Осколки памяти

Сообщу это только ландшафту и округе его диаграмм: мне всё кажется, я кем-то спрятан в деревянно пропахший чулан. Мне всё кажется, что меня нету, или где-то есть правильный я. Ходит время дворами планеты. Ищет время людского сырья. Мне всё кажется, что я не издан и в каких-то архивах пылюсь. Без меня в пеноблоковых избах разрастается книжная Русь. И дизайнерским выстлано снегом новогоднего утра крыльцо. Небо занято пегим бегом. И кому-то приснилось зачем-то отстранённое моё лицо… У всех есть глава, которую не читают вслух. Моей главой был Антон Шастун. Человек, чьё имя теперь отзывается болью в моей груди. Человек, который был для меня всем: другом, братом, коллегой, любовью, которую я просрал из-за своей глупости. Антон Шастун — человек, с которым я целовался всего лишь один раз в жизни. Мне смешно, а вам? Первый и последний поцелуй. Почему последний? Это ведь ошибка? Или нет... Я не знаю... В этом нет ничего плохого, верно? Раньше я этого не понимал. Господь, верни меня в тот день. Я всё исправлю. Верни меня в девятнадцатое апреля. Я все понял. Только слишком поздно. Прошёл почти год, а я помню все в мельчайших подробностях. День рождения Антона мы решили отпраздновать у него дома. Дима, Сергей, Антон и я. У нас не было друг от друга тайн. Нас связывала не только передача на телевидении. Мы решили набухаться в хлам. Девятнадцатое апреля... Я помню, что было два часа утра. Все спали, только я и Антон курили на кухне и допивали последнюю бутылку водки. Мы пили, много пили, курили и разговаривали, но какое-то чувство не давало мне покоя. — Арс, понимаешь, — чуть заплетающимся языком сказал Тоха.— Она мне нравится. Возможно, что сильно нравится. Она така-а-ая,— мечтательно произнёс Антон, а для убедительности развел руки в сторону. — Но, понимаешь, меня тянет к другому человеку. Я промолчал, надеясь на то, что он закончил свою мысль, взял бутылку и сделал большой глоток из горлышка, чтобы запить не знакомое мне чувство. Тоха пытается встать, но не может, делает вторую попытку и падает на пол. Я подхожу к нему, а точнее ползу, так как не в лучшем состоянии. —Шаст, пора спать,— я подполз к нему. Но он делает что-то странное: хватает меня за ворот рубашки и тянет к себе. Не знаю, что за муха меня укусила, но я целую его первым, а странное чувство в груди исчезает. Это именно то, что нужно было. Его язык проникает в мой рот, обследуя его, я же в порыве какой-то страсти кусаю его за нижнюю губу так, что появляются капельки крови. Аккуратно слизываю их, а потом танго языков... Но это не длилось вечность. Наутро Антон ничего не вспомнил, я же помнил всё. Я видел, что ему хорошо с его девушкой. Я напоминал себе, что и у меня есть жена, дети. Напоминал, что тяга к нему — это неправильно. Проходили месяцы. Антон больше не воспринимался как друг. Я его люблю. Я это знаю. Кто-то начал что-то подозревать. Мне приходиться говорить, что шипперы— псы, что я не гей. Психологи говорят, что если что-то часто говорить, то человек начинает в это верить. Но почему я не могу поверить? Почему не могу забыть тот поцелуй? Почему?