The Burden

      Середина ночи. Резко подрываюсь на кровати от очередного кошмара, черным отвратительным мороком проникшим в мое сознание и пустившим проворные щупальца страха, и тут же крепко, до танцующих черных пятен перед глазами, зажмуриваюсь от накатившего головокружения. Запускаю пальцы в волосы, с силой сдавливая у корней, и пытаюсь отвлечься на физическую боль, чтобы прийти в себя после ночного ужаса. Но ничего не выходит, перед глазами так и стоит лесная поляна с покореженными деревьями, залитая реками крови и навсегда поглотившая в себя громкие детские крики. На примятой пожухлой траве неестественно выгнутыми, поломанными марионетками лежат трупы людей с широко раскрытыми остекленевшими глазами, смотрящими на проплывающие пушистые облака, словно исполинские корабли, рассекающие морскую гладь. И в центре этого безумства я – бестелесный неприкаянный призрак, неустанно ищущий что-то важное в темной, пропитанной чужой кровью земле.       Пошатываясь, я аккуратно слезла с кровати, стараясь не разбудить спокойно спящего рядом мужчину, и как пьяная потопала к ванне, несколько раз поскользнувшись на холодной кафельной плитке. Белоснежный свет люминесцентной лампы неприятно обжег глаза, оставляя под веками яркие танцующие полосы, а висевшее над раковиной зеркало встретило меня унылым отражением мертвенно бледной пигалицы с невероятной чернотой под некогда ясными голубыми глазами, бледными искусанными губами и взлохмаченной неряшливой копной коротко отстриженных пепельных волос. Это уже давно была не я, не прежняя я. Куда исчезла та хохотушка, так обожающая многочасовые прогулки с друзьями, «черные» комедии и миндальные пироги из магазина напротив? Растворилась в океанах боли, погрузившись на самое дно собственной души без единого шанса на спасение. Сгорела заживо во все чаще повторяющихся приступах панической атаки. Разлетелась на миллиарды потемневших, обуглившихся частиц от постоянного страха. А место веселой простушки теперь прочно было закреплено за посеревшим, размытым отголоском прежней беззаботной девчонки, стальными тросами привязанной к одному месту и к одному единственному человеку.       По белой поверхности раковины с неприятным влажным звуком разлетелись алые капли крови, вмиг хлынувшей из моего носа, пачкая ворот темной ночной кофты.       - Черт, черт, черт, - я быстро начала искать на ощупь вентиль с холодной водой, высоко задрав голову и рвано дыша через рот, но постоянно промахивалась, неосторожно снося с бортиков раковины стаканчики с зубными щетками, мыльницу и зубную пасту.       - Рей, - за закрытой дверью послышался заспанный, слегка охрипший мужской голос и шлепки босых ног по бетонному полу комнаты, - Ты чего там громыхаешь?       Дверь ванной издала еле различимый скрип, и в отражении я увидела потирающего левой рукой сонные глаза светловолосого всклоченного мужчину в свободных спортивных штанах.       - Твою мать, - громко произнес он, быстро оказываясь рядом и обхватывая мою голову руками.       - Все нормально… - только я начала оправдываться, как меня резко и зло перебили.       - Помолчи, пожалуйста, - из-за своего невысокого роста я смотрела мужчине прямо в глаза. В горящие едва сдерживаемой яростью и плохо скрываемым волнением глаза, - Все нормально, - издав непонятный, злой смешок, он начал передразнивать мой голос, все еще держа одной рукой мой затылок и одновременно включая на полную холодную воду, - Бл*ть, да, все НЕНОРМАЛЬНО, Рей! – его голос раскатистым эхом разнесся по небольшой ванной комнате, отдаваясь болью в голове, а мне на лицо опустилось мокрое полотенце, оставляя незакрытыми лишь глаза, - Это уже второй раз за последнюю неделю.       - Я не могу это контролировать, - я тяжело выдохнула и прикрыла начинавшие слезиться от слишком яркого света глаза. Мне итак было жутко хреново: голова все еще кружилась, нос отказывался нормально дышать, издавая непонятные свисты и сопение, во рту стоял отвратительный привкус крови, из-за чего накатывала тошнота - а тут он еще раскричался.       - Я предлагал тебе пить снотворное на ночь, - полотенце на миг исчезло, но тут же снова вернулось, приятно холодя кожу, а висков коснулись чужие пальцы, аккуратно массируя.       - Оно мне не помогает. Сны все равно приходят, а я после него словно в пелене нахожусь весь день, - шея начинала страшно затекать, ноющей болью распространяясь по всему позвоночнику.       Мужчина убрал с лица полотенце, придирчиво осмотрев меня как маленького ребенка, бережно вытер остатки крови под носом и устало коснулся своим лбом моего, встав максимально тесно, заполняя собой все пространство вокруг меня, отрезая от внешнего мира. В растрепанные волосы настойчиво, но аккуратно вплелись теплые пальцы, несильно сжимая, а щеку опалило горячее дыхание. Я стояла как вкопанная, не смея и пальцем пошевелить, чуть ли не задерживая дыхание, чтобы ненароком не вспугнуть неожиданно ударивший в голову всегда грубоватого мужчины приступ нежности. Жесткие губы, так часто искривленные либо в надменной, змеиной усмешке, либо капризно изломанные, сейчас с несвойственной лаской едва уловимо касались моего лица, оставляя после себя огненные метки. Запутанные в волосах пальцы немного напряглись, собираясь в кулак и плавно откидывая мою голову назад, чтобы дать возможность губам, вмиг превратившимся из бархатных в ненасытные, со звериной жадностью ставить распускающиеся насыщенными алыми бутонами узоры.       В этом был весь он – одновременно и нежный, аккуратный, заботливый, и грубый, жестокий, с плескающимся в лазурном море ясных глаз безумием и невероятной жаждой к ласке.       Перед глазами стоял молочный туман, прорезаемый косыми вспышками мигающей люминесцентной лампы, в голове был полнейший хаос из несвязанных мыслей и догорающих чувств, черно-белым калейдоскопом крутящихся где-то между ребер с каждым рваным ударом сердца. Каждый его поцелуй – как выбранная мной маленькая смерть, каждое, даже едва ощутимое, прикосновение – как удар в десять тысяч вольт, как еще один гвоздь, вбитый в гроб моего будущего.       Правая рука мужчины, наполовину представленная прочным холодным металлом, лихорадочно смяла край моей длинной темной домашней кофты, задирая его чуть ли не до груди, а стальные пальцы неторопливо обожгли ледяным прикосновением каждый позвонок на спине, заставляя тем самым прижаться к мужчине еще крепче, добровольно сдаваясь его воле и силе. Грубые, голодные поцелуи стремительно перерастали в животные укусы, отчего я скулила как побитый щенок и судорожно хватала мужчину за обнаженные широкие плечи, впиваясь ногтями в разгоряченную загорелую кожу и оставляя кровавые полумесяцы.       Это было настоящим безумием, болезнью, сжирающей нас обоих, рушащей жизни, перемалывающей все внутренности и выворачивающей наизнанку наши души. Но от нее никто из нас уже не был в силе отказаться, добровольно сдаваясь. Он с оглушающим треском костей и душераздирающим звоном разлетающихся чувств ломался изнутри наравне со мной и снова оживал, словно восставая из пепла сгоревших дотла желаний.       - Тебе… - слегка обветренные мужские губы жадно сминают мои, с неприкрытым наслаждением больно целуя, из-за чего его грудь ощутимо вибрирует под моими пальцам от грудного рычания, - Надо… - несильный укус в шею, - Поспать… - он словно безумец покрывал мое лицо быстрыми жалящими поцелуями, хрипло шепча на ухо и до саднящих синяков сжимая металлическими пальцами левое бедро.       Последний глубокий поцелуй, казалось, высасывающий из меня остатки порванной души, словно он затягивается сигаретой, - и меня аккуратно отпускают, подталкивая в сторону спальни.       - Иди, ложись, - прокуренный голос сменяется тяжелым, прерывистым дыханием, - Я сейчас подойду.       Я сворачиваюсь калачиком на большой просторной кровати, завернувшись в легкое одеяло как в кокон, и утыкаюсь носом в его подушку, пропитанную запахом ментолового шампуня, крепких сигарет и безумно вкусного одеколона, не замечая, как проваливаюсь в липкую дрему, сквозь которую чувствую его тепло и то, как мужчина словно большой кот трется своей небритой колючей щекой об мою, мурлыча под нос что-то ласковое.