Любить тебя страшно

Марк. В мастерскую я приехал в превосходном настроении. Прошлый день был одним из лучших в моей жизни. И это было удивительно. Никогда бы не подумал, что могу получать удовольствие от почти детских развлечений. А вот когда мы пришли в бар, где сидели Лёха с девушкой и парнями, я начал сомневаться в удачности идеи. Алина совершенно зажалась и отвергала мои попытки подпоить её. Ребята старались, шутили, пытались вовлечь её в разговор, но девушка не спешила контактировать, игнорируя все попытки друзей растормошить её. А порой и вовсе выказывала негатив на несколько плоские шутки ребят. Хотя, должен признать, порой их заносило и приходилось одёргивать. Когда малышка начала проситься домой, я начал нервничать. Всё шло не так, как я планировал. И я пошёл ва-банк. По сути поставил ей ультиматум. Понадеялся на её влюблённость. Я рисковал и понимал это. Не знаю, смог бы я её отпустить, если бы она отказалась от моих требований. Но Алина согласилась. Алкоголь расслабил её. А травка, которую она вначале так испугалась, довершила дело, уничтожив остатки её природной настороженности. Малышка сильно удивилась, когда, оказавшись у меня дома, узнала, что я умею готовить. Я конечно слышал, что многие представители нашего мужского племени готовить не умеют, но я к их числу не относился. Хорошую и вкусную пищу я любил, и меня редко устраивали ресторанные харчи, подающиеся детскими порциями. Поэтому пришлось научиться кулинарии. Алине ужин понравился, а мне было неожиданно приятно. Невольно поймал себя на мысли, что она первая девушка, которую я решил накормить ужином. Наверное всё дело в том, что она была вся такая маленькая и худенькая, что подобные порывы возникали сами собой. Эту ночь я точно никогда не забуду. Она превзошла все самые смелые ожидания. Её тело вызывало трепет. Она была такая миниатюрная, хрупкая и вместе с тем женственная. Кожа без единого изъяна, словно бархат. Алина была сладкая словно грех. И наслаждался, упивался её вкусом и запахом, целуя каждый сантиметр, до которого мог дотянуться. Я ни чуть не соврал, когда говорил как она красива. Её природная нежность и естественность завораживали. Она была безумно притягательной. Дорвавшись до её тела, я не мог оторваться. Обычно любовницы надоедали мне гораздо быстрее, ей же я никак не мог насытиться. Целовал её губы и тело, потеряв голову, сходил с ума от наслаждения. Она была невероятно узкой, просто райски восхитительной. В те мгновения собой я не был, полностью растворившись в девушке. И только увидев, что совсем измотал её, и она того и гляди вырубится подо мной, с трудом и сожалением оторвался от неё. Малышка уснула мгновенно, а я ещё долго лежал без сна, вглядываясь в почти детские черты лица, поражаясь, какая страсть кроется за фасадом невинности. Удивительно, но на утро, я совершенно не сожалел о том, что изменил своему решению посадить малышку на такси, как только мы закончим заниматься сексом. Дело в том, что я не привык спать с кем-то в одной постели, исключая случаи, когда напивался в хлам. Поэтому, я обычно выставлял любовниц за дверь по завершению процесса. Может, именно непривычное ощущение другого человека рядом заставило меня проснуться, поспав всего четыре часа. Открыв глаза, я обнаружил Алину которая жалась ко мне словно котёнок, с немалым изумлением понял, что мои собственные руки обнимают её. На миг залюбовался ею. Она казалась такой трогательной и беззащитной во сне. Совершенно не хотелось выпускать её из рук, лишая себя её тепла. Но я быстро подавил приступ слабости. Выпутавшись из объятий малышки, отправился в душ и занялся завтраком. Девушка проснулась следом и после душа, мы вместе поели, после чего я лично отвёз её домой. Сам не знаю, зачем я делал всё это. Просто хотелось. А вот про «позвоню» это я зря ляпнул. Ведь едва отъехав от здания общежития, я удалил её номер. Ну ладно, пусть хоть немного времени проведёт в счастливом неведении. Я не собирался больше с ней встречаться, эта встреча должна стать единственной. Я не боялся, что Алина может заявиться ко мне домой. Природная робость девушки не позволит ей этого сделать. Малышка погорюет и забудет. Зато впредь будет осторожнее с незнакомцами, сто раз подумает, прежде чем привязаться и довериться очередному смазливому ублюдку. — Судя по твоей довольной роже, ночка удалась, — прокомментировал Лёха, увидев меня. — Несомненно, — откликнулся я, устраиваясь на диване и закидывая руки за голову. — Честно, я совсем не был уверен, что тебе удастся залезть в трусики к этой мисс Скромность. Как, блядь, тебе это удаётся? — интересовался друг. — Это природное обаяние плюс опыт, — отозвался я, широко улыбаясь. — Девки всегда теряли голову при виде твоей морды. Сколько их перебывало под тобой? — задал он чисто риторический вопрос, так как знал, что я давно перестал их считать. — Много. Завидуй молча, — усмехнулся я. — Чему? У меня Вика есть и другие меня не интересуют. Я счастлив, чего и тебе желаю, — он сейчас серьезно? Судя по всему — да. Полтора года назад друг повстречал Вику, и с тех пор неутомимого Дон Жуана, который в своих аппетитах лишь немного уступал мне, словно подменили. Неизвестно каким образом, полигамный мачо превратился в моногамного собственника и ревнивца. Даже на вечеринках-оргиях он только пил и дурью баловался, отказываясь от прелестей приглашённых девиц. — Ну нет. Это не про меня история. Мне Беса хватает, чтобы добровольно позволить какой-нибудь шлюхе закабалить меня. И это было правдой. Мне совсем не импонировало связать свою жизнь с какой-нибудь девкой. Во-первых, сейчас, когда я принадлежу Бесу это могло стать проблемой и даже быть опасным, как для меня, так и для моей избранницы. Уж больно Миша не любил, когда его ребята отвлекались на что-то, кроме его приказов. Мне хватило того дерьма, через которое прошёл друг, когда Бес узнал о Вике. Сейчас он наконец оставил ребят в покое. А во-вторых, мне просто не хотелось довольствоваться одной женщиной. Зачем? Когда можно каждую ночь проводить с новой красоткой? — Зря ты так. Это непередаваемое счастье любить и знать, что это взаимно. Тебе не понять, но хранить верность любимой девушке приятно. Знать, что есть человек, которому ты нужен, который будет с тобой несмотря ни на что, не предаст и не обманет — это и есть счастье. А не новые шлюхи каждую ночь. Лёха задвинул целую речь и было видно, мысленно он сейчас явно не здесь. Мечтательное выражение на его роже выглядело несколько странно. — Ты сам-то веришь в то, что говоришь? — поинтересовался я скептически. — Конечно, — совершенно серьёзный ответ. — Лёх, мы об этом сто раз уже говорили. — вздохнул я и продолжил. — Время покажет, кто из нас прав. Но мой опыт говорит, что все бабы твари похотливые, продажные и лживые. Скольких из тех, кто стонали подо мной, дома ждали мужья, а порой и дети? Сколько раз я видел шлюх, с которыми трахался, буквально спустя день-два после этого в людных местах, смотрел, как они идут за ручку со своим мужем или парнем. Смотрят на него влюблёнными глазами, а бедолага даже не подозревает, что у него рога выросли. При этом, каждая из этих дешёвок старательно делает вид, что мы не знакомы, но тем не менее обязательно бросит хоть один голодный, похотливый взгляд. — Но и мы, мужчины, не лучше, — заметил Лёха. — Мне кажется, дело не в половой принадлежности, а в самом человеке. — Не спорю. Этот мир давно прогнил до основания. Но я всё же предпочитаю независимость, так как шанс встретить порядочную женщину, которая к тому же ещё и понравится, мне кажется равен вероятности повстречать единорога, — и я не шутил, потому что верил в свои слова и убеждения. — А если такое случится, ты сам-то сможешь ей соответствовать? — спросил друг. — Сможешь ли отказаться от своих кобелиных повадок? — Такого не случится, — ответил я уверенно. Но перед мысленным взором почему-то мелькнул невинный образ малышки Алины. *** После обеда я решил нанести визит врачу, который занимался мной после боя. Перетяжку с рёбер я снял самостоятельно и не был уверен, что костоправ одобрит это. Но я не чувствовал боли или дискомфорта. По плану мне нужно к нему было только через четыре дня, но заскочу я к нему пораньше. Если рентген подтвердит, что всё порядке, то я смогу вернуться к тренировкам. Они хорошо прочищают мозг. И мне их ощутимо не хватает. На моё счастье, обследование подтвердило, что со мной всё в порядке. Поэтому этим же вечером я направился в зал на тренировку. Вроде бы всего месяц с небольшим не занимался, а такое чувство, что минимум год. Тело на простые упражнения отзывалось протестом и болью. Сцепив зубы, я постепенно разрабатывал отвыкшие от нагрузок мышцы. Все тревоги и волнения на время отступили, и это было прекрасное ощущение. Под вечер я был совершенно вымотан, но чертовски доволен собой. Начало тренировок и возвращение к старой жизни я решил отметить привычным способом, а именно — отправился в бар, где после пары бутылочек пива, зацепил симпатичную бабёнку и отправился с ней на хату. Девицу звали Натальей и она была опытной шлюхой, совершенно лишённой каких-либо комплексов. Секс с технической точки зрения был превосходным, но что-то было не так. Мне чего-то отчаянно не хватало, и я никак не мог понять чего. В голову навязчиво лезли мысли об Алине, и я гнал их прочь. Это злило и сбивало с толку. Жизнь постепенно входила в привычное русло. Спустя почти месяц усиленных тренировок я снова был в форме и ждал, когда же Бес вызовет меня к себе, чтобы сообщить дату следующего боя. Однако он пока не интересовался моей персоной. Зато назначил дату выхода на ринг для Лёхи. Другу оставалось совсем немного отработать на этого ублюдка, пара боёв и всё — свобода. Он будет волен от и до распоряжаться своей жизнью. И как бы я не старался подавить гнилое чувство зависти, оно как червоточина разъедала моё нутро. Я был бесконечно рад за друга, но я тоже безумно жаждал вырваться на волю. Каждый, кого Бес отбирал себе в воспитанники, независимо от желания оказывался должен ему баснословную гору бабла. Всем и каждому было понятно, что на наше «воспитание» Бес не тратил и десятой части тех денег, которые требовал с нас. Мы были для него не людьми со своими чувствами и желаниями, а источником дохода. Рабами, которые слушались его беспрекословно. Он умел добиваться полного послушания. И, конечно же, порой находились смельчаки, которые пытались высказать ему своё возмущение. Бес разбирался с ними быстро и бескомпромиссно. Никто из них после не рассказывал, что ублюдок с ними делал, по сути, они вообще после его «воспитательных мер» почти не говорили. Одно было ясно: даже самые дерзкие и, казалось бы, неукротимые после этого становились шёлковыми. Я был достаточно умён, чтобы учиться на чужих ошибках. Не устраивал демонстративных акций протеста и тренировался, как проклятый, чтобы стать бойцом. Старался угодить этой твари, которая возомнила себя Богом. И самое странное, я испытывал извращённое удовольствие каждый раз, когда Бес хвалил меня. Но, как я уже говорил, всё это не отменяло моего желания вырваться на свободу и жажды перегрызть ему глотку. И сейчас, наблюдая как Лёха готовится к своему, если всё будет нормально, предпоследнему бою, я бесился из-за того, что меня драться не вызвали. А это лишние дни, недели, а может и месяцы в услужении у зарвавшегося подонка. Окончив тренировку и приняв душ, я решился сам нанести Бесу визит. Может удастся уломать его, и он всё же выпустит меня на ринг. — Марк, мальчик мой, — меня передернуло от его «мальчик мой», — что тебя привело ко мне? Показушное радушие Беса настораживало. Заставляя лишний раз нервничать. Этому человеку вообще чужды сантименты. Он не знает ни жалости, ни привязанностей, ни симпатий. Жестокий, извращённый садист, получающий кайф, ломая людей морально и физически, насилуя их души и тела. — Михаил Петрович, — о да! Он требовал обращаться к нему исключительно по имени отчеству, — почему меня не выпускают на ринг? — Что мне всегда в тебе нравилось, так это то, что ты никогда долго не ходишь вокруг да около, — отозвался Бес. — Тебе рано на ринг. — Вы ошибаетесь! Я полностью восстановился после прошлого боя и готов драться! — выпалил я и в ужасе прикусил язык. Бес просто сатанел, когда хоть кто-то из нас смел повышать голос в его присутствии. Потемнев лицом, мужчина встал на ноги и медленной походкой хищника приблизился ко мне. Он обладал такой энергетикой, которая подавляла, стоит только попасть в зону её влияния. И я невольно почувствовал себя чертовски уязвимым при его приближении. Я ненавидел чувство страха, которое испытывал, стоило Бесу оказаться слишком близко, но ничего не мог с собой поделать. Это было сильнее меня. Голый инстинкт. — Ты забываешься, Марк, — прошипел он мне в ухо, крепко ухватив меня за подбородок, заставляя невольно передёрнуться от тошнотворной волны отвращения. — Ты принадлежишь мне. Ты моя вещь, и только я решаю, что и когда будет с тобой происходить. Я могу выпустить тебя на ринг, могу сдать в бордель, могу трахнуть прямо тут на столе, и ты всё примешь молча. Мы это оба знаем. Ты отличный боец, я ценю тех, кто может выйти на ринг и победить, принося тем самым мне уйму денег. Поэтому я добр к вам. Каждый из вас имеет собственное жильё, которым обеспечил вас я. Живёте своей жизнью, в которую я почти не вмешиваюсь, гуляете, бухаете, трахаете баб. У вас с приятелем даже дело собственное есть. Все блага жизни к вашим услугам. И всё, что я требую, это слушаться меня. Подчиняться молча и без вопросов. Это так много? От близости этого ненавистного мне человека меня колотило. Я не испытывал страха, выходя на ринг против конченных психов, которые порой значительно превосходили меня в массе. Не боялся я различного уличного отребья. Да я вообще мало чего боялся в этой жизни. Но в присутствии Беса я чувствовал себя слабым и ничтожным. И ненавидел себя за это. — Нет, — хрипло выдохнул я, желая одного — уйти отсюда как можно скорее. Дерьмовая была идея сунуться в логово этого ублюдка и просить у него что-то. — Так какого хуя ты пришёл оспаривать мои распоряжения, да ещё смеешь голос повышать! — заорал он. Зажмурившись, я сглотнул. Зря я пришёл. Очень зря. Мне повезёт, если Бес просто выставит меня за дверь, без «воспитательных мер» и впоследствии не будет припоминать мне всё это. — Повторяй за мной, — вновь тихо и казалось бы, миролюбиво, говорил мужчина, — я так больше не буду, Михаил Петрович. Да! Любимый метод Беса, говорить как с маленьким ребёнком, тем самым заставляя особенно остро прочувствовать свою зависимость и ничтожность. В душе клокотала ненависть, а мои губы тихо повторяли: — Я так больше не буду, Михаил Петрович. — Хороший мальчик, — по-акульи улыбнулся выродок, — а теперь пошёл вон. И чтобы я больше тебя не видел и не слышал до тех пор, пока ты мне не понадобишься. С места я сорвался пулей. Было уже не до гордости, которую высокомерная мразь размазала по полу своей гостиной. Хотелось одного — убраться отсюда как можно дальше. Домой, где можно зализать раны и прийти в себя. Обрести былую уверенность в себе и стать тем Марком Преображенским, которого все знают, а не жалким, дрожащим ничтожеством. Уже дома, приняв контрастный душ, я осознал, насколько мне повезло отделаться сегодня лишь лёгким испугом и потрёпанным эго. Похоже, довольно вольная жизнь заставила меня потерять осторожность, сделала излишне самонадеянным и даже глупым. Верх идиотизма — добровольно сунуться к этой бессердечной, извращённой мрази. Кажется, сегодня у него было хорошее настроение, а то за свою выходку я бы мог жестоко поплатиться. Исчезнуть для мира на несколько дней, и неизвестно в каком бы виде вернулся домой. И сейчас, сидя в своей комнате и прихлёбывая дорогой виски прямо из горла, я до боли захотел увидеть Алину. Эта малышка своей наивностью и беззащитностью что-то зацепила во мне. Сколько раз, трахая очередную шлюху, имя которой я и не вспомню, как только за ней закроется дверь, я злился оттого, что всё не так. Не так смотрит, не так пахнет, не тот голос и не те ощущения. Бесспорная опытность и отсутствие сексуальных табу, которые так радовали меня в любовницах раньше, сейчас раздражали. Заставляли задумываться, сколько членов перебывало у этой шлюшки во рту? Сколько мужиков её драли во все щели? Насколько искренни эти развратные стоны? То ли дело Алина. Совершенно искренняя в своих чувствах, эмоциях и страсти. Мне не хватало её доверчивого, восхищённо-влюблённого взгляда, заставляющего чувствовать себя особенным. Чуть ли не божеством. И сейчас, после жесточайшего стресса и унижения, мне особенно остро хотелось видеть её. Она могла бы стать лекарством для потрёпанной души. Я даже взял в руки мобильник и только тогда вспомнил, что сразу, как только мы расстались, удалил её номер. Это немного отрезвило меня. Конечно, я мог бы легко, через того же Севу, достать его, но не буду этого делать. Я не видел её почти месяц и какой бы наивной малышка не была, наверняка поняла, что к чему. Для неё я подонок, который ей попользовался и выбросил за ненадобностью. Пусть так и остаётся. Я мог бы снова очаровать её, наврать с три короба, и она, в силу своей доверчивости, поверила бы мне. Мог бы сделать её одной из тех своих девочек, которым звоню время от времени, чтобы потрахаться. Но даже у моего скотства есть пределы. Не буду я больше лезть в её жизнь. Это моя плата ей за её искренность и чистоту, которые я вряд ли когда-нибудь смогу забыть. Поразительно, даже такому сукину сыну как я, оказывается не чужды некоторые сантименты.