Мельница

Пробегающие мимо люди, звук машин, что несутся по городу друг за другом. И холодное зимнее небо. Падает маленький снег, похожий на кусочки пенопласта. Все сдержанно и довольно мирно - НО... - Мне кажется, наша жизнь похожа на мельницу, стоишь, словно перед лопастями, и все в тебе замирает от испуга - кажется, они заденут тебя и покалечат, но громадное крыло проходит мимо, и ты выдыхаешь. - Почему ты стоишь там? Зачем ты стоишь рядом с мельницей? Он смотрит на меня туманными, задумчивыми глазами и теребит сигарету тонкими пальцами. Затягивается, после делает глоток кофе из моей кружки. - Мне скучно. - Сухо, без эмоций произносит он. - Хочется остроты, тошнит от пресной жизни, телевизора и посиделок по вечерам. Свобода - вот что мне нужно. Я не осмеливаюсь пить кофе, но веду себя уверенно. Спокойно. Хотя мне хочется накинуться на него и выбить из него всю эту меланхоличную дурь: обнять, взять за руку, поцеловать в щеку. Сделать все, что угодно, лишь бы избавить от мрачных мыслей. - О свободе так много размышляют, столько всего написано и спето... Но никто так и не смог понять, что есть эта самая свобода. - Я осмеливаюсь взглянуть ему в лицо. - Те, кто умер. Они знают о свободе. Они знают. - Он убедительно кивает, стряхивая пепел. - Ты слишком серьезно воспринимаешь мир, - говорит он чуть погодя, видимо заметив мою озабоченность. - В мире гораздо больше свободы, чем тебе кажется. Я поправляю шарф, пытаясь отвлечь себя от желания заплакать, хотя слезы уже появились на глазах. - Ты знаешь старую французскую песню Ne me quitte pas? - спрашиваю я. - Знаю, - немного подумав, отвечает он. - Хочу сказать тебе эти слова... - Моя фраза словно прерывается дождем, и я принимаюсь плакать еще пуще. Он неспешно пересаживается на мой диванчик и недолго смотрит, как я утираю слезы салфеткой, потом кладет мне руки на плечи и разворачивает, прижимая к себе. Фланелевая куртка шуршит, когда я обнимаю его, и сердце гулко бьется в грудь. Лишь оно. Не шумят машины, не звенит посуда, не падает снег. - Какое же ты несерьезное создание, - тихо говорит он. - Боишься свободы, но требуешь ее. Мы выходим из кафе, садимся в такси, и я еду домой. Поездка проходит в молчании, лишь тучный, румяный таксист пытается раззадорить нас, высказываясь по поводу погоды. Машина круто заворачивает. - Выйдем на минутку, не уезжайте, - говорит он водителю, открывая мне дверь машины. Я неохотно выхожу, нутро, кажется, дерет, как горло при ангине. - Я свободен в своей грусти, но это не значит, что я несчастлив. - Он улыбается. - Не бери в голову то, что у меня грустные глаза. Это проблема глаз, а не мыслей. Я послушно киваю, но не соглашаюсь с ним. И снова я в машине. Душно, темно и пусто. Смотрю в окно на его сгорбленный силуэт. Огромный шарф, красивое пальто и одиночество, что вьется вокруг него. Машина нервно дергается, таксист ругает слякоть, а я не дышу. "Одиночество, одинокий, один". Бежать по талому снегу - самая сложная вещь, но, смею заметить, что сложные вещи так относительны. Дом, два, три... Где же он? Озираюсь и вижу себя в отблесках витрин, вижу тысячи кадров кинопленки, слышу слово "мотор". Быть может, моя жизнь - чей-то раскрученный фильм? Быть может, моя жизнь и есть та мельница? Без прикрас, без грима! Истина! Мой абсолют! Но, в таком случае, мне полагается гонорар за "постельные сцены". Дыхание сбилось, ноги устали. Если бы только можно было знать, куда он делся, словно фильм мотнуть на середину, или заглянуть в конец книги. Ненавижу так делать. Дома, что похожи друг на друга, седина обветренных крыш. Ну где же ты? Где ты? Перед глазами, застланными слезами, как перед смертью, - кадры. Но не жизни, нет, это кадры моих ошибок, несказанных слов, неподаренных улыбок. Потерялся! Падаю на снег, мне так горько и мерзко, что хочется рвать на себе волосы. Зритель, отмотай мой фильм к началу. Пусть мельница вернет время назад! ... Пробегающие мимо люди, звук машин, что несутся по городу друг за другом. И холодное зимнее небо. Падает маленький снег, похожий на кусочки пенопласта...