Непредвиденные обстоятельства

— Перси, ты... ты такая красивая. Джеймс смотрит на неё таким взглядом, будто хоть сейчас готов помчаться за кольцом; в любой другой момент она приняла бы этот комплимент как самый долгожданный, но не теперь. Мисс Персиваль устало трёт глаза и пытается встряхнуть Ланселота за плечи — ну же, ещё несколько метров до дивана, тащить эту тушу в гостевую спальню нет никакого желания — но всё равно преданно продолжает подталкивать его к гостиной. — Джеймс, да ты же мертвецки пьян, — негромко отзывается Перси, устало хмуря брови. — Проспись. Только бы дотянуть до дивана. В учебке Кингсмэна не предупреждали, что придётся справляться с такими непредвиденными обстоятельствами, и... нет, конечно, это всё жалкие оправдания. Ей давно надо было быть готовой. — Тебе идёт новая причёска. И у тебя милый акцент, — не отчаивается Джеймс. Они спотыкаются о порог, из его руки выпадает и громко бьётся начатая бутылка скотча, и Перси очень хочется залепить ему хорошую пощёчину и запихнуть под холодный душ. Но она настоящая подруга, она никогда так не поступит. Она вымоет полы посреди ночи, она погладит пиджак, который Джеймс потерял у дверей, она с утра поставит на столик стакан воды и пачку аспирина. Друзья ведь поступают именно так. Не прогоняют, не задают глупых вопросов. Не ревнуют, когда у одного из них появляется личная жизнь. Джеймс почти послушно падает на диван — редкое для него явление, сколько он вообще выпил? — тупо смотрит на неё несколько секунд, часто моргая, но не отводя взгляда. — Я принесу тебе одеяло. — Она хочет развернуться, уйти, просто чтобы хоть какое-то время не смотреть на эту даже сейчас обезоруживающую улыбку и не ощущать собственной глупости — при всём незаурядном уме. Жаль, Джеймс всегда был отличным разрушителем планов, его голос догоняет её, когда она уже делает шаг в сторону двери: — Перси. — Ланселот никогда не зовёт её по настоящему имени — это случалось всего один раз, сразу после того, как она всё-таки его назвала, — и слава богу. Сейчас она бы просто такого не выдержала. — Пе-ерси. Это что, моя футболка? Огромных усилий стоит не замереть на месте. Конечно, она держит лицо — Персиваль идеально умеет держать лицо, это у неё с рождения, она даже ни разу прилюдно не плакала в детстве — но кажется, что ещё чуть-чуть, и самообладание треснет по швам. Почему именно сейчас, почему именно этот дурацкий Ланселот, почему вообще — вот так? Неужели не могло быть как-нибудь по-другому? Она, понятное дело, не отвечает, Джеймс всё равно забудет это к утру и проснётся с жутким похмельем. Но всё же кидает взгляд на зеркало в коридоре, когда возвращается обратно. Ничего, в самом деле, особенного: растрёпанное тёмное каре, широкие полосатые штаны, синяки под глазами и да, глупая футболка глупого Ланселота, с пальмами и безвкусным «I love Miami», которую он забыл в этом доме с месяц назад. Обычная девушка, которая по утрам могла бы готовить блинчики, а не бегать с пистолетом, спасая мир. Слишком обычная для необычного Ланселота, которого она всё же укрывает одеялом, стараясь не наклоняться слишком близко. Хватит и так на сегодня... откровений. — Так моя? — не унимается Джеймс, дёргая за край футболки, поэтому Перси отодвигается как можно быстрее. Не то что она боится, но так точно будет лучше — для всех. — Я же вижу, что моя. Но тебе она больше идёт. О боже. Несгибаемая леди Персиваль спит в моей футболке. Перси даже не больно. Нет, ей совсем не больно, когда она быстро идёт к дверям, стараясь пропускать мимо ушей пьяное бормотание Ланселота и думать о швабрах, тряпках и ранних подъёмах. О том, как оправдать этого придурка перед Мерлином. О том, что друзья поступают именно так. — Перси, — доносится с дивана в последний раз, и она останавливается снова, хотя и не хотела. Как же это наивно и очевидно, боже мой. — Я люблю тебя. Персиваль ни на долю секунды не хочет вернуться к дивану. Даже желание избито ответить в духе «Повтори мне это на трезвую голову» быстро сходит на нет, потому что — столько разных «но»: оба агенты, обоим не нужны лишние привязанности; Джеймс не создан для отношений, даже если и находит себе время от времени девушек, а потом обсуждает их с ней — с Перси; Джеймс вообще не тот, кто ей нужен. И она Джеймсу тоже совершенно не нужна. Это даже не драма — просто набор фактов, которые позволяют сделать элементарный вывод, что в любом случае было бы глупо разрушать такую прекрасную дружбу. Глупо было бы терять то доверие, при котором потрясающий Ланселот с утра будет сидеть помятым на её кухне, отпускать колкие шуточки, просить напомнить ему, чтобы он больше не пил, хвататься за голову руками и делать тысячу и одну восхитительную мелочь, которую могут позволить себе только лучшие друзья. — Спокойной ночи, Джеймс, — говорит Персиваль, выключая свет и закрывая за собой дверь гостиной. Ей ещё нужно прибраться, переставить будильник на час раньше, чтобы успеть приготовить завтрак на двоих, и придумать, что она скажет Мерлину насчёт Ланселота — не отправлять же его на работу в том состоянии, в каком он окажется, когда проснётся. Перед тем, как лечь спать, Перси меняет широкую уютную футболку на одну из самых обычных маек из своего гардероба. Хорошо, что Джеймс всё равно ничего не вспомнит утром.