Ты последнюю ставишь точку, Выткав сказку при лунном свете. Ты счастливо ее окончил - Чтоб не плакали ночью дети. Только кто-то свечу уронит И десяток страниц забелит: Есть такие, кто точно помнит, Как все было на самом деле... И перо возьмут чужие руки, Записать себе, присвоив право, Хронику чужой тоски и муки, Всыпать правды горькую отраву. Приоткрыты двери Преисподней, Ангелы растоптаны конями, И сюжет известный новогодний Переписан серыми тенями. Ты стоишь на каминной полке, Глядя в пол, как в пустой колодец; Отраженье в стекла осколке - Безобразно-смешной уродец. И в тени от зеленой ели Ты - орудье людской потехи: Служишь ты для простейшей цели - Чтобы детям колоть орехи. Был когда-то ты мечтой девичьей, Был когда-то ты прекрасным принцем - Безобразным нынешним обличьем Ты обязан серым злобным крысам. Проклятый крысиной королевой, Обречен игрушкой стать навеки, Ты глядишь без боли и без гнева Сквозь полуразомкнутые веки. Поздно ночью заслышав шорох, Замирают в испуге люди, И зловещих предчувствий ворох Преподносит тебе на блюде, Как служанка дурная, память, Что сидит в закоулках мозга, Чтоб вспомнить тебя заставить, Как все будет - а будет просто: Оттого-то бьют на башне полночь В Новый Год куранты так зловеще: Некого тебе позвать на помощь - Ведь игрушки - это просто вещи! Ты не жди спасительного чуда, Пусть в груди от горя станет тесно: Помощи не будет ниоткуда - Ночью умерла твоя принцесса! Ты изгрызен и переломан, Перемешан в кровавом меле… Крысы помнят, о Мастер Гофман, Как все было на самом деле!
Канцлер Ги - Страшная сказка
Все знают эту сказку. Сказку о храброй воительнице Сейлор Мун, которая, рискуя собой, неоднократно спасала нашу планету от вторжения инопланетного зла. О силе любви, дружбы и веры, которая творила чудеса, воскрешая погибших, очищая падших, рассеивая злые чары. И о том, как чистое сердце способно спасти все человечество от гибели, ведь для этого не нужно оружие. Лишь вера в себя, своих друзей и вечную любовь, которой неведомы преграды. Но дело в том, что это всего лишь сказка... Сейлор Мун убили в первом же сражении за Землю. Ее израненное тело пронзило копье, не только пробив хрупкую грудь насквозь, но и разбив так называемый "Серебряный кристалл", надежду человечества на спасение и единственное оружие принцессы против захватчиков. Усаги пригвоздило к стене прямо на моих глазах, и не было никакого волшебного воскрешения, как в глупых детских фильмах. Не было милосердия в ее пустых потухших глазах, доброй улыбки и ласкового слова бледных губ. Только кровь, что брызнула на мое лицо, заливая зеркальный пол перед троном королевы Погибель - Берилл. Красная, густая кровь. И никакого чуда. Сейлор Мун никого не спасла. И меня тоже. Однако ее смерть пробудила мои воспоминания - будучи под властью темных сил, которые и сделали меня генералом Берилл и заставили сражаться против воинов в матросках, я до последнего желал убить Сейлор Мун. Но то копье было брошено Кунсайтом, в момент, когда моя память начала возвращаться ко мне, заставив меня замешкаться и засомневаться в том, рубить ли голову юной воительнице. И это все, что она смогла дать мне прежде, чем ее хладный труп безвольно повис на стене, словно одно из устрашающих украшений в иллюзорном зале Тьмы. А я так и остался стоять на коленях перед ее телом, беспомощный, обессиленный и шокированный вернувшимися знаниями о своем прошлом и прошлом принца Эндимиона, когда-то давно всем сердцем любившего лунную принцессу Серенити... Да, мы смогли убить троих из четырех верховных лордов, некогда возглавлявших армию демонов - бывших людей с Земли, которых послали на бой с Луной много лет назад. Они уничтожили Лунное Королевство, но были отправлены в небытие королевой Селеной, освободившей силы Серебряного кристалла. Но тогда даже могущественная королева не смогла защитить свой дворец: принцессу Серенити, ее дочь, и принца Эндимиона убили в первые же минуты нападения. И все, что смогла сделать королева - отправить души влюбленных и павших на поле битвы воинов в матросках на Землю, где они и родились вновь, но уже как земные люди. Так что же мы хотели, если даже сама королева не сумела справиться с могущественным Металлией, повелителем Берилл? Или вы думали, что плакса Усаги, ничего не умеющая и ни на что не способная, возьмет и с легкостью расправиться с давним врагом силой своей любви? Черта с два. Никакая вера и любовь не помогли ей. Никому из нас. На свете нет чудес... все это просто чушь! Идти на врага, имея при себе только чувства - как глупо, Усаги! Девочка четырнадцати лет просто не могла справиться с такими сильными соперниками. Это не по силу детям. А ты была таким ребенком, что ни говори. У нас просто не было шанса. У нас не было будущего. И красивая история о Хрустальном Токио и Чибиусе - надуманная выжившими людьми легенда, которая могла бы утешить таких же детей, какими были все Сейлоры. Ничего этого не было... ни дочери из тридцатого века, ни Странствующих Метеоров, ни, тем более, Галаксии, чье существование было просто невозможно. И в один миг я потерял все, оставшись наедине с самим собой, на руинах своей мечты. А планета Земля погрузилась во мрак. Но самое ужасное было то, что Берилл больше не пыталась промыть мне мозги. Забрав у меня и возлюбленную, и надежду на светлое будущее, она решила, что будет забавно отомстить Эндимиону за старую обиду. Ведь принц еще во времена Серебряного Тысячелетия выбрал в жены не ее, а Серенити. И потому невыносимые страдания от потери любимых людей вновь и вновь терзали меня, побежденного, сломленного, одинокого. Я остался во владениях Металлии, которого, все же, не смогли воскресить из-за потери Серебряного кристалла. Под началом Погибели и ее верного генерала Кунсайта. И бился в агонии каждую минуту своего потерявшего всякий смысл существования, проклиная красивую сказку о силе любви и верности своим идеалам. Я не мог даже отомстить за Сейлор Мун и ее подруг... Я не мог ничего. - Не правда ли, прекрасная картина? Насмешливый голос изо дня в день резал мой слух, пробираясь в больную голову ядовитой иглой. Кунсайт, регулярно навещавший меня в моей стеклянной черной спальне, вновь и вновь показывал мне воцарившийся на Земле хаос. Он отражался в стеклянных стенах, окружая меня, возникая под ногами, как если бы я стоял над разрушенным Токио. Столица превратилась в месиво из бетона и металла, живущие там люди - в марионеток, чьи жизненные силы выкачивали новые демоны, передавая энергию Металлии и Берилл. Цветы и деревья высохли и рассыпались по земле прахом, моря окрасились в цвет крови, вулканы проливали кипящую лаву, погребающую под собой целые города и деревни. Цунами, наводнения, землетрясения... Земля стонала, погибая. И я чувствовал эту боль, являясь защитником этой голубой планеты. Она скручивала все тело, резала по сердцу, и если бы не темные силы Берилл, я бы уже давно умер от сердечного приступа, связанный с Землей древними корнями. Но убивать меня никто не торопился. Заставляя меня дышать вопреки развившейся астме и наблюдать за гибелью планеты, эти двое наслаждались моими муками. Особенно Кунсайт, потерявший в сражении своего любовника... Не сила любви помогла ему выжить, нет! Жажда мести - вот, что дает человеку истинное могущество. Из-за Усаги был убит Зойсайт, которого лорд любил, несмотря на свою дьявольщину, и именно его смерть помогла генералу спастись и пронзить сердце Сейлор Мун копьем. Отчаяние, рожденное потерей дорогого человека, позволило Кунсайту уничтожить Сейлор воинов и вернуться к Берилл как раз в тот миг, когда Усаги почти удалось привести меня в чувства. И эта же ненависть... в скором времени помогла ему убить и саму Берилл, свою хозяйку, которая не пощадила Зойсайта, ведомая лишь своей непомерной жаждой власти. Да, лорд Кунсайт обрел невероятную силу. Он ни на миг не забывал, кто лишил его любовника жизни. И уничтожил всех, кто был причастен к гибели зеленоглазого генерала. Всех, кроме меня. Ведь это так сладко - наблюдать за муками своего заклятого врага, который успел послужить Металлии с ним на равных, схваченный иллюзией тьмы. - Что такое, принц? - спокойный голос касается моего уха вместе с дыханием Кунсайта. Его облаченная в белую перчатку рука хватает меня за волосы, заставляя запрокинуть голову. - Неужели ты и правда думал, что вы будете жить долго и счастливо? Я задыхаюсь от боли, рвущей мою грудь вот уже год со смерти Усаги. Планета гибнет, и я чувствую это каждой клеточкой тела. Не было ни дня, чтобы она оставила меня, ни мгновения, чтобы дать мне передышку. Уже год... я корчусь в предсмертных муках, которые никак не убьют меня. - Только посмотри на себя. Кунсайт смеется, касаясь свободной рукой моей щеки - слезы льются из глаз вопреки желанию. Я не знаю, откуда они берутся. Их так много, что я мог бы утонуть в них за время этого плена. Я зажмуриваюсь крепче, не в силах встретиться со взглядом серебряных глаз генерала, ставшего королем. У меня нет сил даже встать на ноги, которых я почти не чувствую: боль не позволяет мне подняться с колен. Мои дни проходят в позе скорбящего, на гладком холодном полу, который словно притягивает меня, заставляя согнуть спину. Или это горе придавливает меня к земле? - Благородный рыцарь Земли... теперь просто гниющий изнутри труп. Где твое величие? Высокопарные пафосные речи, что ты толкал всякий раз, как вмешивался в наши дела? От тебя ничего не осталось, Мамору! Я дергаюсь от новой вспышки боли в груди и с трудом разлепляю опухшие веки. Сидящий за моей спиной мужчина улыбается мне в лицо жестокой, хладнокровной улыбкой. Мое настоящее имя с его уст... как омерзительно. "Мамору!" Только Усаги... только ей было позволено называть меня так. Голос девушки отзывается в голове гулким эхом. Я почти забыл этот голос. - Какой взгляд, - Кунсайт поднимается на ноги, потянув меня за волосы вверх, и я невольно выпрямляюсь тоже, застонав от саднящего чувства в затылке. - В нем больше нет воли и желания сражаться. Потому что тебе больше не за что сражаться, верно, Мамору? Твоих друзей поглотила тьма. Как и твою ничтожную планету. У тебя ничего нет! Король толкает меня вперед, и я ударяюсь грудью о стеклянную стену, отражающую картину нынешнего мира. От сильного столкновения темнеет в глазах, и я сползаю на пол тряпичной куклой, чувствуя потекшую по лицу горячую кровь. Я рассек лоб. Но что эта боль по сравнению с тем, что я чувствую сейчас? Даже если бы я продолжил сражаться, несмотря на то, что остался совсем один, это бы ничего не решило. У меня нет никаких "волшебных способностей", а Серебряный кристалл уже не собрать воедино. Да и пользоваться им могла только она... Как Эндимион, я умею лишь держать меч. Ведь я с самого начала был земным принцем, а не лунным. Я ничем не могу помочь ни этой планете, ни самому себе. - Знаешь, как умер Зойсайт? Я утыкаюсь лицом в пол, пытаясь вдохнуть вышедший из легких при ударе воздух. Моя астма вновь дает о себе знать. - Берилл сожгла его. Сожгла все внутренние органы, заставив его страдать до последнего вздоха! Он умер на моих руках, борясь с адской болью... Твоя боль ничто по сравнению с той, что пришлось пережить ему! В ушах шумит пульс, заглушая все посторонние звуки, кроме этого полного ненависти голоса. Может, я, наконец, умру? Попытки вдохнуть не венчаются успехом, а кровь стремительно приливает к голове. Я был бы рад умереть сейчас. Пожалуйста... хватит. Но уйти так просто мне, конечно же, не дозволяют. Кунсайт оказывается рядом в мгновение ока - он хватает меня за шею и рывком переворачивает дрожащее тело на спину. - Даже не мечтай о смерти, - король седлает мои бедра, прижимая меня к полу весом своего тела, и склоняется надо мной подобно грозовой туче. - Я не дам умереть тебе так легко. Ты еще не все прочувствовал, принц! Бледные губы мужчины накрывают мои, и если бы не ощущение скорой гибели, я бы обязательно воспротивился ему, но, увы... Внезапный поцелуй обжигает кожу, заставляя раскрыть рот шире, и темная сила Кунсайта вливается в мое горло горечью, наполняя вены ядом. Астма отпускает бьющееся в конвульсиях тело, и жадный вдох возвращает мое сознание в темную спальню, созданную из зеркал специально для меня. Он спас меня, снова, но впервые - таким образом, однако это спасение нисколько не радует. И слезы отчаяния вновь пробегают по вискам. - Убей меня... прошу, убей. Кунсайт смеется, отстраняясь от меня, и вытирает губы подушечкой большого пальца. - Нет, принц. У тебя нет права на покой. Даже твоя жизнь уже не принадлежит тебе. Ты мой. И только мне решать, что сделать с этим телом и разумом. Лежи и наблюдай за тем, что ты наделал. Твой грех не искупить. Твой народ пал. Не знающая ласки рука сжимается на моем горле и вновь заставляет ослабшее тело подняться на ноги. Кунсайт волоком тащит меня к единственному предмету мебели в зеркальной комнате - широкой кровати, застеленной черными шелковыми простынями, и толкает меня на нее. Я падаю в ворох одеял, даже не пытаясь сопротивляться, и утыкаюсь носом в ткани, комкая и собирая их в складки. Что теперь? - Но, так и быть. Я облегчу твои страдания, принц, - с дьявольской улыбкой на губах Кунсайт обходит кровать и снимает со своего мундира цветок цвета крови, так похожий на земную розу... Он продевает тонкий стебель в резную спинку кровати, и тот тут же оживает, принимаясь оплетать собой кованые узоры. Зеленые листочки раскрываются, застревая между металлическими витками, и пускают крепкие корни, которые уже в следующее мгновение устремляются вниз. Тугие жгуты протыкают матрац, разрывая его обивку вместе с простынями, и появляются вновь, набросившись на меня оголодавшим существом. Корни алого бутона вспарывают военные одежды Эндимиона, пробираясь под рукава, полы и штанины, рвут кожаные сапоги, и вот дорогие ткани уже повисают на моем теле лохмотьями, обнажая кожу так бесстыдно. Меня охватывает паника, но я не успеваю вырваться из "щупалец" растения - корни обвивают собой мои руки от запястий до плеча и заставляют раскинуть их в стороны. Цветок связывает меня, прижимая к кровати спиной, и мой взгляд встречается с черным потолком над постелью. - Что это?! - почти кричу я, пытаясь освободиться, но корни плотоядной розы крепко держат меня. Они вновь ныряют под матрац, приковав меня к нему, и прорастают под кроватью, чтобы в следующую минуту показаться у ее подножия. Жгуты хватают в свой плен мои лодыжки и подобно змеям ползут вверх по ногам, окольцовывая их. Я с ужасом наблюдаю за тем, как они заставляют меня согнуть ноги в коленях и широко раздвинуть их прямо на глазах Кунсайта. - Прекрати это! - я дергаюсь всем телом, чувствуя себя как никогда уязвимым. Обнаженный, связанный, беспомощный. Стыд захлестывает грудь, когда я вижу полный триумфа жадный взгляд короля, принявшийся внимательно изучать меня с ног до головы. - Не смей... Но следом за корнями роза пускает гибкие стебли. Они стелются по простыням, как вьюнки, подбираясь все ближе ко мне, и один из них бережно оплетает мою шею, затягиваясь на ней удавкой. Перед моим лицом возникает что-то скользкое, похожее на нераскрывшийся бутон на толстом стебле. Этот бутон, скользнув по моей щеке в мимолетной ласке, опускается ниже и требовательно упирается в мои губы, пытаясь проникнуть в рот. Я крепко сжимаю зубы, но сила, с которой растение давит на них, заставляет подчиниться и впустить приторно сладкий плод... Я задыхаюсь, ощущая давление на язык и небо, движение во рту, от которого кровь стынет в венах. Но попытка сомкнуть зубы под лепестками оборачивается внезапной атакой - оплетший мою шею стебель тут же выпускает острые шипы, как у настоящей розы. Они впиваются в мою кожу, протыкая ее и пуская кровь, и все мое тело мгновенно немеет. Я догадываюсь, что в шипах должен быть парализующий яд, потому что больше не могу сопротивляться - мышцы расслабляются сами собой, сохраняя чувствительность, а влажный бутон во рту, роняя росу на мой язык, бесцеремонно проникает в судорожно сжимающееся горло, принимаясь насиловать его ритмичными, сильными толчками... Саднящая боль от шипов отдается по телу всякий раз, как бутон проскальзывает глубже, натягивая стебель. Я не сдерживаю болезненного стона, зажмурившись от досады. - Не сопротивляйся, принц - будет только хуже. Этот цветок питается эмоциями. Шипы его пропитаны ядом, который ослабляет тело своей жертвы. А нектар, что ты пьешь - сильнейший из всех известных человечеству афродизиаков. Он поможет тебе сосредоточиться на своих ощущениях. Совсем скоро ты забудешь и об этой жалкой планете, и о своей возлюбленной, и будешь желать только одного - удовольствия. А я понаблюдаю. За спиной Кунсайта возникает украшенный золотом и драгоценными камнями трон, и мужчина садится в него с грацией аристократа, закинув ногу на ногу. Он оказывается сидеть прямо напротив моих разведенных в стороны ног, и одна лишь мысль о том, что он видит, испепеляет меня изнутри. Только вот поползшие по моей груди стебли отвлекают мое внимание от серых бездушных глаз: гладкие и мягкие, они спускаются к моему животу, подобно прохладным ручейкам воды, и я оказываюсь не готов к тому, что происходит дальше. Сердце в груди пропускает удар, а после разливает по венам странное тепло. Я догадываюсь, что нектар бутона, хозяйствующего в моем рту, начинает действовать, и возбуждение обжигает бедра раскаленным металлом. До того вялый член наливается кровью, твердея так быстро, что начинает кружиться голова. Потолок перед глазами раздваивается, становится нечетким, пульс ударяет по вискам, рождая шум в ушах. Я хрипло тяну носом воздух, уставившись в одну точку - я был готов умереть на месте. Какой позор. Это не может происходить со мной! Это не правда! Не правда... Но вот один из стеблей, совсем тонкий, добирается до моего паха и обвязывается вокруг подрагивающего ствола. Он ползет к самой головке, крепко обхватывая член по всей длине, а когда добирается до вершины, проникает кончиком в уретру. Я распахиваю глаза в ужасе, чувствуя, как тонкий стебель скользит все глубже в тело. Странная боль парализует все существо, но она быстро стихает - гладкий стебель достает до мочевого пузыря и медленно ползет обратно. Но лишь для того, чтобы повторить это еще раз, и еще... Я чувствую, как он трется о стенки уретры, повторяя движение бутона в моем рту, и как растение, закрутившись вокруг члена спиралью, начинает свое движение тоже. Меня передергивает от внезапной вспышки удовольствия. Оно выталкивает боль погибающей планеты из грудной клетки, и тонкие стебли, лежащие на ней, обнимают собой затвердевшие от возбуждения соски. Сознание начинает плыть. Его словно укачивают морские волны, то поднимая меня над землей, то опуская обратно на смятые простыни. Пах ноет от непонятных ощущений, уносящих меня за пределы зеркальной комнаты... и я не замечаю, как еще один бутон, подобный тому, что в моем рту, касается ягодиц, мягко погладив свернутыми лепестками промежность. Только когда его алая вершина, надавив на анус, одним движением проталкивается в меня, я на миг возвращаюсь в реальность, понимая, что меня насилуют. Режущая боль от столь грубого проникновения проливается из глаз слезами, обжегшими опухшие веки - слишком большой. Он слишком большой для меня!.. Больно, страшно, неприятно. Но паника испаряется прежде, чем я мог бы в полной мере осознать свое положение. Бутон в моем теле тоже начинает сочиться влагой, я чувствую ее глубоко в себе, но на этот раз нектар не только заполняет меня афродизиаком, но и снимает боль, обволакивая нутро сладким томлением. Тугое основание бутона, похожее на головку члена, в поисках задевает простату, и я тут же теряю всякую связь с происходящим. Тело начинает бить крупная дрожь наслаждения, которого ранее я не ведал и не искал. Даже будучи студентом, я был парнем старой закалки и до сих пор... не изведал радости близости. Я ни разу не был с женщиной, а о мужчинах и говорить нечего. И поэтому то, что происходит со мной сейчас, я чувствую впервые и не могу объяснить. Бутон начинает сильные глубокие движения, подстраиваясь под единый ритм с другими стеблями, и сквозь розовый туман, накрывший мой взор, я чувствую алчный взгляд, все это время пристально наблюдающий за мной. Кунсайт. Образ генерала всплывает в памяти, вырисовываясь на фоне потолка, но на этот раз он ассоциируется не с муками и тьмой. И мне кажется, что этот жестокий мужчина, на самом деле, очень красив... Серебряные волосы, отросшие до поясницы за этот год, крепкое тело, длинные ноги и королевская осанка. Не чета всем этим демонам. - Нравится, Мамору? Низкий бархатный голос вливается в уши, оживляя образ перед глазами, и я бесстыдно стону в волне удовольствия, запрокидывая голову. В ней вместе с пульсом бьется звучное мужское имя, которое я мог бы шептать снова и снова, если бы мой рот не был занят цветком. И тело мое начинает раскачиваться над кроватью навстречу живым стеблям, насаживаясь на них в несвойственной мне похоти. Как хорошо... - Вижу, что нравится, - голос смеется, весело и зло одновременно, но это лишь сильнее возбуждает. Из груди рвутся тихие вскрики всякий раз, как бутон ударяет по простате. Темп меняется, и сковавшее меня растение начинает двигаться все быстрее. Стебель трется о стенки уретры так часто, не давая перевести дыхание... Из-за этого перед глазами расползаются разноцветные круги, и я подкидываю бедра в желании почувствовать их в себе еще сильнее... Роза, будто прочтя мои мысли, выполняет не озвученную мольбу, алый бутон толкается еще глубже, вырывая сладкий вскрик из горла, тоже заполненного мякотью цветка. Зеленые листочки, распустившиеся на стеблях, начинают настойчиво тереться о соски, до красноты кожи, до всхлипов и жалкого скулежа, который я совсем не замечаю, забывшись в ощущениях. - Какой вид! Сейчас ты больше похож на распущенную блядь при дворе, чем на принца Золотого королевства. Как жаль, что она этого не видит. Если бы я был в сознании, я бы наверняка понял, о чем говорит мой "хозяин". Но сейчас все мое существо, каждый нерв и каждая мысль сосредоточена только на всепоглощающем наслаждении. Я чувствую приближение оргазма, когда стебли, будто теряя контроль вместе со мной, принимаются быстро иметь дрожащее тело, толкая и стремительно увлекая за собой на вершину этого безумия. И уже через пару минут комната озаряется ярким светом. Я кончаю, захлебываясь новыми эмоциями, и в тот же миг бутоны во мне распускаются - рот заполняет веер лепестков, но мое внимание приковано к другому бутону. Развернувшись во мне, он давит на ноющие стенки и простату, и я окончательно теряюсь в другом мире, пышущем новыми красками и возможностями. - Только посмотри на себя. Я замираю на кровати без сил, жадно глотая ртом воздух - Кунсайт вынимает из него расцветший бутон и отводит в сторону. Второй выскальзывает сам, проливая остатки нектара, который стекает по моим ягодицам прямо на простыни. А после и обвивший член стебель ослабляет хватку, отползая обратно к спинке кровати. - Таким ты мне нравишься больше. Честным и удовлетворенным. Я чувствую касание чужих пальцев к своей щеке, но не вижу Кунсайта. Только тело реагирует на невесомую ласку, дрогнув в возбуждении. - Приятно жить без боли в груди? Эта планета не достойна того, чтобы ты страдал из-за нее. Мои раскрытые в дыхании губы обжигает полный страсти поцелуй, и я неосознанно тянусь к нему, послушно впуская в рот умелый язык. Тяжелый запах роз оседает в легких свинцом, но я жадно целую чужие губы, дрожа в наваждении, все никак не оставляющем меня. Эти губы грубые, напористые, они так приятно сминают мои в попытке причинить боль, а язык толкается глубже, поглаживая небо, рождая восторг в трепещущем сердце. Но Кунсайт не желает помогать мне. Резко оборвав ласку, он выпрямляется, оставляя меня наедине с собой. Смеется, отвернувшись от просящего стона, сорвавшегося с моих уст, и идет к выходу из спальни. - Много чести! Но если ты захочешь забыть свою боль снова, ты можешь попросить розу помочь тебе в твоей беде. От одного твоего поцелуя она растает и вернет на вершину блаженства твое жалкое тело. А пока возвращайся в свой персональный Ад, принц. Ты как никто другой заслужил его. С того дня прошла неделя. Придя в себя и в полной мере осознав случившееся, я почувствовал себя так паршиво, как никогда. Боль вернулась, астма тоже. Меня вновь трясло в невыносимых пытках. Я вспоминал Усаги и ее шумных подруг и наблюдал - снова - за тем, как гибла Земля в зеркалах моей спальни. Мою грудь рвало от стыда, позора и скорби, физическая боль стала лишь сильнее. Сердце обливалось кровью, путаясь, теряясь в аритмии. Болели даже кости... так сильно, что уже к вечеру второго дня я побеждено тянулся в трем розам на спинке своей кровати. Алые благоухающие бутоны приняли меня в свои объятия, стоило лишь прижаться губами к нежным лепесткам, и гибкие крепкие стебли вновь оплели мое тело. Всякий такой раз роза рождала новые бутоны взамен уже раскрывшихся. Я с ужасом наблюдал, как цветов на спинке моей кровати становилось все больше. Три, пять, семь, тринадцать... Они отсчитывали число моих падений. Я бежал от реальности, не в силах терпеть пытки собственной планеты, желая избавиться от боли хоть на миг, даже если после меня ждал стыд и раскаяние. И к концу недели на кованой спинке не осталось места для новых цветов. Вся она была усеяна розами. Я насчитал целых тридцать три. Но и они, в конце концов, теряли свои чары. Я понимал, что теперь мне мало их ласк. Они дарили удовольствие, но не могли удовлетворить мои растущие в стремительной прогрессии потребности. Мне не хватало чего-то. И всякий раз, как я чувствовал это "упущение", на ум приходил поцелуй, которым Кунсайт одарил меня в тот день, когда принес в мою спальню этот дьявольский цветок. Но я вновь и вновь отторгал эти мысли, считая их отвратительными. Одежда, которую превратили в лохмотья первые бутоны, давно лежала тряпкой на полу у постели. Я даже не пытался скрыть наготу, то падая в сладость цветов, но корчась в муках планеты. Жизнь стала состоять только из этих моментов, и я понимал, что если так пойдет и дальше, я просто свихнусь. Я ждал, когда две неподвластные мне стихии сожрут меня, одарив желанным покоем смерти, но та все никак не хотела показать мне свой прекрасный лик. Время шло, но ничего не менялось, и потому появление Кунсайта на восьмой день казалось таким нереальным и неправдоподобным, что я всерьез задумался о возникновении галлюцинаций. Как я дошел до этого? И самое главное - почему? - А ты, и правда, любишь розы, да, Мамору? Мужчина смеется, остановившись рядом с кроватью. Полный льда взгляд рассматривает усеянную цветами спинку, и я чувствую себя настоящим ничтожеством под вниманием этих серых глаз. - Красиво, не правда ли? Эти цветы размножаются именно таким способом. Чем больше ты позволяешь им, тем больше побегов они дают. Понравилось? Мужчина поворачивается ко мне, и я невольно отвожу взгляд, свернувшись на кровати в очередном приступе аритмии. Но спорить бесполезно. Ведь это была моя инициатива. - Прекрати это, - хриплю я тихо, хватаясь за сердце, вновь пустившееся в скачки. - Убери их отсюда... - Какой же ты лицемер, - Кунсайт хватает меня за волосы, заставляя подняться с изорванного матраца. - Тебе ведь было так хорошо с ними! Он тянет меня навстречу цветам, пытаясь ткнуть в бутоны носом, что вызвало бы мгновенную реакцию со стороны инопланетного растения, и я из последних сил упираюсь руками в кованые узоры. - Нет! - терпя боль в затылке, я стараюсь держаться от роз на расстоянии, и шипы их стеблей, оплетших спинку, впиваются в мои ладони. - Я не стану плясать под твою дудку! - И это говорит мне тот, кто не смог защитить собственную возлюбленную? Я вздрагиваю, когда мужчина бросает на кровать музыкальную шкатулку, которую когда-то подарила Эндимиону принцесса Серенити. От удара об матрац звездочка раскрывается, и спальню наполняет печальная мелодия Лунного королевства, которую я успел выучить наизусть, еще будучи простым студентом. Но почему-то именно сейчас она вызывает лишь раздражение, хотя руки и слабнут под тяжестью горечи от потери невинной девчушки, которая не должна была возрождаться на этой планете. - Твое место - у моих ног. Проигравшие пресмыкаются, победители правят миром. Таков закон этой вселенной. И тут мужчина подается вперед. Он толчком роняет меня на кровать и нависает надо мной устрашающей тенью, уперев руки в матрац по обе стороны от моего лица. - Ты мой. Запомни раз и навсегда. И не тебе решать, что делать с этими цветами. - Нет! Кунсайт хватает меня за горло и сдавливает его пальцами, перекрывая доступ к кислороду. Я неуклюже цепляюсь за его запястье, но сил освободиться нет. Даже наоборот - новая вспышка боли, отразившая еще одно землетрясение на планете, пронзает все тело подобно электрическому разряду, и я безвольно роняю руки на простыни. Это нечестно. - Ты не можешь даже оттолкнуть меня. О какой борьбе может идти речь? Я чувствую стальную хватку на своем бедре - Кунсайт рывком подтягивает меня ближе и подминает под себя мое изнуренное тело, протолкнувшись бедрами между ног. Меня бросает в холодный пот от одной только мысли, что произойдет дальше. Мужчина продолжает душить до тех пор, пока меня не посещает ощущение провала в иную реальность, и чувство эйфории захлестывает с головой, подбросив меня на кровати в конвульсиях. Я читал об этом в одном из многочисленных справочников по медицине, которые Ами когда-то одалживала мне по учебе. Кажется, это одна из форм асфиксии. Удушение, как способ получения удовольствия. И оно играет против меня. - Остановись... - я пытаюсь ухватиться за что-нибудь, что помогло бы мне вынырнуть из состояния полета в никуда, но, в итоге, чувствую прохладу прикосновения между ног и невольно прогибаюсь навстречу длинным пальцам короля, так нагло вторгнувшимся в мое тело, что перехватывает дыхание. - Ты так часто забавлялся с моими цветами, что мне даже не придется тебя растягивать, - касается уха насмешливый голос. Я пытаюсь проморгаться, тщетно упирая ладони в сильную грудь мужчины. - Что такое? Твое тело отвечает мне. Оно жаждет меня. Оно приглашает меня. И отторгает твою ложь и гордость, уже не имеющие никакой ценности. Ты проиграл самому себе, Мамору. Шуршание одежды, пока я хватаю ртом воздух с приторным вкусом цветочной пыльцы. Я не вижу Кунсайта, склонившегося надо мной, но ощущаю его алчущий взгляд на себе, признавая провал. Я не в силах сражаться, но как горько подчиниться такой судьбе! Однако стоит горячим губам вновь накрыть мой рот, как мной завладевает сладостное томление. Тело начинает нетерпеливо подрагивать под умелой лаской, язык сам тянется к хозяйствующему во рту языку и сплетается с ним в мольбе об удовольствии. И я ненавижу себя за это, понося весь мир бранными словами, так и не озвученными вслух. А Кунсайт, даже не удосужившись скинуть с плеч мундир, вынимает из петель белых брюк ремень и хватает меня за руки. Он связывает вместе мои запястья, затягивая кожаную ленту так крепко, что я перестаю чувствовать кисти, и забрасывает мои руки себе за шею, заставляя обнять себя. - Ненавижу... - Когда ты так целуешь своего врага, слова ненависти смешны, принц. Кунсайт наваливается на меня, вжимая в кровать, и бесцеремонно забрасывает мою ногу на свою поясницу. Я стискиваю зубы в отчаянии, до скрипа, плотнее зажмуриваюсь под издевательский смех мужчины, но все равно не сдерживаю восторженного вскрика, когда он ожесточенно пронзает мое тело, погрузившись в него одним резким толчком. Я распахиваю глаза в ошеломлении - твердый пульсирующий член Кунсайта с первого раза попадает по простате, распуская цветок удовольствия в паху. Каждый нерв отзывается на эту грубость трепетом, и я мгновенно возбуждаюсь, попадаясь в ловко расставленную ловушку. Мой собственный член упирается в плоский живот короля, выдавая меня с головой, и то тепло человеческого тела, которого мне так не хватало наедине с розами, сводит с ума уставший от борьбы организм. - Все еще узко, - бледные губы улыбаются, источая смертельный яд, призванный разрушить меня до основания. Я задерживаю дыхание, завороженно наблюдая за серебряным блеском длинных волос, упавших с плеч короля и закрывших обзор на комнату. Теперь некуда отвести взгляд. - Потрясающе... Его ладони оставляют синяки на моих бедрах, когда он хватается за них и принимается яростно вбиваться в мое тело. От стыда на глаза наворачиваются слезы, но я больше не могу выдавать желаемое за действительное. И правда в том, что мне нравится это. Боль уходит, еще быстрее, чем было с розами, тяжелые думы растворяется в белом тумане желания. Кунсайт груб и действует эгоистично. Мне и больно, и хорошо одновременно, и я не знаю, что происходит со мной, почему я так жажду этого. Лишь онемевшие пальцы вплетаются в платиновые волосы на затылке короля, то ли в попытке удержать его, то ли от новых ощущений, ударяющих в голову дурманом. И ноги обнимают тонкую талию под тихий смех в мой рот, вновь впускающий в свою теплоту чужой язык. - Можешь лгать себе, сколько угодно, Мамору. Это даже забавно. И я мысленно соглашаюсь с ним. Не знаю, день или ночь сейчас на моей Земле - тьма навечно заслонила собой солнце, нависнув над планетой непроглядными черными тучами. Лишь зеркала продолжают показывать жестокую реальность, вновь и вновь напоминая мне о том, что волшебства нет. Тело тяжелое, неподъемное. От боли темнеет в глазах, но энергия Кунсайта не позволяет сердцу остановить свой ход. И я снова вижу смерть своей возлюбленной. Будто запись на пленке, так ярко, так реально, что чувство горечи и скорби разрушает сознание подобно вирусу, как в первый раз. И я снова признаю эту смерть глупой. Я даже не знаю, любил ли я эту девочку на самом деле, или же это память моей прошлой жизни? Остаточные чувства первого принца Эндимиона, никак не связанные с моими собственными. Если бы мы не вспомнили это прошлое, я бы навряд ли посмотрел на нее, как на любимую женщину... Селена жестока. Вместо того, чтобы подарить нам новую жизнь, она обрекла нас на вечные сражения и никому не нужную связь. Разве это честно? Если земной принц с первого взгляда влюбился в принцессу Луны много лет назад, это не значит, что студент Мамору так же полюбит школьницу Усаги, так сильно отличающуюся от той Серенити, что я видел в чужих воспоминаниях. А ведь я мог жить спокойной жизнью. Полюбить девушку своего возраста, спокойную, милую, воспитанную. И не мчаться в облике Такседо к ней на помощь всякий раз, как она становится воином в матроске. Почему?.. - Проклинаешь свою участь? Перед моим лицом возникает фигура в военном мундире, и Кунсайт присаживается на край кровати, усмехаясь моим страданиям. - Все верно, принц. Если бы не Сейлор Мун и ее эгоистичная мать - королева Луны, ты мог бы прожить долгую счастливую жизнь обычного человека. Без войн и сражений, переложив тяжелое бремя на плечи "борцов за добро и справедливость". Фанатиков любви на Земле. Будто этой любви было достаточно, чтобы победить своих врагов. Как смешно, не правда ли? Кунсайт смеется, протягивая ко мне руку, и тонкие пальцы в белых перчатках обжигают мою щеку прикосновением, заставляя поморщиться. Но почему я вдруг хочу согласиться с этим демоном? - Это она. Вини ее в своей судьбе! Из-за нее ты сейчас страдаешь совсем один в этой комнате, погибая вместе с планетой, с которой тебя связали чары Серебряного кристалла. Если бы не твое происхождение, что Селена пронесла сквозь время, ты бы не чувствовал боли увядающих цветочных полей, гниющей почвы и затягивающихся тиной морей. И тебе не пришлось бы заслонять своим телом неопытную принцессу и залечивать полученные в битвах раны. Тебя просто обманули, использовали. Заставили делать то, чего ты не хотел делать. Ты был рожден пленником. С самого начала ты не был свободен! - Тогда освободи меня, - внезапно приходит шальная мысль в гудящую голову, и я поднимаю измученный взгляд на короля, уже не понимая, враг он или друг. - Разорви мою связь с Землей. Я больше не выдержу этого... В конце концов, все воины мертвы. - Что? Надоело жить чужой жизнью, Эндимион? Надоело страдать из-за чужих ошибок? И насильно любить ту, которую выбрали тебе в жены без твоего ведома? Знать, что за тебя все решил кто-то другой, так неприятно, верно? - насмехается Кунсайт, склоняясь над моим оскверненным телом. Его запах щекочет ноздри, и я шумно вдыхаю его, устав, смертельно устав от аромата роз на спинке своей кровати. - Пожалуйста, - шепчу я тихо, боясь самого себя, боясь самой мысли о том, что будет со мной дальше. Но если все оставить как есть, я точно потеряю рассудок. - Мне нравится, когда ты просишь. Мужчина лениво снимает с кисти перчатку и протягивает ко мне руку. Накрывает ладонью мое лицо. Я вижу его сквозь бледные пальцы, сжавшие мои виски и скулы. Может, это последнее, что я вижу в этой жизни... Какая ирония. - Будет больно. - Я привык. Я солгал. Темная энергия, потекшая по телу Кунсайта, пронзила мою голову электрическим разрядом через подушечки его пальцев, принеся с собой еще не познанную мной боль. Сравнить ее с чем-либо невозможно, может, только с огнем, который сжигает тебя заживо. Истошный крик разрывает грудную клетку, отдаваясь эхом от зеркальных стен. Я еще никогда не кричал так громко, забившись на кровати всем телом. Казалось, что меня рвут на куски... я слышал хруст собственных костей и чувствовал запах крови, которая заполнила мой рот, поднявшись из желудка. Я давился ей, жалея о глупой просьбе, непонятно откуда взявшейся в моих хаотичных мыслях. Наверное, это продолжалось несколько часов подряд, но, в конце концов, король отпускает меня, отдернув руку от моего лица, будто и сам обжегся о мою кожу, и быстро отворачивается. - Можешь выдохнуть, принц. Это последнее испытание, которое выпало на твою судьбу. Кунсайт прячет от меня кисть, забирая с простыней перчатку, и поспешно уходит. Я же остаюсь недвижно лежать на кровати, уставившись невидящим взглядом в пустой потолок до тех пор, пока отголоски пытки не оставляют меня, растворяясь в дурной крови подобно сахарной вате. И засыпаю. Впервые за все время плена. Засыпаю и сплю так спокойно и крепко, как не спал даже будучи студентом. Я думал, что после того, как Кунсайт оборвет мою связь с Землей, я вновь стану его послушной марионеткой, как в тот раз, когда Берилл промыла мне мозги. И готовился к забвению. Но мой разум остался не тронутым, а боль ушла. Планета продолжала гибнуть, но я уже не слышал ее стонов. Не чувствовал ее мук. Ни малейшего намека. И это было так... чудесно. Я проснулся отдохнувшим и полным сил. Не было даже намека на слабость. Запах роз не раздражал, а зеркальные стены моей "камеры" показывали мне лишь мое собственное отражение. И я впервые за долгое время смог погрузиться в раздумья, держа в руках музыкальную шкатулку, потерянную Усаги перед смертью. И чем дольше я копался в себе, тем больше я злился. На Селену, воинов в матросках, память Эндимиона... На все, что сломало мою мирную жизнь на Земле, установив свои порядки и правила, вынудив меня делать то, чего я не хотел делать. Теперь память погибшего принца вызывала у меня отвращение. Я не желал быть его тенью, не желал брать на себя его бремя. Селена говорила, что наши отец и мать на Земле - наши настоящие родители, и мы являемся их плотью и кровью. А это значит, что у нас тоже есть право на выбор. Право, которое мы можем использовать, как жители планеты Земля. Как свободные разумные существа, чья жизнь принадлежит только нам самим. И я не намерен подчиняться прошлому, которого не вернуть. Оно уже позади, и если оно погибло однажды, значит, так и должно быть. Нельзя изменить того, что уже произошло. Нельзя воскресить умерших. Нельзя верить в чудеса. Все это - лишь отговорки, попытка манипуляции. Хватит с меня этих смехотворных обязательств и навязанного кем-то долга перед Землей, Луной и их обитателями. Я сам решу, кого любить и на чьей стороне сражаться. Я сам выберу того, "кто предназначен мне судьбой". И это будет не женщина. Я оставляю шкатулку на кровати и касаюсь кончиками пальцев алого бутона. Роза вздрагивает под лаской, и я безразлично наблюдаю за тем, как ее корни пронзают золотую звезду, разбивая музыкальный механизм. Насквозь. Как когда-то копье пронзило тело Сейлор Мун, поверившей в сказку о любви. И это приносит мне облегчение. - Кунсайт. Я поворачиваюсь к возникшей за моей спиной фигуре в белых одеждах. Теперь я точно знаю, что делать. - Европа и Азия полностью под нашим контролем. Я слушаю в пол-уха. Стоя на коленях перед троном, на котором восседает Кунсайт, я самозабвенно вбираю в рот его влажный от слюны член, наслаждаясь самим ощущением того, как он проникает в мое горло, когда я опускаю голову к стройным бедрам короля. Влажные звуки ласкают слух, и я крепче обхватываю горячий ствол губами, глотая проступившую на головке смазку. Язык выписывает узоры на нежной коже, прощупывает выступающие вены, с нажимом пробегает по уздечке до самой головки и возвращается к основанию. Я жадно сосу, уходя в свое занятие с головой, пока Мотоки отчитывается перед королем о своей работе вместе с Юичиро. Теперь мой давний друг - черный кардинал, как и бывший послушник в храме Рей Хино. Оба мужчины были подарены мне Кунсайтом после того, как я добровольно поступил к нему на службу. Король разрешил мне взять подчиненных на свой вкус, и я спустился на Землю, возглавляя отряд демонов. Найти обоих не составило труда, а переманить на свою сторону - подавно. Правда, первое время приходилось применять гипноз, пока мужчины не поняли всей тщетности своего сопротивления, но это уже мелочи. - Мы почти покорили Россию. Но там еще остались люди, которые, несмотря на гибель Земли, идут на войну с Темным Королевством. - Уничтожьте их, - скучающим тоном приказывает Кунсайт, подперев щеку кулаком. Мотоки, наверняка, не смотрит на нас, уткнувшись в бумаги, а на Юичиро мне плевать. Возбуждение заставляет трепетать каждый нерв, и я со вздохом выпускаю член Кунсайта изо рта, но лишь для того, чтобы вылизать его со всех сторон. Мое тело на пределе. Я так хочу его... что едва могу дождаться разрешения короля. - Как насчет Соединенных Штатов? - Этим занимаюсь я, - отзывается Юичиро, выступив вперед. - Еще пару месяцев, и Америка падет к вашим ногам. Главный зал для приемов почти пуст, и мне нравится это. Просто потому, что когда мы занимаемся здесь сексом, наши стоны звучат громче обычного, отражаясь эхом от стен. Я сжимаю в ладонях бедра Кунсайта, дрогнув от становящегося болезненным желания в паху, и вновь насаживаюсь на ствол горлом, принимаясь активнее двигать головой. Его вкус... солоноватый, ни на что не похожий - лучшее, что я пробовал в своей скучной земной жизни. - Полтора месяца, - ставит очередное условие Кунсайт, и Юичиро покорно кланяется в ответ. - Продолжайте брать пленных. Нам нужна энергия. - Слушаемся. - Как продвигаются поиски радужных кристаллов? Я несдержанно стону, с нажимом оглаживая ладонями бедра любовника, и Кунсайт, наконец-то, одаривает меня насмешливым взглядом. - Что такое, генерал? - Кисть, лишенная перчатки, хватает меня за подбородок и заставляет выпустить изо рта покрасневший член. Я покорно поднимаю лицо к королю, с неподдельным удовольствием облизнув влажные губы от смазки. - Не терпится? Кунсайт хмыкает и небрежным жестом разрешает мне действовать по своему усмотрению. Я тут же поднимаюсь на ноги и сбрасываю с плеч тяжелый плащ рыцаря. Он падает на зеркальный пол чернильной кляксой, и я берусь за молнию на своих брюках, сбиваясь с дыхания. - Мы собрали около двадцати кристаллов. Они отличаются от тех, что были в основе Серебряного, но создать из них Янтарный будет легко, - отзывается сухо Мотоки, кашлянув в мою сторону, но я не обращаю на это никакого внимания. Дрожащие руки справляются с пуговицей и ремнем, на котором держались ножны моего меча - я бросаю оружие на плащ и делаю шаг вперед. Кунсайт ловит меня за запястье и круто разворачивает спиной к себе. Я падаю на его колени, задрожав от нетерпения. - Янтарный по сравнению с Серебряным довольно слаб, но вовсе не плох, - продолжает король, пока я судорожно спускаю брюки с ягодиц и сжимаю в ладони член любовника, чтобы после направить его в свое истосковавшееся по ласке тело. Шумный вздох срывается с губ, как только головка проникает в сжимающееся нутро, и я тут же опускаюсь ниже. Он входит в меня по самое основание, вырывая блаженный протяжный стон из горла. Я расставляю ноги шире, на мгновенье замерев, чтобы прочувствовать этот момент в полной мере, а после упираюсь ладонями в подлокотники трона и начинаю двигаться. - Соберите все имеющиеся на Земле кристаллы как можно быстрее. - Как вам будет угодно. - Свободны. Кунсайт отсылает кардиналов восвояси, и я ловлю на себе взгляд Мотоки, в котором так легко угадывается зависть. А после эти двое растворяются в воздухе, отправившись обратно на свои позиции. - Бесстыдник, - шепчет Кунсайт мне на ухо, обнимая одной рукой, и я захлебываюсь воздухом, когда его тонкие пальцы выкручивают мой сосок, пробравшись под мундир. - При своих же людях. Даже друзьях. - Плевать, - хрипло отвечаю я, раскачиваясь на волнах удовольствия, заполняющего меня с каждым новым движением навстречу. - Я больше не мог ждать... Кунсайт смеется, опуская ладонь на мой член, жаждущий его прикосновений даже больше, чем мне думалось. Пальцы с силой сдавливают его, заставляя меня дернуться и невольно остановиться. - О, черт... - Совсем распустился за полгода. Вторая рука ложится на мою щеку, и король поворачивает к себе мое лицо, заглядывая в глаза. - Но мне нравится, что ты честен со мной. Двигайся, генерал. Я с готовностью раскрываю губы, стоит королю запечатать их страстью, и вновь опускаюсь на его член, сжимая его изнутри как можно сильнее. Кунсайт шипит от удовольствия, кусает меня за нижнюю губу, но не отчитывает. А мой разум вновь затягивается сладкой дымкой, и я все быстрее двигаюсь навстречу оргазму, теперь не только принимая в себя любовника, но и толкаясь членом в его руку. Эйфория затапливает каждую клеточку моего тела, запах близости кружит голову. И чем быстрее мои бедра качаются над бедрами мужчины, тем сложнее мне становится удерживать равновесие. Вцепившиеся в подлокотники руки начинают дрожать от напряжения, и я разрываю поцелуй, откидывая голову на плечо Кунсайта. - Какой красивый генерал, - мурлычет король в мою шею, прихватывая губами повлажневшую кожу, пока я задыхаюсь от собственного ритма и эмоций. - Я забрал с этой ничтожной планеты настоящую жемчужину. Белые зубы беспощадно вонзаются в мою шею, и вспышка боли мгновенно уносит меня на вершину удовольствия. Я с громким стоном кончаю в ладонь любовника и чувствую, как он с рыком изливается в мое тело, сжав пальцами мое горло в неосознанном рефлексе. Крупная дрожь обрушивается на меня, стирая грани реальности, руки соскальзывают с подлокотников, и я обмякаю в тесных объятиях, удовлетворенный и счастливый. Приятная усталость накрывает мои веки. Я утыкаюсь носом в шею Кунсайта, силясь отдышаться. - Генерал Эндимион... - Не зови меня так. Это имя погибшего много лет назад принца. Зови меня Мамору. - Мамору означает Защитник, - смеется тихо мужчина, поднося испачканную спермой ладонь к лицу и пробуя мое семя на вкус. Я завороженно наблюдаю за тем, как он слизывает вязкую жидкость со своих пальцев. - Но ведь тебе больше нечего защищать. - Не правда, - улыбаюсь я, потянувшись к его кисти тоже. - Отныне я буду защищать свое право на выбор. Ведь мы рождаемся свободными людьми. И никакая Селена не вправе заставлять нас жить чужой жизнью. Это и есть наша истинная сила. Остальное - всего лишь сказки для детей.