Сладкий

      Я помню, как мы праздновали нашу победу. Да, это была наша последняя игра в средней школе. Мы не особо хотели праздновать, но больше мы бы не играли на поле в качестве одной команды. Мы собрались у Мидоримы. Поначалу было скучно. Мурасакибара поедал сладости в огромных количествах, Мидорима смотрел свой гороскоп на завтра, Кисе пропадал непонятно где, Аомине уминал мясо, параллельно спрашивая, где же хозяин прячет порно-журналы, и громко смеясь. Ты тихо сидел в углу, выпивая один за другим молочные коктейли, а я всячески пытался скрыть свои зевания.       Все изменилось, когда пришел Кисе. Как кстати (или совершенно некстати?) он принес алкоголь. Огромные бутыли саке, вина и виски возникли перед нами, как по волшебству. Никто, кроме Реты, никогда не пил, поэтому все отнеслись к этому делу осторожно. Первым попробовал алкоголь Аомине. Думаю, его раскрасневшееся лицо мне долго после этого видеться будет.       После уже пили все. Даже ты, Куроко, выпил достаточно, чтобы румянец плотно закрепился на твоих щеках. Как я тогда хотел подавить разгорающееся желание, переполнявшее меня до этого.       Чем больше мы пили, тем громче ты смеялся, тем краснее были твои щеки, тем милее ты казался… тем сильнее было мое желание взять тебя. Так хотелось прикоснуться, накрыть жарким поцелуем твои бескровные губы, снять никому не нужную одежду, почувствовать себя в тебе… Слишком многого я желал.       Кисе, у которого всегда была богатая фантазия, предложил сыграть в карты на раздевание. Мы, которые уже были никакими, легко согласились на это.       Первую и вторую партии проиграл Мидорима, оставшись с ворохом карт. В первом случае благодаря Аомине, во-втором же мне — оказавшись в проигрыше после схватки «один-на-один». За Мидоримой футболку сняли Кисе и Мурасакибара. Затем и Аомине избавился от майки, шорт и носков, трижды проиграв нашему снайперу.       Когда ты, наконец, потерпел неудачу (а я делал для этого все, поверь!), я не мог дождаться мини-стриптиза в твоем исполнении, который, несомненно, превзошел все мои ожидания: твои тонкие, женственные, и оттого не менее соблазнительные руки, аккуратно подхватившие края белой футболки, медленно потянули ее вверх, открывая бледную кожу, пресс, едва заметную дорожку светлых волос и затвердевшие от холода соски.       Тихо застонав, я, что было вполне ожидаемо, почувствовал, как сладко потянуло внизу живота. Черт, у меня встал… Если так и дальше будет продолжаться, то, окончательно потеряв рассудок от ежесекундно растущей похоти, я просто не выдержу и трахну тебя прямо здесь!       Предупредив, что ненадолго отлучусь, я оставил тебя одного со всеми. Много времени мне действительно не понадобилось. Мысль о том, что ты полуголый сидишь со мной в одном доме, отделяемый лишь несколькими сантиметрами стены, заставила меня кончить себе в ладонь всего после нескольких фрикций. Слизнув пару капель, я довольно улыбнулся, а затем отправился обратно.       Помню, увидев, как тебя целует Аомине, я пришел в ярость. Мой, слышишь, Куроко? Ты только мой! Заметив меня, Кисе радостно завопил, что все захотели сыграть в бутылочку на поцелуи.       Действительно, на столе лежала допитая бутылка вина, горлышко которой смотрело в сторону тебя, Куроко. Решив, что это мой шанс, я сел на место, сообщив дрожащим голосом, что я тоже играю.       Прежде, чем добраться до тебя, я поцеловал Кисе, дважды поцеловал Мурасакибару, а затем и Мидориму.       И вот, наконец, я достиг своей цели.       Когда ты перегнулся через весь стол, чтобы достать до меня, я сохранял спокойствие. Когда ты оперся на одну руку, выгнулся дугой и оттопырил зад, чтобы тебе было удобно, я заволновался. Когда твои бледные пальцы аккуратно провели по моей щеке, мое сердцебиение сбилось. Когда твое дыхание опалило мою щеку, а затем краешек губ, я задрожал — настолько жаждал того, что должно было произойти. В нос мне ударил опьяняющий запах твоей кожи, смешанный с легким ароматом ванили и молока. Когда ты аккуратно накрыл мои губы своими, я пытался сдержаться не раздеть тебя прямо здесь, на виду у всех. Но когда ты тихо, едва слышно, простонал мое имя, у меня, кажется, сорвало крышу. Я ухватил тебя за волосы, углубляя поцелуй, проникая в твой рот языком, проводя по белым зубам, посасывая твой язык и облизывая горьковатые от алкоголя губы. Коленом я наступил на стол, прижимаясь к тебе ближе, а свободная рука уже оттягивала бледный затвердевший сосок.       Если бы вокруг не засвистели, я бы не остановился. Точнее, я бы и так и так не остановился, но ты прервал поцелуй, и затем, тяжело дыша, попытался сфокусировать свой взгляд и отодвинулся. Не знаю почему, но ты выглядел немного виноватым.       После этого мы попытались сыграть еще во что-то, но алкоголь брал свое: все жутко хотели спать.       Как-то незаметно все начали расходиться по комнатам. Когда ты поднялся, я тоже встал. Мы шли до твоей комнаты. Я понимал, что мне придется идти дальше, но продолжал надеяться хоть на что-то.       Перед своей комнатой ты остановился, провел рукой по косяку, а затем, пробормотав что-то, повернулся. «Акаши», — тогда по моей коже пробежали мурашки. Ты пробормотал что-то еще, но я не слушал. Тот нежный, низкий и бархатистый голос никак не мог принадлежать тебе, Фантом. «Акаши», — повторил ты, привлекая мое внимание. Почти сфокусированным взглядом я взглянул на твое лицо, которое оказалось так близко. — «Мы не закончили», — прошептал ты, а меня будто током ударило. Я пробежал пальцами по твоей скуле, взял подбородок, аккуратно поднял лицо выше и впился в твои губы поцелуем. Ты что-то промычал, а затем не менее требовательно ответил. И тогда я понял, что-то, что я чувствовал во время первого поцелуя, было детской игрой. Вот именно сейчас мне действительно сорвало голову.       Слабо понимая, что делаю, я открыл дверь, даже не убедившись, закрыл ли я ее за собой, да и все равно было — мы оба были охвачены желанием, сжигающим нас обоих.       Зацепившись за ноги друг друга, мы рухнули у кровати. Нависнув над тобой, я увидел все: красные пылающие щеки, горящие глаза и голубые волосы, небрежно рассыпавшиеся по полу. Я еще раз коснулся твоих губ и ощутил ваниль на своих губах. Горечи я уже не чувствовал. «Сладкий», — все, что мне пришло в голову в тот момент. Тем временем, не особо церемонясь, ты чуть ли не сорвал с меня футболку. И где же твоя природная аккуратность, Куроко? Неужели желание так преображает тебя?       Я аккуратно провел дорожку поцелуев от подбородка до ключиц и прикусил мягкую кожу, чувствуя, как внизу живота вздымалась и набухала плоть. Не желая больше терпеть, стянул с тебя остатки ненужной одежды, ты проделал со мной то же самое. Как восхитительно было видеть, как ты стараешься, что ты действительно этого хочешь. Это еще больше заводило меня.       Увидев твой подрагивающий от возбуждения член, уже истекающий смазкой, я ухмыльнулся, аккуратно обхватил его пальцами, пару раз провел вверх-вниз, тем временем впиваясь в нежную кожу на шее и оставляя яркие засосы. Ты громко застонал мне в ухо. Боги, Тецуя, неужели тебя можно желать больше, чем сейчас?       Аккуратно поставив тебя на колени и положив животом на кровать, я провел рукой между твоих ягодиц. От прикосновения, по нашим телам в унисон пробежали мурашки. Встав позади тебя, простелил дорожку поцелуев от поясницы до шеи, задержавшись на плечах, покусывая и посасывая гладкую кожу. Из твоих уст послышался сладкий, полный удовольствия, протяжный стон. (Ох, Куроко! Разве можно быть таким сексуальным? Разве могу я любить тебя еще сильнее?)       Прижавшись ближе, повернул твое изнемогающее желанием лицо к себе, и страстно поцеловал в мягкие губы, почти сразу проникая глубже. Тут ты начал тереться своим соблазнительным задом о мой орган. Чертов засранец! Благодаря его бессознательному действию, я начал терять последние остатки рассудка… Грубо толкнул пальцы тебе в рот, заставляя намочить их слюной, все сильнее прижимаясь к тебе, обвивая второй рукой твою талию. Затем, высвободившись из плена твоего рта и снова страстно поцеловав, проник в тебя одним пальцем на две фаланги. Ты сладко застонал мне в губы.       Медленно, смакуя каждое движение, начал тебя разрабатывать. Один палец, затем второй… вот уже свободно входят три пальца, а движения становятся все глубже, жестче, быстрее…       — А… Акаши… не могу… бо…льше терпеть… Ско…рее… — задыхаясь, простонал ты, умоляя меня.       Глухо рыкнув, я резко вошел в тебя. Внутри будто что-то перевернулось, окончательно снося крышу. О, Куроко, ты и представить не можешь, как долго я этого ждал.       Сперва не спеша, давая тебе привыкнуть к чувству наполненности, затем все быстрее, я начал двигаться внутри тебя, одновременно с этим покрывая твою спину поцелуями. Это настолько приятно, что вместе с кожей плавится и разум. Сквозь затуманенный взгляд вижу, как ты извиваешься подо мной, слышу твое прерывистое дыхание, слышу твои до одури возбуждающие стоны.       Ты и опомниться не успел, как я, резко отстранившись, встал и поднял тебя вверх. Ты обвил своими руками мою шею, а ногами — талию. Обхватив твои бедра, я грубо вторгся в тебя. От неожиданности ты выгнулся в спине и впился ногтями мне в спину, громко застонав от удовольствия.       — Тише, Куроко, нас могут услышать… — прошептал я тебе на ухо, перед тем, как закрыл рот глубоким и долгим поцелуем.       Почувствовав через какое-то время, что хватка твоих ног постепенно слабнет, я положил тебя спиной на кровать. Нависнув над тобой, я на миг остановился, с восторгом наблюдая открывшейся передо мной прекрасный вид: бледное стройное мужское тело (я и не замечал раньше твоей худобы), с раскинутыми, согнутыми и направленными вверх руками, и, согнутыми в коленях, раздвинутыми ногами. Ты смотрел на меня затуманенным, полным желания, взглядом. Щеки твои раскраснелись, рот же был приоткрыт, а от уголка губ и до подбородка тянулась линия слюны.       «Никогда не показывай другим эту сторону себя», — прошептал я тебе тогда, а в ответ мне последовал лишь легкий кивок, и лицо, тянущееся к моим губам.       Покусывая кожу и оставляя алые засосы, я прошелся поцелуями от шеи до живота, затем переключился на внутреннюю сторону бедра. Опускаясь все ниже и ниже, резко впился зубами в кожу, отчего ты выгнулся и застонал сильнее.       Наконец, добравшись до места, обделенного вниманием все это время, я поцеловал головку члена, а затем полностью вобрал его в рот. Руки мои потянулись к уже разработанной части тебя. После нескольких моих движений ты зарываешься в мои волосы, насаживаешь на член, и с протяжный стоном кончаешь. В тот момент даже вязкая и горьковатая белая жидкость казалась мне самой лучшей сладостью на всем белом свете.       Я отстранился, слизнул с уголка губ каплю спермы и потянулся к тебе за новой порцией поцелуя. А после, посмотрел на тебя и сказал, наверное, самые нежелательные для меня слова на тот момент: «Сегодня остановимся на этом. Ты устал, ложись спать. Я сам тебя вымою». От этих слов мой член дернулся в возмущении, будто бы говоря: «А как же я?!»       В ответ ты зарделся и нерешительно заметил, что я еще не кончил. И я ответил, что это и не важно, ведь для меня сейчас важнее ты и твое удовольствие. В это время мне показалось, что мой член покрывал меня благим матом, так как внизу у меня предательски кольнуло. Я будто слышал, как он кричит мне: «Предательски?! Предательски, говоришь?! И это ты меня называешь предателем?!»       Ты серьезно посмотрел на меня и толкнул, тем самым пытаясь перевернуть. Поняв, что ты хочешь сделать, я послушно поддался тебе. Нависнув надо мной, ты проделал почти все то же самое, что и я до этого: нежно прошелся поцелуями по моей шее, груди, торсу. Дойдя до дорожке красных волос, становящихся черными на концах, ты опустился чуть ниже, пройдя языком от основания ствола до головки. Из моих уст вырвался низкий стон. Ты ухмыльнулся, убедившись в желанности своих действий, и взял в рот головку, посасывая и облизывая ее. Я протянул свои руки к твоим небесно-голубым волосам, и зарылся в них пальцами, слегка оттягивая.       Затем, снова облизнув ствол по всей длине, взял член в рот до основания. Ощущения от его прикосновений невероятны. Боги, Куроко, где ты этому научился?       Продолжая двигаться, ты отвел свою правую руку назад, и начал входить в себя своими же пальцами, будто бы еще больше пытаясь раздразнить меня. Только от этого зрелища я был готов кончить.       Неожиданно ты отстранился и, сделав многозначительную улыбку, посмотрел на меня. Затем, приподнявшись, сел мне на живот и похотливо поцеловал, давая понять, что останавливаться ты не собираешься. Чуть отодвинулся назад, нависая над моим членом, и медленно начал насаживаться на него. Первые несколько фрикций ты совершал не спеша, входя лишь наполовину, но затем темп начал ускорялся, а я проникал все глубже и глубже.       Наконец, не выдержав, я перевернул тебя на спину, и начал грубо и быстро совершать толчки.       — А…Ака…ши, слиш…ком… быст…ро… — простонал ты, задыхаясь и обвивая меня руками и ногами, словно лоза. — Я… сейчас…       Не успев договорить, ты обильно кончаешь, содрогаясь и впиваясь зубами мне в плечо, а ногтями — в спину. Совершив еще несколько резких, грубых, отрывистых толчков, я последовал за тобой.       — Я люблю тебя, Куроко, — изнеможденно произнес я после нежного поцелуя и лег рядом, крепко сжимая тебя в своих объятиях.       Наконец светало. А головы наши были полны последствий вчерашнего вечера.