Ну привет, судьба моя.

Арсений любит Питер. Культурная столица покорила его сердце с первого порыва пронизывающего, обжигающе-холодного ветра, с первого утреннего тумана, в котором он благополучно заблудился по дороге к метро, с первого украденного в этом же метро телефона, с первого отчета, который он умудрился запороть, а потом второпях переделывать, чтобы не полюбить великолепный Питер с первого увольнения. Попов благодарит судьбу за предоставленную возможность вдыхать пропитанный историей воздух, пропуская через легкие весь спектр эмоций и запахов, которыми город несомненно богат. Здесь, кажется, все случается впервые, окрашивая жизнь новыми красками, иногда, правда, не самыми радужными. И вот за это Арсений Питер ненавидит. Мужчина тихо матерится под нос, на ходу поправляя воротник пальто и пытаясь расправиться с застежкой на черной кожаной сумке. Хочется взять рупор и что есть мочи обдать парой ласковых владельца белой иномарки, который отправил его ласточку в ремонт как минимум на неделю. Из-за этого мальца, у которого понты лезли чуть ли не из ушей, Попов вынужден плестись через весь город в офис на метро, чтобы не опоздать и не получить выговор в это прелестное утро мартовского понедельника. Он бегло смотрит на часы, которые показывают семь утра. То, что еще час в запасе - определенно единственная радостная вещь за все утро, и Арс может спокойно забежать в кафешку за углом, чтобы взять кофе навынос. Лишь бы еще чего не случилось. Антон любит гулять по утрам. Раньше его ничто не могло поднять с теплой постели в родном Воронеже, где даже днем на улицу вылезать не хотелось, не то, что с утра. Но Питер...Тут дела обстоят абсолютно по-другому. Шастун подрывался ни свет ни заря, сразу же распахивая окно и вдыхая свежий воздух, пропитанный запахом круассанов и свежесваренного кофе из небольшой кафешки возле его дома. Парень выходил на улицу, натягивая просторный капюшон излюбленной серой толстовки, и бродил по городу, осматриваясь, словно в первый раз. Даже плохая погода выглядела слишком поэтично-прекрасной, когда он смотрел на улицу через стекло, сидя на пыльном подоконнике. Правду говорят - в Питере все становится лучше. Шастун выскакивает на улицу, растворяясь в прекрасном мартовском утре, теряясь где-то в капюшоне, в музыке, в себе. Он блаженно прикрывает глаза, улыбаясь собственным мыслям, и расслабленно, слегка лениво движется по улице, периодически поднимая голову и оглядываясь по сторонам. Антон на подсознательном уровне ускоряет шаг, не удосуживаясь поднять будто слегка затуманенные зеленые глаза, проверить хотя бы, что перед ним. - Твою мать! - резкий крик рассекает его мелодично-романтичную ауру вокруг четко прослеживающимся раздражением. Его маленький мирок под капюшоном постепенно рушится. Шастун всегда был неуклюжим парнем, а вкупе с наушниками, врожденной невнимательностью и утром - он являлся источником проблем для каждого прохожего в радиусе нескольких метров. Он путается в собственных ногах, размахивая руками словно пропеллерами, и хватается за первое, что попадается, лишь бы не упасть. Этим самым первым оказываются плечи несчастного, в которого он врезался, но, видимо, этот парень сам не особо ловкий, потому что он летит на него сверху, теряя равновесие. Что-то горячее выплескивается на любимую толстовку, обжигая кожу и вырывая тихое шипение, переходящее в скомканное, повторяющееся "ауч". - Ну ахуеть теперь, - тихо раздается сверху, и парень наконец обращает злобный взор фисташковых радужек на друга по несчастью. Мужчина прожигает его взглядом кристально-чистых голубых глаз, а потом у Антона просто дар речи пропадает, потому что радужки напротив вмиг меняют цвет до непонятного синего, погружая его в какую-то водную сказку, слишком глубокую, чтобы выплыть. - Тебя под ноги учили смотреть? - Что? - лепечет Шаст, приподнимаясь на локтях. - Учили, учили, конечно же. А тебя? Возмущенный собеседник не находится, что ответить, сверкая тихой яростью кобальтовых радужек. Он рывком поднимается с Антона, бегло осматриваясь в поисках сумки, которая одиноко валялась в метре от них. Кофе огромным пятном въелось в пальто Арсения, вырывая из груди обреченный вздох. Шастун вины, кажется, не чувствует. Он долго-долго смотрит снизу вверх на статного брюнета, изучая его лицо до мельчайших подробностей. Очень хочется номер попросить. Или имя узнать для начала. - А меня Антоном зовут, - бросает Шаст, потирая ушибленный локоть. - Приятно познакомиться. Мужчина прыскает, пряча смех где-то рукаве пальто, пока поднимает и отряхивает сумку, сидя спиной к чудному юноше. Арс бросает беглый взгляд на несуразного Антона, с интересом наблюдая, как он грустными глазами осматривает испорченную толстовку. Попов протягивает руку, слегка улыбаясь краешками губ, пока паренек непонятливо склоняет голову, рассматривая протянутую конечность, как нечто из ряда вон выходящее. В зеленых глазах что-то мешается, похожее на неуверенность, чересчур детскую радость и губ касается идентичная легкая улыбка. Он хватается за руку, рывком подскакивая с земли. - Арсений, - произносит мужчина, не спеша разорвать тактильный контакт. Черт возьми, неужели оно? Легкое покалывание в тех местах, где Антон касается его запястья своими ледяными пальцами, изумленные глаза напротив и крепкая хватка тонкой кисти, унизанной всевозможными кольцами и браслетами занимают все мысли Арса, когда он видит самое невероятное и долгожданное зрелище в его жизни. Антон восхищенно выдыхает, крепче сжимая слегка загорелую руку Арсения. Будто тысячи тончайших иголок поочередно проходятся своими остриями по всем его венам, принося приятную, слишком неоднозначную прохладу, которая импульсами растекается по всему телу. Маленькие ярко-голубые, почти неоновые разряды, словно змейки бегут по всем венам, окрашивая их в лазурный, слегка светящийся резковатым светом. Юноша поднимает завороженный взгляд на Арсения, в глазах которого эти змейки отражаются невероятным голубым, кажется окончательно его, Антона, добивая. Он не может себя пересилить, когда протягивает свободную руку, невесомо-нежно касаясь одного из разрядов на шее мужчины. - Ну привет, судьба моя, - усмехается Попов, заставляя мальчишку смущенно покраснеть до кончиков ушей. - Скажешь что-то? - У тебя глаза красивые, - тепло улыбается Антон, чувствуя, как его сердце начинает биться в разы быстрее. - А у тебя слишком влюбленные, - Арсений мягко щелкает парня по кончику носа, заставляя мило сморщить его и зажмуриться. Попов слишком быстро достает из своей сумки маленькую бумажку и изящную черную ручку и записывает на ней свой номер. - Я на работу опаздываю. Освобождаюсь в шесть. Буду ждать звонка. Ах да, на первом свидании не целуюсь, требую, чтобы ты бросал курить и буду тебя откармливать. А то скоро ветром уносить будет. - напоследок бросает мужчина, ероша русые волосы под возмущенный возглас Шастуна. - Не целуется он на первом свидании, - бурчит Антон, прижимая небольшой лист к себе. - Исправим, Арсений, исправим. Шастун провожает мужчину легкой улыбкой и посветлевшими радужками, все же, кажется, действительно влюбленным взглядом. Он проводит подушечками пальцев по синим чернилам, обводя аккуратные цифры номера Арса. Опускает взгляд чуть ниже, расплываясь в лучезарной улыбке, которой, наверное, можно осветить половину спального района Питера. Ты очень красивый, а еще неуклюжий. Так что не прячься за капюшоном, чтобы не сбить других людей. И листик не потеряй, чудо. Попов на работу все же опаздывает, получая предсказуемый выговор. Но кого это теперь волнует, когда он нашел все, наверное, что должен был. Питер предоставил ему тысячу и одну возможность сделать себя и свою жизнь намного лучше. Питер ему подарил шанс на простое человеческое счастье. Вот за это Арсений его и любит.