***
Как только Алиса, чье лицо было покрыто веснушками, словно поцелуями солнца, впервые пересекла двор у старой хрущевки на своих желтых роликах, Миша поняла — её сердце принадлежит ей. Да так поняла, что даже неожиданно для самой себя вскочила с лавочки, погрузив кеды на добрую половину в шелуху семечек, и так и осталась стоять, смотря, как яркие ролики и их обладательница скрываются за тяжелой подъездной дверью, издающей насмешливый скрип. Миша не то чтобы была совсем уж стеснительной или зажатой. Она была горазда поспорить даже с представителями местной флоры в три полосочки на голубых спортивных костюмах, а вот вымолвить хоть одно словечко перед любовью всей жизни — коей до Алисы являлась гетеросексуальная Света, — ну никак. Поэтому Миша резко опустилась обратно на лавочку с облупленной зеленой краской, снова вытаскивая на свет божий белые кеды и начиная качать ногами, стала смотреть на солнце сквозь листья деревьев и солнцезащитные очки в круглой оправе. Солнце начинало напоминать о желтых роликах и веснушках.***
— Мишка, а слышала-с новость-с? — отец размешивал своей грузной рукой чай, нелепо орудуя маленькой ложечкой, — У нас за стенкой соседка новая-с. Уже вещи перевезла, я так понял-с. У неё такие-с ролики ещё забавные. Мише, поливавшей до этого чахлое, как и её личная жизнь, алоэ и плевавшей с четвертого этажа хрущевки на всех новых соседок, потребовалась пара секунд на переваривание информации. Яркие желтые ролики и такие же яркие, но рыжие веснушки, за которыми она неистово следила последние полтора месяца до отъезда к бабушке в Одессу, пролетели перед её глазами будто наяву. А через секунду сама Миша пролетела мимо отца, вытряхнув весь сахар из сахарницы в полиэтиленовый пакетик, выуженный из ящика под раковиной. Миша хоть и не блистала умом, но её сообразительности можно было и позавидовать. Хотя та была и немного заурядной, но не раз спасала её в ситуациях, требующих (по крайней мере, по мнению Миши) быстрого вмешательства. Поэтому она, натянув самую милую улыбку, показывая свои брекеты двери, обитой коричневым кожзамом, нажала на звонок соседской двери.***
— С-сахар, — пролепетала Миша, увидев предмет, а точнее — человека, своего воздыхания так близко. Нет, Миша, как мы уже говорили, не являлась стеснительной персоной. Однако, солнечные веснушки Алисы заставляли любого человека замирать и желать пересчитать их все. В самом хорошем смысле этого слова. Алиса улыбнулась, рассматривая стоящую перед ней Мишу, и поправила зелено-бело-фиолетовый браслет на ладони. Её черные волосы, собранные в забавные хвостики, мило торчали в разные стороны и то и дело лезли на лицо, когда Миша делала неловкие движения, переступая с ноги на ногу. Алиса знала, что Миша следила за ней. Она каждый день замечала, как эта булочка с корицей, нервно закусив щеки, выглядывала то из-за угла дома, то делала с ней утреннюю пробежку, держась на расстоянии, но каждый раз останавливаясь, когда девушка делала перерывы, плюхаясь на скамейку. Алисе это нравилось: в городе, откуда она приехала, всё знали её как «мальчика, который решил стать девушкой» — хотя Алиса никогда не идентифицировала себя так и довольно давно осознала себя как гендерквир — и все питали к ней только нездоровую заинтересованность, каждый раз норовя разузнать о её частях тела, обычно скрытых под одеждой. Миша же просто была в неё влюблена. Поэтому, не долго думая, Алиса сделала шаг вглубь квартиры, позволяя до этого неловко мнущейся на пороге Мише зайти за сахаром. Солнце в этот день не светило, но Миша этого и не замечала. Её солнце было рядом с ней.