художник

В последнее время хобби Юнги это сверление отрешенным взглядом трещин темно-серых стен его гостиной с крепко прижившимися пятнами – узорами, художником которых выступает Время, превращая нагоняющие тоску обои в занимательное подобие абстрактного экспрессионизма. Мин кутается в выгоревший клетчатый плед, потому что холод собачий хозяйничает в чужих квадратных метрах напористее самого брюнета, не собираясь покидать оккупированную территорию, а виновником нового соседа Юнги служат разбитые окна, осколки от которых сбежали на вздутый пол и благополучно пылятся. Мин бросает очередной энный окурок куда-то за дряхлый диван, даже не потушив, про себя отмечая, что в вечном свежем воздухе есть своя прелесть – почти полное отсутствие смога, что всегда стоял на кухне раньше, потому что парень элементарно ленился подняться и открыть форточку. Юнги уподобляется Времени, точнее бесстыдно крадет его идею попробовать начать рисовать. Первые дни дела обстоят не очень, и Мину остается только разочаровано запускать пальцы в пожженные краской волосы, когда очередная фантасмагория покидает его так же быстро, как и появилась. Стрелка настенных круглых часов – единственной целой вещи в доме – раздражающе тикая, медленно ходит по кругу, становясь морщинам в уголках глаз. Юнги недовольно фыркает и сжимает губами фильтр сигареты, когда назойливый монотонный звук вырывает из собственных мыслей, мешая творить. Для возвращения в собственную картину парню не хватает мастерства, и он сосредотачивается на бесящей стрелке, чтобы не слышать чертовых взрывов, разносящихся, казалось бы, у него в голове. Рутина самобичевания сдает свои позиции спустя недели, и тогда Юнги понимает, что он художник. Очередной стук в дверь и предложение об эвакуации из зоны активных боевых действий остаются проигнорированными, ведь Мин снова ощущает искрящийся взгляд на своей коже, иногда и касания мягких подушечек пальцев. Он вновь одарен теплой улыбкой – своим персональным раем, что, по сути, больше похож на клетку – по которой скучал все эти бесконечные недели. Нахождение в мире собственных иллюзий кажется не таким уж плохим занятием, и Юнги к черту шлет затягивающую петлю на шее реальность, потому что здесь Тэхен заливается смехом, крутится рядом и безустанно зовет его хеном, как в воспоминаниях о спокойном прошлом, где Ким еще не был лужей крови и «бедным парнем, что попал под военный обстрел».