Состав

      «Я — Э20А1, или по-другому — Эмма Петерс. И я из будущего. Прошло несколько сотен лет после того, как планета подверглась излучению. Люди вымерли, но остались лишь избранные, а именно — учёные, главы государств и мы — подопытные. Мы являемся детьми тех самых учёных, которые согласились проводить эксперименты над нами. И я не могу ничего сказать по этому поводу, поскольку, наверное, они делают это во благо нам…»       С мыслей сбивает чей-то женский крик. Переглянувшись с соседкой, мы поворачиваемся в сторону входной двери, в которой имелось небольшое окно, и смотрим через него. Там не случалось что-то необычное, напротив, вполне обычная ситуация в нашем составе — девушку ведут в изолятор для проведения экспериментов, и причин, что бы повести её туда, всего две. Либо происходит зачистка, либо она нарушило главное правило «Коллектива» — проявила эмоции. Тут остаётся лишь гадать.  — Помогите, пожалуйста! — кричала девушка одновременно плача.       Что-то внутри меня тянуло, мешало мыслить разумно, заставляло задумываться о нашей роли в «Коллективе», но я тут же отгоняла эти мысли и решила продолжить записывать свою историю в небольшой блокнотик уже почти заканчивающимся тупым карандашом.       «Мой распорядок дня уже привычный для меня. С утра я иду в душ, после у меня час на сборы и направляюсь в столовую, где будут давать опять почти испорченные продукты и остатки от еды более, но в аккуратном виде. Дальше у меня начинаются пары по экологии, высшей математике и древним иностранным языкам. После я иду на прогулку в виртуальный сад. Далее я вновь направляюсь в столовую, где там же могу выполнить домашнее задание. Когда же я закончила трапезу и выполнила задание, то отправляюсь к себе в камеру, где могу заняться своими делами. На часах десять утра, а это значит, что пора идти на завтрак.»       Убираю блокнот к себе в тумбу, где хранятся мои учебники с тетрадками, последний раз смотрю в зеркало и покидаю камеру. Нас строит местная охрана. Раньше со мной в очереди всегда стояла невысокая блондинка с короткими волосами, слегка пухлым лицом и пустыми серыми глазами. Сейчас же справа от меня стоял достаточно высокий парень с неаккуратной причёской и легкой небритостью. На его лица замерла лёгкая улыбка, что немного удивило меня.  — Привет, — тихо ответил парень и прошёл вперёд одновременно со мной.       Мы оказались в длинном и светлом коридоре, в котором было около двадцати пяти дверей. Прохожу мимо них уже вот как двадцать лет, а до сих пор не знаю что за ними находится. Мы свернули налево и оказались напротив больших железных дверей, за которыми и находилась столовая, где уже трапезничала шестой и седьмой состав. Нас отправили в самый край комнаты, где уже стояла наша еда. Сев у самой стены, я принялась кушать. Сегодня были тушёные овощи и вишнёвый сок, который я совсем не любила. Стоило положить мне в рот кусочек брокколи, как напротив меня оказался тот самый парень, который с невозмутимым лицом принялся есть и запивать каждый раз этим невкусным соком еду. Я знала этого парня, и он вовсе должен был сидеть за другим столом. Он был сыночком одного из «главных», и, соответственно, у него были свои привилегии. Брюнет имел право общаться, и тем везунчикам, с которыми он общался, несомненно везло, поскольку тогда им бы ничего не было.  — Ты не ответила, — вдруг заговорил он, от чего я чуть ли не подавилась. — Аккуратней.  — Привет, — тихо ответила я и закинула ещё один кусочек зелени. — Как тебя зовут? — не унимался он. — Какая тебе разница. Разве это имеет смысл? Как будто от моего имени что-то изменится. Я лишь человек, который выполняет и удовлетворяет свои человеческие потребности. — Поверь мне, имеет. Так как тебя зовут?       Он смотрел на меня так заинтересованно, что я сама не замечая того, начала рассматривать парня. У него были мягкие черты лица, глубокие и гипнотизирующие глаза фисташкового цвета, местами искусанные брови, и мне это нравилось… Странное чувство поселилось внутри меня, ещё доселе не известное мне.  — Э20А1.  — А настоящее?  — У меня нет настоящего имени, я появилась лишь благодаря благополучному эксперименту. — Я — Марк Соммерс, и у меня тоже нет настоящего имени. С рождения, я — А20Е8. Но, к счастью, родился не благодаря эксперименту, а благодаря залёту. Правда круто? –сарказм так и лился из его уст.  — Кхм, в таком случае, меня зовут Эмма Петерс. Рад… — только хотела сказать я, как мою руку накрыла его большая и шершавая, которая тут же спрятала мою. — И мне. Не забывай о правиле — никаких эмоций, — тепло улыбнулся парень на какую-то долю секунды и отпустил мою руку, что немного расстроило (?) меня. Что же это такое? — Как же тогда общаться? — не понимала я и спрятала руки под стол, нервно теребя край белой рубашки. — Жестами, — договорил парень и приложил два пальца к губам.       Только я хотела спросить, что значит этот жест, как меня привлёк шум и треск битой посуды в противоположной стороне огромной комнаты. Там появилась охрана с оружием, которая тут же вколола им какую-то сыворотку в шею парню, а после и девушке, от чего ребята сразу же потеряли сознание. Ещё какое-то время в столовой была суета, а когда тела вынесли, то все стали покидать комнату и направляться на второй уровень, где проходили наши занятия.       Не желая каким-либо образом выделяться из толпы, я направилась следом за Марком, который по пути с кем-то переглядывался и кивал в знак приветствия. Не знаю почему, но я надеялась, что наши пары будут проходить в одном кабинете. Так и оказалось. Мы были в одной группе, но сесть пришлось по разным сторонам, поскольку Марку нужно было готовиться к зачёту, я же была вынуждена слушать лекцию о языковых семьях. Но на протяжении всей пары, я ощущала взгляды на себе. В очередной раз заметив краем глаза, как брюнет смотрит на меня, я повернулась к нему, искоса посмотрев на него. Увидев вновь приложенные пальцы к губе, я повторила за ним и одарила его лёгкой улыбкой. Марк всего на секунду улыбнулся мне в ответ, но спустя несколько секунд, его лицо скривилось от боли и он резко опустился лицо на парту. Я понятия не имела, что происходило с ним в эту минуту, и от этого на сердце было тревожно. В один момент в комнату забежало два охранника, которые, увидев Марка, на которого указывал преподаватель, тут же скрутили брюнета и вкололи, как и тем ребятам, какую-то сыворотку. Его быстро вынесли из кабинета и унесли в неизвестном мне направлении. Я не знала, что с ним будет, но предчувствие было не из лучших. В какой-то момент я испугалась за этого парня.       Чем он удивил меня? Может его внешность так повлияла на меня? Или его лёгкая беззаботная улыбка, при взгляде на которую ты и сам начинаешь улыбаться, но вовремя одёргиваешь себя, ведь боишься, что тебе, как и тем людям вколют какой-то препарат и унесут неизвестно куда? Может его заинтересованный взгляд, благодаря которому он видит тебя насквозь? Не могу ответить на этот вопрос. Но могу ответить точно — с ним я начала улыбаться.       С тревогой на душе я просидела ещё несколько пар. Всё это время я была задумчива, и думала только о нём. Единственный вопрос, который мучил меня: «Жив ли он?». И я не могла на него ответить. Незнание медленно пожирало меня. Я не могла думать о чём-либо и делать что-нибудь. Марк засел у меня в голове и не хотел покидать мои мысли. Я винила себя за то, что случилось с ним. Я параноик? — Возможно. Самоед? — Абсолютно. Но по-другому не могу жить. Уже лёжа в постели, я вслушивалась в звуки, которые иногда появлялись в коридоре. Надеялась, что может услышу, как Марка приводят в комнату, но было тихо. Я не могла услышать хлопок двери, что, несомненно, огорчало меня. В какой-то момент совесть захлестнула во мне и я почувствовала влагу на своих щеках. Это были слёзы. Раньше я никогда не плакала, не знала что такое слёзы, ведь ничто не могло вывести меня из равновесия, потому что у меня не было друзей, да и были запрещены такие эмоции как радость и страх, а они вели к каким-либо чувствам. Мне это было чуждо. О том, что такое слёзы, я узнала из лекций на анатомии.       Марк же был первым человеком, который за всё моё существование пытался познакомиться со мной и завести дружбу. Мне было страшно ответить ему, но мне было приятно хотя бы сказать «Привет». А сейчас… я подставила его? Да.       Неожиданно дверь в комнату открылась, пропуская бело-голубой свет в нашу камеру. Передо мной оказался высокий мужчина сером костюме и с оружием на плече. Он внушал испуг, и я невольно сжалась в постели. Натянув одеяло до самых щёк, незаметно вытираю выступившие слёзы, при этом не свожу взгляд с мужчины.  — Выходи, — громко и грубо проговорил парень и направился к выходу.       Оставшись в белой пижаме, я направилась следом за высоким мужчиной, который повёл меня куда-то вглубь коридора к лестнице. Поднявшись на третий уровень, мы побрели в самый конец коридора. Внешне я была спокойна, ничто не могло выдать меня, но внутри себя я паниковала. Меня страшила неизвестность. Разные мысли посещали меня, начиная с того, что я могу увидеть Марка и заканчивая тем, что меня могут убить.       Мы остановились напротив чёрной металлической двери. Приоткрыв дверь, мужчина запустил меня в пустую комнату, где не было никакой мебели, лишь белоснежные стены и полы. Дверь хлопнула. В углу комнаты, на стене, расположилась колонка, которая тут же заговорила.  — Э20А1, — произнёс исковерканный голос.- У вас повысилась чувствительность? Вы замечаете за собой нервозность?  — Нет, — ответила я, стараясь придать голосу твёрдость и уверенность. — Я в порядке. — Что вы можете сказать про объект А20Е8? — Не понимаю, о ком вы говорите, — соврала я, еле сдерживая себя, что бы не закричать на эту колонку и не спросить, где Марк.       Ещё несколько минут в комнате образовалась тишина. И в эти минуты, мне казалось, что я начинаю сходить с ума. Стены давили, и казалось, что они начинают сужаться, а потолок вовсе скоро упадёт на тебя. Перед глазами рябило от слишком сильного освещения, начинала болеть голова.  — Помните, — вновь заговорил голос. — Вы не должны проявлять эмоции, ведь именно они и мешают нам развиваться и самореализовываться.       Дверь открылась и меня выпусти из комнаты. Пока я шла обратно в камеру, я как будто была не в себе. Я не понимала, что происходит, всё было как будто в тумане. И даже ночью я не могла уснуть. У меня зудила и покалывала нога, и как бы я не поворачивалась, она всё так же продолжала болеть и только ближе к четырём утра я уснула.

***

      Следующие несколько дней я пробыла в некой апатии. Мне казалось, что я умерла как эмоционально, так и физически. Мне не хотелось есть, идти на учёбу, выполнять задания. Мне просто хотелось лежать в постели и не чувствовать ничего. Ещё, помимо наступившей хандры и апатии, меня волновал узор, напоминающий тату, который появился на мне после прошлой ночи. Когда я увидела его, то испугалась. Потому что знала, что если человек испытывает симпатию или любовь, то на его теле появляется знак, который и символизирует эти чувства. Как оказалось позже, по этим знакам и выявляли нарушителей в «Коллективе». Об этом мне рассказала моя соседка по комнате.  — Зачем ты спрашиваешь? — обеспокоенно спросила девушка и тут же принялась оглядывать меня.  — Просто, — поджав под себя ноги ответила я.       Ближе к вечеру, меня вновь попросил выйти из комнаты тот самый охранник, что несколько дней назад отводил меня в ту злополучную комнату допросов. Но не успев перешагнуть небольшой порожек, как в мою шею впилось что-то тонкое, пронизывающее насквозь. С мои губ сорвался стон и я почувствовала, как мои ноги в миг ослабли и я уже практически была близка для того, что бы соприкоснуться с кристально чистым кафельным полом, как вдруг меня подхватили и мне показалось, что я, подобно птице, парю в воздухе. Странная лёгкость поселилась в голове и в теле. Более того, мне это нравилось до того момента, пока меня грубо бросили на пол. Из глаз брызнули слёзы, а тело само сжалось в маленький комок. Мне стало плохо.  — Эмма! — послышался мужской голос возле моего уха. Крепкие руки подхватили меня и облокотили мою голову на что-то тёплое. — Чёрт, Эмма… — продолжал говорить кто-то, при этом нежно перебирая мою волосы, тем самым помогая расслабиться и окунуться в царство Морфея. Невесомость. Лёгкость. Так приятно. — Эмма, — прошептал так тихо и нежно, что мне не хотелось открывать глаза. Просто слушать и получать эстетическое наслаждение. — Открой глаза, — нет, не хочу.       Так и не открыв глаза, я продолжала нежиться в чьих-то тёплых объятьях, получая при этом невозможно наслаждение. Но в какой-то момент мне стало жарко. Я чувствовала чьё-то дыхание на своих губах, которое мешало мне вдохнуть прохладный воздух. Его руки прошлись вдоль моих, нежно пробираясь по шее вверх и останавливаясь на выделяющихся скулах. Дыхание смешалось, а сердце забилось со скоростью света, и каждый стук отдавался оглушающим набатом. Казалось, оно вовсе перестало биться, когда наши губы соприкоснулись в невесомом поцелуе. Всё тело охватила дрожь, ведь для меня это было что-то новое. Медленно и нехотя открыв глаза, я встречаюсь с яркими фисташковыми глазами, которые излучали неподдельную нежность и любовь.  — Что ты делаешь? — шепчу я, не замечая, как начинаю медленно перебирать его волосы, от чего парень прикрыл глаза и наклонил голову ближе. — Ты же понимаешь, что нам нельзя. Это преступление, нас убьют.  — Эмма, ты не представляешь, какого это наблюдать за тобой вот уже несколько лет, при этом не имея права прикоснуться к тебе, узнать тебя, — шептал он, иногда соприкасаясь губами с моими. — Ты удивительная, — лёгкий поцелуй в щёку. — Милая, — в уголок губ. — Умная, — лёгкий поцелуй в губы. — Я тебя люблю.       Не выдержав больше, сама притягиваю к себе, полностью отдаваясь новым эмоциям, которые дарили приятные ощущения. Прижимаюсь к его холодным губам своими, горячими. И этот поцелуй получился другой, более уверенный, но при этом медленный и такой мучительный. Аккуратно обхватываю его нижнюю, слегка прикусывая, после провожу языком на месте укуса и сминаю его губы. Слегка отстранившись от него, заглядываю в потемневшие глаза, в которых были видны искры. Наверное, я сейчас же так же выгляжу? Наш зрительный контакт нарушил скрип двери и тяжёлые шаги. Оторвавшись друг от друга, смотрим на вошедших людей в белых халатах, которые что-то записывали.  — Э20А1 и А20Е8, — проговорила девушка и подошла к столу, взгромоздив на него огромный чёрный чемодан.       Мне были страшно, и от страха, сама того не замечая, я сжала руку Марка до крови, но он терпел, лишь слегка прищурился. Вместе со мной он поднялся на ноги и спрятал за своей спиной. — Что вы делаете? — закричал Марк и ухватился за мою руку. — Вы совершили преступление, — медленно проговорила девушка и стала что-то набирать в шприц. — У вас обнаружили метки. Да и за вами следили. Не думайте, что вы никому тут не нужны. Очень жаль потерять такого человека, который хорошо знает историю и древние языки, а так же ещё и девушку, которая давала надежды на политолога. Но, вы сами выбрали этот путь, так что… — развернулась и направилась навстречу к нам. — Не трогай её, я готов понести наказание, но не трогай девушку! Прошу! — взмолился парень, чуть ли не падая на колени, но я вовремя придержала его, сказав успокоиться. — Понимаешь ли… — наигранно задумалась она и сделала ещё один шаг, а вместе с ней и охранники, которые сопровождали её. — Мне плевать на вас. Да таких как вы ещё здесь около пятидесяти тысяч. Двумя меньше, двумя больше, как-то без разницы. Вы эгоисты, раз решили поддаться чувствам, а не принести себя во благо развития нашего будущего. Вы не достойны жизни. И вы должны понести соответствующее наказание. Оба.       Немедля, девушка вколола в Марка какую-то прозрачную жидкость, от который парень слегка пошатнулся. А следом вколола и в меня, но я, в отличие от Марка, не стала сопротивляться. Мне хотелось умереть. Мне не хотелось жить в этом искусственном мире, где я не имею права на проявление эмоций. А Марк… Он помог мне понять, что такое любовь и что такое переживание. И если он умрёт, я хочу умереть вместе с ним.       Дверь хлопнула. Мы лежим на полу, крепко держась за руки. Мы смотрим друг другу в глаза, в которых видна любовь. — Покажи её, — если слышно шепчет он и я понимаю, что он хочет. — И ты, — так же тихо шепчу я и задираю низ белых брюк, где на лодыжке расположилась перевёрнутая восьмёрка, символизирующая бесконечность.       Перевожу взгляд на его ноги и вижу точно такой же символ. Вновь смотрю в его глаза и на моём лице замирает ответная улыбка. Мы долгое время смотрим друг на друга, не отпуская руки. В какой-то момент его хватка ослабляется и лицо расслабляется. В моих глаза застыли слёзы, и я не замечаю, как начинаю задыхаться, но успеваю прошептать первые и последние слова, которые я больше никому не скажу кроме Марка. — Я тебя люблю.