администратором в хостеле и выполняю работу поставщика — сканирую паспорта потенциальных жертв, выставляю их на онлайн-аукционе, а потом регистрирую клиентов, которые больше всего предложили за того или иного человека. Но работаю я день через два, потому что кроме меня есть ещё пара сотрудников — немка Вала и очкастый парень, который вечно за ней таскается. Всё время забываю, как его имя. Поэтому, чтобы не сидеть без дела не в свою смену, я решил устроится на должность «высококвалифицированного специалиста», как это здесь называют. Тем более, что разницы я не вижу — и в том, и в другом случае я посылаю людей на верную смерть, так почему бы не заработать? К тому же, опыт в таких делах у меня приличный. В прайс-листе мои услуги указаны с пометкой: «Пытки любой продолжительности и сложности за соответственную плату». Если вкратце, то этой услугой обычно пользуются люди, не имеющие опыта в таких вещах, или трусливые, но богатые неженки. Вот и наш сегодняшний клиент, похоже, решил выпустить на волю своё изуверское воображение, а ручки пачкать не захотел. Поэтому сейчас я, вооружившись бутылкой неплохого скотча, вынужден покинуть свой так называемый кабинет (его мне выделили сразу, как только я сюда устроился) и начать подготовку к очередной экзекуции. Заказчик, к моему сожалению, пожелал остаться неизвестным, поэтому его требования мне передал наш ликвидатор — или мясник, как мы его называем — Томаш Янак. — Чувствую, трудный будет денёк, — проговорил он хриплым, усталым голосом. — Этот урод хочет, чтобы ты сильно не спешил, но сказал, что тридцати минут вполне хватит. Особых пожеланий не высказал, только «крови побольше, чтобы красочней», — Томаш попытался повторить интонацию заказчика. — Художник хренов. Да, Томашу, конечно, не позавидуешь. Катай туда-сюда тележку с трупами, разделывай их, кидай в топку — ну что это за работа? Моя куда интересней, я хоть имею дело с живыми людьми. До поры до времени. Я отхлебнул из бутылки немного скотча и молча протянул её Янаку, — ему сейчас нужнее — чем вызвал благодарный взгляд с его стороны. — Ладно, идём, — я похлопал Томаша по плечу и зашагал к отправной точке нашего путешествия — складу. Там мы держим то, что может пригодиться при экзекуции. А пригодиться, поверьте на слово, может всё. От простых деревянных прищепок до бит, обмотанных колючей проволокой — как я уже упоминал, фантазии наших посетителей можно только позавидовать. Что ж, раз ничего конкретного наш клиент не пожелал, будем импровизировать. Я толкаю тяжёлую дверь, ведущую в хранилище, и та со скрипом открывается. Хотя снаружи здание и выглядит довольно мрачно, однако в целом помещения здесь хорошо отремонтированы, всё оборудование новое, но только не эта треклятая дверь. Когда-нибудь такие мелочи точно доведут меня до маразма. Прямо на входе стоит тележка. Я беру её и качу к стенду с колющими-режущими предметами — раз Его Величеству хочется покрасочней, то без них никуда. Думаю, сегодня обойдусь тесаком (что поделать, есть у меня тяга к охотничьему оружию) и обычной складной бритвой. Далее идёт то, без чего редко обходятся пытки у их ценителей: кипятильники, паяльники, утюги (ну это классика), металлические цепи, пассатижи, швейные иглы (для любителей всех этих нацистских штучек). И, конечно, различные инквизиторские орудия: «Испанский паук», « Железный башмак», а также любимая многими «Коленодробилка». Да, за шесть лет работы здесь я уже вызубрил все эти названия, но вот на кой-чёрт они мне сдались? Обычно жертвы не шибко интересуются, чем я собираюсь их пытать. А жаль — всяко лучше, чем все эти «кто вы?» и «что я здесь делаю?». Ну неужели так сложно придумать что-то пооригинальней? Закинув на телегу банку с гвоздями и внушительных размеров молоток, я перешёл к стеллажу с бытовой химией, но, чуть поразмыслив, решил сегодня обойтись без этого. А вот газовая горелка пригодится — кровь кровью, а преждевременный труп мне не нужен. Кто знает, вдруг этот заказчик окажется каким-нибудь политиком? Тогда он уж точно найдёт, к чему прицепиться, лишь бы поменьше заплатить — это они только на рекламных вывесках такие щедрые, а на деле — шиш. Ну и где, спрашивается, наше обещанное светлое будущее? Мир без насилия? Где это всё? Конспираторы, мать вашу. Наконец, все необходимые приспособления оказываются в тележке, и я перехожу в следующий отдел, где хранится спецодежда. Здесь наши клиенты облачаются в форму, хотя я бы, скорее, назвал это маскарадом. Повезло, что в своё время мне удалось уговорить начальство отказаться от этой идеи в мою пользу, а иначе резал бы я сейчас людей в этом дебильном мясницком костюмчике. Так что теперь я просто надеваю чёрный фартук с эмблемой нашего клуба — бладхаундом. Хотя, думается мне, что одежду он не спасёт, но сейчас это волнует меня меньше всего. Всё готово, можно приступать. Киваю Томашу, он запирает склад, и мы идём к пыточной. Слева и справа коридора тоже расположены камеры, но они не ремонтировались — бывает, что клиенты хотят задать соответствующую атмосферу, и старые обшарпанные комнаты подходят для этого как нельзя лучше. Отовсюду раздаются дикие крики, но я уже давно привык и к ним, и ко всем этим кровавым разводам на стенах. Но меня всё ещё кидает в дрожь при виде этих счастливых лиц. Ты только что замучил и убил, мать его, живого человека, как ты можешь делать вид, что тебе на это плевать? Не думаю, что кто-то сможет ответить на мой вопрос — просто потому, что в глазах этих маньяков отчётливо читается: «мне действительно на это наплевать». И правда, почему их должно что-то волновать? Они заплатили деньги, заключили договор, и им не важно, кого они подвергнут страшнейшим пыткам. Как говориться, кто платит, тот и музыку заказывает. На моей памяти было много разных клиентов. Одни приходили, чтобы выпустить пар или размяться, другие — чтобы кому-то что-то доказать, подняться в чужих глазах. Все они старались использовать как можно больше разных орудий, причинить как можно больше боли. Каннибалы в нашем заведении тоже нередкие гости, хотя у них вполне себе понятные причины, да и обычно стандартный набор — столовые приборы, порой граммофон — трапезничать лучше под музыку. Крепче сжимаю ручку тележки и вхожу в камеру. Передо мной, прикованный к стулу, сидит молодой парень лет двадцати, растрёпанный. Я, надеясь, что никто не заметит, почти беззвучно выдыхаю — всё-таки с мужчинами мне как-то спокойнее, нежели с девчонками. Пленник мычит что-то неразборчивое сквозь кляп, хотя догадаться, что именно, не так уж сложно. Я уже собрался оставить всё как есть, но вдруг вспомнил, что здесь повсюду эти грёбаные камеры наблюдения — заказчику же надо как-то контролировать процесс, на который он нехило раскошелился. Пришлось вынуть чёртову тряпку, и реакция не заставила ждать. — Отпустите, — что, вот так сразу, без вопросов? Похоже, этот чуть более мозговитый. — Послушайте, давайте поговорим, — его голос на удивление твёрд. — Я могу вам заплатить, и много, только отпустите меня. Деньги… Кто бы сомневался. Эти детишки всегда думают, что могут откупиться. И как же они чертовски не правы. Видеть, как люди осознают, что никакие связи, деньги, власть — ничто их не спасёт; наблюдать, как они ломаются, как понимают, что лезвие ножа или дуло пистолета будет последним, что они увидят, а боль — последним, что почувствуют — вот, что держит меня на этой сволочной работе. Это пьянящее чувство власти. Как же, чёрт возьми, приятно осознавать, что ты стоишь выше принципов, закона, морали. Что может быть лучше? Я молча надеваю перчатки. Подхожу к телеге с инструментами, выкладываю их на специальный стол. Это незатейливое действо заставляет пленника заткнуться, но не надолго — через пару секунд, как по сценарию, слышатся жалкие фразы мольбы и просьбы о пощаде. Интересное явление — люди считают себя властелинами мира ровно до тех пор, пока не осознают, что этот самый мир зависит отнюдь не от денег. Ну и где же теперь твоя храбрость, сынок? Я решаю, что тянуть нет смысла, и с тесаком в руках подхожу к парню. Стараюсь сделать как можно более беспристрастное и равнодушное выражение лица — обычно страдающие люди, не найдя отклика на свою боль, быстрее мирятся с происходящим. Сперва проделываю простые манипуляции с тесаком, оставляя на теле жертвы глубокие порезы в районах предплечий, бёдер, спины. Не забываю прижигать раны паяльником. Стараюсь пропускать крики мимо ушей, но получается скверно — слишком уж громкий у этого засранца голос. Сейчас я окончательно пожалел, что не последовал примеру каннибалов и не захватил граммофон. Далее с силой надавливаю на подбородок, заставляя этого горлодера открыть рот. Подношу лезвие к внутренней части щеки и молниеносным движением разрезаю её, а следом и вторую. Ну вот, теперь на его лице хоть улыбка появилась, а то сидел, как на допросе, честное слово. Но мы никого допрашивать, конечно, не собираемся, а потому я откладывают в сторону тесак и принимаюсь за молоток. Буквально через десять минут кропотливой работы я стою уже не напротив пленника, а напротив Иисуса — в ладонях и ступнях теперь красуются здоровые железные гвозди, забитые по самую шляпку. Интересно, а это можно считать богохульством? Парень, судя по всему, оказался слабаком, потому что спустя всего пятнадцать минут он был готов отрубиться. А я, как на зло, совсем забыл прихватить нашатырный спирт. Пришлось справляться старым проверенным способом под названием «кулаком в морду». Он, конечно, не такой гуманный, но, учитывая обстоятельства, кому вообще нахрен нужна эта гуманность? Неиспользованной осталась только бритва, но перерезать горло было рано — вздумают ещё, что я решил поскорей отделаться. Так что я, подключив всё своё мастерство, принялся вырезать на груди огромную пентаграмму. Наверное, со стороны это выглядело по-сатанистски, но ничего интересней мне в голову не пришло. Закончив, я немного отошёл, чтобы полюбоваться. А если точнее, поиграть на публику. Думаю, из меня мог бы выйти неплохой актёр. Только теперь я осознал, что криков давно не было слышно — их заменили редкие стоны, сопровождающиеся едва слышным хрипом. Что же, пора кончать игру. Достаю с самого дна телеги заряженный пистолет (он всегда находится там на случай крайних ситуаций) и приставляю ко лбу этого парня. На секунду мне приходит в голову мысль, что я даже не знаю его имени, однако я быстро откидываю её в сторону и машинально, без промедлений жму на курок. Звук выстрела эхом проносится по комнате, а на стене позади того, что ещё пару секунд назад являлось человеком, растекается кровавое пятно. Готово, последняя деталь, финальный мазок — и картина завершена. Я оставляю пистолет на столе и покидаю комнату. На выходе меня уже ждёт Томаш с наполовину уговорённой бутылкой виски, которую он протягивает мне. Я беру её и делаю несколько больших глотков. Напиток приятно жжёт горло, и я чувствую, как по телу разливается тепло. Вот и закончился ещё один день. Скоро мне выдадут гонорар, Янак разделается с трупом, и все забудут об этом случае, как и обо всех других. Зачем помнить? Это же не какой-нибудь теракт или стихийное бедствие. Об этом не пишут в газетах, не показывают по телевизору. И, значит, ничего этого никогда не было. Всё это просто выдумка, шутка. Просто дорогостоящая игра…