Приезд

Для Ноа Бейкера эта история началась с того, что на второй день после возвращения в Великобританию, он очутился в постели незнакомого ему дома. Перед тем как проснуться он видел сон. Один из тех снов, что заставляют пугаться, переживая моменты, которые, человеку в здравом уме, навряд-ли захочется увидеть даже в кошмарах. Ноа находился в пустом пространстве, состоящим из дверей, а они, в своё время, парили в невесомости. Каждая дверь напоминала Ноа тот подвал из дома родителей в Поуфуте, который тревожил его чаще соседского пса, лающего ночами на безнаказанный воздух. Скрипучие лестницы, запах земли, вперемешку с картошкой и морковкой. Ноа отчетливо помнит как ребёнком, умудрился упасть вниз по лестнице, в самую гущу подвала, и получив сильный удар недалеко от живота, был отруган несколько раз отцом, и тот, закрыв ту самую дверь на ключ, запретил Ноа появляться, как минимум, в двух метрах от неё. Отступать было нельзя, иди вперёд, или пространство сплющит, раздавит тебя как маленький мальчик, увидевший впервые букашек, не имея представления о их жизни. Удар. Тишина наполнялась звуком шагов тяжелых ботинок, а те, в свою очередь, всё отдалялись, или приближались к разным дверям. Ноа сделал вывод, что как и всё окружающее, он состоит из пустоты, а выбор его действий, может напрямую обеспечить Ноа ту, или иную сторону монеты. Удар. Постепенно, пространство начали заполнять большие глаза синего цвета. Словно, следящие за ним, за каждым его действием, смотря в душу взглядом, одновременно очаровывая и ужасая. Удар. - Ноа, твой час настал, теперь ты - один из нас , с возвращением, сынок. - Удар. Отступать нельзя, сзади пространство начинает сгущаться Н Е ВЕ Д О М Ы М, мешая запах смерти, картошки и земли. Когда-то живые отец и мать, из-за которых он и приехал сюда, казались где-то далеко, сзади, то приближаясь, то отдаляясь. Удар. Это был как раз тем коридором, которым называют коридором смерти, и от части, что-то похожее с смертью в этом коридоре было, наверное, страх перед неизвестностью, как и сама смерть, не знаешь, что будет, войди ты не в ту дверь. И всё-таки, выбор пал на самую большую дверь, ведущую куда-то далеко, в пространство, которое, уже не сгущалось, а расширялось, для новых впечатлений, наполненных радостью и грустью, возможно, этот коридор и называют жизнью, и все мы, рождаясь, выбираем именно его. Ноа лежал в мягкой постели, а комната, в которой в свою очередь находилась кровать, была более неизвестной, чем его текущее местоположение. Его поразила удивительно сильная головная боль, и он, осознав своё присутствие в Р Е А Л Ь Н О С Т И, оглянулся по сторонам, в надежде разузнать мелкие подробности о человеке, которому и принадлежал дом, и сам Ноа, ведь теперь он походил на собачку, которую решили приютить скорее из-за жалости, чем из-за симпатии, или высших качеств характера. Комната оказалось довольно большой, и помимо просторной постели, в ней нашлось место как для рояли, так и для огромного шкафчика, полки которого были заполнены книгами разных писателей, жанров и времён. Справа от кровати, расположенной в центре комнаты, находилась тумбочка темно-коричневого цвета, чем-то схожем с шоколадным, на которой лежали некоторые мелкие вещи Ноа и бокал, наполненный водой. Полуоткрытое окно пропускало лучи игривого солнца в комнату, попутно с свежим воздухом, наполненным ароматом леса. Оно служило единственным источником света, когда настенные свечи дремали в ожидании ночи, чтобы озарить комнату пламенным светом, составляя конкуренцию самому солнцу. Осмотрев стены дома, Ноа заметил несколько картин на холсте, и начав рассматривать их, задумался над тем, каким образом умудрился попасть в этот дом. Одна из картин представляла собой портрет незнакомого ему человека, и почему-то, Ноа подумал о том, что человек изображённый на картине - это этикет спокойствия и уравновешивания. Она была самой большой в комнате, и возвышалась над роялю. Мужчина, приблизительно пятидесяти лет, ироничным взглядом улыбался, словно всматриваясь в глаза Ноа. Он сидел на стуле в комнате, которая, как оказалось позже, была гостиной на первом этаже дома. На нём был один из тех дорогих костюмов, которые Ноа удавалось видеть много раз на своих знакомых и коллег по работе. И хоть картина была выражена в сером тоне, крайней серьёзности в картине нельзя было увидеть; чего только стоила милая ухмылка на лице мужчины! Возле портрета, в нескольких футов можно было заметить ещё одну картину, только теперь это был пейзаж лесной природы. Видимо, того самого леса на который и открывался вид с окна. Возле сосны был различим заяц, укутанный в свою белую мантию, словно ожидавший какого-то чуда, всматриваясь куда-то далеко, даже не подозревая, что чудо - окружает его, чудо природы, и нашей планеты. На той же сосне можно было заметить дятла, а рядом с сосной и зайцем - две вороны, точно собравшись на собрание по поиску чуда. Рассмотрев стиль остальных картин, можно было прийти к выводу что картины рисовал один и тот же человек, о том свидетельствовала и подпись на каждой из них. Большинство картин представляли собой одни пейзажи, и осмотрев последнюю картину, что-то В Н Е З А П Н О Е дало о себе знать, порой, такое происходит при воспоминаниях, связанных с неудачными моментами жизни, скрывающие Н Е И З В Е С Т Н О Е. Неизвестное ударило в лоб Ноа, и словно тысячи муравьёв по коже, прошла дрожь. Спокойствие на лице Ноа сменилось ужасом, и теперь он напоминал человека, знающего что получит, но всё равно идущего вперёд. И если такой путь намерен и имеет какое-либо логическое объяснение, то внезапный страх Ноа перед неизвестным возник из ниоткуда, и через мгновение, исчез в никуда. "Я никогда не думал что лошадь может так сильно испугаться, однако, это произошло, и было бы славно, если вы позволите довести его до Краймса и осмотреть доктору Оскару". С каждым мгновением проведённым в комнате, жажда давала о себе знать всё больше и больше. За окном должно было быть больше пятнадцати градусов по Цельсию. "Если хочешь позвать на помощь - сделай это так, чтобы тебя услышали". Вспомнив шутку мистера Брауна, Ноа слегка усмехнулся. Это был славный вечер, когда тот, держав бокал бордового вина, умудрился рассказать двадцать историй - каждая, не связанная с следующей, или предыдущей. Браун был одним из тех мужчин, что не теряя своей вежливости и культурности, умудрялся рассказывать удивительные вещи, и всем нравилось. Браун был одним из тех людей, с которыми Ноа поддерживал наилучшую связь с детства. И некоторое время, он даже жалел что не пригласил Брауна с собой. Ноа, одновременно с улыбкой вспомнил то что на его счету появилась новая история, которую он обязательно расскажет по приезду домой. "Если хочешь позвать на помощь - сделай это так, чтобы тебя услышали". Ноа протянул руку к бокалу с водой, и удостоверившись в том что отравить его никто не собирается, оголил бокал, тем самым, освежив горло. "По такой жаре и чёрт не захочет пройтись! Нет, на улице точно все двадцать пять!" Наверное, это единственные мысли которые торчали в голове Ноа, и он, протерев пот с лица, сел на край постели. Обычно, в середине весны это редкость для Великобритании, однако, после столь неожиданного происшествия, высокая температура кажется обычным пустяком, несомненно, пока запасы воды и еды не кончаются, а пополнить их почти невозможно. Заметив свои некоторые вещи, Ноа поспешил одеться, и натянув рубашку с классическими штанами, осмотрел карманы в надежде найти деньги, оставленные в кармане до П О Я В Л Е Н И Я в доме. "Меня точно не ограбили, значит, навряд-ли убьют, было бы глупо умереть до того, как не проводишь своих родителей в мир иной."