Батареечка

— Всего доброго, Казимир Игнатьевич. Приятно было познакомиться, Ипполит Евгеньевич. Надеюсь на дальнейшее сотрудничество, Станислав Эдуардович. — Виктор слащаво скалится, пожимая руки спонсорам, улыбающимся как один, сально, лицемерно, мерзко. Собственные скулы сводит от неискренней гримасы, которую он вынужден был держать на протяжении всей встречи. Что ж, ему не привыкать. Повернувшись к Якову, Виктор с трудом перекраивает маску на лице в настоящую, но усталую улыбку и, пожав его сухую горячую ладонь, выдыхает: — До понедельника, Яков. — Смотрите мне, не опаздывайте, – отвечает Яков, прибавляя почти неслышно: — Хорошо постарался, мальчик, они у нас на крючке. Остальное оставь мне. Виктор последний раз улыбается и покидает помещение. Напряженные плечи разом расслабляются, словно ломается прутик, вставленный кукле, чтоб не проседала, и мужчина проводит рукой по лицу, желая снять усталость. Все мысли сводятся к одной: поскорее бы домой, к Юри. Стоит только переступить порог родной квартиры, как тело тут же тяжелеет, благо, не обмякает прямо на месте. Приятные запахи чистоты, чего-то съестного с кухни и ненавязчиво сладковатого освежителя воздуха опутывают с ног до головы, окончательно добивая Виктора. Не заботясь о сохранности вещей (Юри снова будет ворчать, наверняка), он стаскивает дорогие ботинки, наступая на пятки, и, даже не скинув легкое пальто и шарф, плетется в гостиную; там, сидящим на диване со спящим под боком Маккачином, и находится Юри. — Привет, любовь моя, дай мне три минуты, и я все закончу, — не отрываясь от экрана ноутбука, говорит он немного заторможено, стараясь не отвлекаться от игры. Виктор куксится. Еле передвигая ноги, подходит к дивану и обрушивается прямо на Юри, надеясь, что того придавит тонной его уныния. Не придавливает. Юри чуть ерзает, чтобы руки Виктора, безвольно свисающие с его плеч, не сильно мешались, и спокойно продолжает играть. Виктор пыхтит, уткнувшись супругу в плечо. Он тут, между прочим, страдает от усталости и тоски, погибает под грузом свалившейся на него ответственности! А Юри хоть бы хны. Сопение усиливается. Юри не реагирует. Обидно. — Ну чего ты? — тянет Юри, прикрывая ноутбук и изворачиваясь так, чтобы оцепить Виктора кольцом рук и прижать к себе покрепче. — Три минуты тридцать две секунды, — бурчит Виктор. — Прости, — Юри целует куда придется (приходится в ухо, Виктор фыркает), — ты же знаешь… — Да-да, знаю, — короткая пауза, — что все эти твои боссы, данжи и прочая геймерская чепуха тебе дороже собственного мужа. Вот умру, а ты даже не заметишь! — Виктор, — упрекает, — все, тс-с. Юри изворачивается еще, сползает, облокачиваясь головой на Маккачина, обвивает руками сильнее. На пол грохает ноутбук. Юри тяжело вздыхает, но не отпускает: укладывает Виктора полностью на себя и вплетает пальцы в его волосы, что-то мурчит в макушку и, пробираясь другой рукой под пальто и с трудом – под пиджак, ласкает ненавязчиво спину. Виктор расслабляется, сопит от удовольствия в шею, гоняя мурашки по телу, и окутывает Юри едва заметным запахом одеколона. Оба млеют. Вскоре руки Виктора перестают безвольно висеть и оплетаются вокруг Юри; объятие становится теснее. Еще немного. Последние крупицы легко пробираются в душу, и Виктор порывисто целует Юри за ухом, приподнимается и сверкает ярко глазами, а еще ярче – улыбкой. — Юри, у меня потрясающая идея! Собирайся, мы поедем в парк аттракционов! Маленькая батареечка до краев наполнила Виктора энергией.