Я вернусь

      Для Ямамото, чья семья состояла из отца-заведующего рестораном, матери-бухгалтера и старшей сестры-модели, были открыты все возможности пойти туда, куда он захочет. И он, как будто бы чувствуя себя лишним в этой семье, избрал карьеру военного, что в это неспокойное время считалось сущим безумием — становились солдатами только те, которым было незачем жить. И когда Такеши, единственный альфа в семье, сообщил эту новость своим домашним, реакцию он получил самую ожидаемую.       Мать-бета плакала не стесняясь, лбом упираясь в широкую грудь отца-беты, который с мрачным видом прижимал к себе жену, до побеления костяшек сжимая кулаки, а старшая сестра-омега подпирала спиною стену, пряча сумасшедшее волнение и бешеное беспокойство в глазах за насмешливой кривой улыбкой.       — О-о, малыш Таке решил податься в военные? А в штанишки не наложишь на поле боя, заставив все командование подтирать тебе задницу? — в своей обычной манере смеялась Лар, прикладывая все силы для того, чтобы сохранить на лице маску беззаботности, и все это прекрасно понимали.       — А-ха-ха, не волнуйся, со мной все будет в порядке, — тепло смеялся ей в ответ брюнет, но в глазах его царила зимняя стужа.       Когда на его лице появилась маска, такая прочная и так хорошо приклеенная к лицу, что даже его лучший друг Гокудера не смог отличить его настоящего от фальшивого? ***       Ямамото с детства отличался от других детей его возраста, порой пугая воспитательниц и мамочек не по-детски серьезными карими глазами вкупе с совершенно беззаботной улыбкой. Не вязались его взгляд и улыбка, ох не вязались! — и только поэтому Такеши, тогда еще имевший статус обыкновенного беты, смог познакомиться с Гокудерой Хаято, который имел еще куда более худшую репутацию в садике и младшей школе, чем он. Парни сначала хорошенько подрались, показательно дуясь друг на друга с недельку и щеголяя долго не заживающими синяками на лицах, а потом непонятным для всех образом сдружились (как спелись буйный и жестокий пепельный блондин и веселый неунывающий брюнет, никто так и не смог понять) и с тех самых пор всегда ходили вместе.       Уже в конце младшей школы и Такеши, подающий большие надежды звезда бейсбольного клуба, и Хаято, известный на весь район маленький задиристый драчун, начали набирать популярность у противоположного пола. Хаято не скупился на отношения с девушками, не особо различая их по внешности или характеру, что, впрочем, было ему простительно — прекрасный пол в нем души не чаял, хоть красавец-Гокудера и являлся обыкновенным бетой. Ямамото был замечен всеми уже чуть позже, когда вдруг выяснилось, что он не бета, а самый настоящий альфа (вот было удивление для всей его семьи, где оба родителя были бетами!), и предложения встречаться посыпались на него, как перезрелые яблоки с яблони. Ошарашенный таким вниманием скромный воспитанный Такеши долгое время бегал от назойливых поклонниц, а потом привык, но зазнаваться не стал.       — Девушки, они как мухи — летят туда, где медом намазано. Если ты привлекателен и популярен, они вечно будут виться вокруг тебя, но если же нет... — Хаято покачал головой, покрутив в тонких пальцах сигарету, фыркнул, встречая на себе острый взгляд Такеши, неуютно повел плечами. — Сдался ты кому-либо, страшный и изувеченный.       Быть популярным было приятно, безумно приятно, но Такеши понимал как никто другой, что это таило в себе и определенные опасности. И однажды он все же сумел до них дорваться.       — Слышь ты, — практически выплюнул ему в лицо главарь школьной шайки, здоровенный детина, — думаешь, что если ты распустил свои феромоны, как павлин хвост, ты тут сразу типа главный, да? А вот хер тебе, — оскалился детина, угрожающе крутя ножик, — черта-с-два ты тут будешь хозяином!       Увернуться от не такого уж-то и быстрого выпада Ямамото попросту не успел — не ожидал такого, хотя и стоило, — и лезвие ножа расчертило щеку, оставляя длинный глубокий порез. Карие глаза потемнели от гнева, но улыбка с губ так и не сошла, заставляя свидетелей считать бейсболиста не то идиотом, не то сумасшедшим...       — А-ха-ха, какая замечательная игра! — рассмеялся Такеши, до хруста сжимая череп амбала одной рукой и удерживая его таким образом над землей, накрывая всех членов шайки-лейки сильным облаком запаха альфы. — Дай-ка я к вам присоединюсь.       Теперь в школе Ямамото считали если не безумцем, то по крайней мере ненормальным. В одиночку перебить всех хулиганов, которые сейчас лежали в городской больнице, с легкой неадекватной улыбкой на губах было невозможно, считали ученики, и за глаза тихо звали юношу «психом».       Псих, ненормальный, безбашенный, сумасшедший... Эти шепотки за спиной преследовали его ежедневно, и каждый день Такеши было все сложнее удерживать улыбку на губах. Окончательно маску на его лице создала девушка, с которой он встречался последние полтора месяца.       Очаровательная омега Сасагава Кёко отличалась ото всех своих сверстниц дружелюбным нравом, теплой внешностью и скромным характером, и Ямамото даже не позволял себе мысли о том, чтобы усомниться в ней. Она была эдаким его ангелом — улыбалась ему каждый раз при встрече, поддерживала и подбадривала его при неудачах, радовалась вместе с ним его победам и попросту всегда была рядом, и молодой альфа понимал, что потихоньку влюблялся в эту прекрасную девушку, что жаждал ее взаимности всем сердцем, был готов ловить каждый вздох и улыбку...       Школьная сумка была намеренно оставлена в кабинете, чтобы не мешалась в тесной душной раздевалке бейсболистов, и Такеши уверенно пошел за ней, играя брелком ключа от двери класса на пальце. Неслышно передвигаясь по школьному коридору, он шел навстречу своей цели до тех пор, пока не услышал тихий сдавленный стон, полный наслаждения... пока не узнал этот голос.       Ямамото замер, не в силах пошевелиться.       — Ну и зачем ты с ним вообще согласилась встречаться, мм? — прошептал похотливо мужской голос, в котором юноша с трудом узнал голос Мочиды-семпая, которого Кёко, по ее же словам, терпеть не могла... Как же это?..       — М-ах, надо же было поставить его на место, — простонала девушка в ответ. — Этот парень слишком уж зазнался. Стоило показать ему, кто тут главный, правильно же?       — Но почему именно ты? Он же тебе даже не нравится, — фыркнул Мочида и сделал что-то такое, что заставило Сасагаву блаженно застонать, сбивчиво шепча просьбы о продолжении, и Такеши воочию представил, как девушка запрокидывает голову назад, лежа спиной на парте, как впиваются ее коготки в плечи нависающего над нею парня, как по ее тонкой шее скользят чужие губы...       — Хотела проверить, каков он в постели. Если умственными способностями он не блещет, быть может, он хорош как любовник, — лукаво заметила Кёко, отдышавшись, — а то о нем такие байки ходят, что...       Договорить она не успела, так как в класс зашел Ямамото. Он окинул равнодушным взглядом замеченных им любовников и вдруг по-детски улыбнулся:       — В доктора тут играете, да? — Кёко едва слышно, насмешливо фыркнула, что не ушло от чуткого слуха Такеши, но ответил Мочида, сдерживаясь от смеха:       — Да, именно в доктора... играем, — прыснул юноша, спешно одеваясь.       Ямамото прошел мимо стройных рядов парт и забрал свою сумку, перекинув ее на плечо, не останавливаясь ни на мгновение. Лишь в дверях он встал и, окинув девушку равнодушным ледяным взглядом и по-прежнему солнечно улыбаясь, со звенящим в голосе металлом сообщил, накрывая весь кабинет пугающей аурой сильного альфы:       — Не смей ко мне даже приближаться, Сагасава Кёко.       Дверь закрылась с такой силой, что с потолка посыпалась штукатурка. ***       С тех пор Такеши перестал что-либо чувствовать, продолжая удерживать на лице маску вечного безграничного счастья и игнорировать пытающуюся достучаться до него Кёко (перестала этим заниматься назойливая девица только после того, как он грубо прижал ее к стене, сжимая тонкое девичье горло до уродливых синяков). От него отдалились все так называемые «друзья», за исключением Гокудеры — тот посоветовал не убиваться так и предложил снять шлюху, что было сразу и категорично отвергнуто альфой. Некрасивый шрам от ножа на щеке пугал людей, внушал им какой-то первобытный ужас, не позволял им лишний раз приблизиться к нему.       Казалось, бы, всего лишь шрам, но...       Ямамото продолжал улыбаться, ходить на тренировки, учиться с тем усердием, которое было ему присуще...       ...и понимал, что теряет сам себя.       Это было, кажется, просто неудачное падение — казалось бы, чего тут такого сложного, с кем ни бывает, но...       — Ты не можешь играть в бейсбол, — как обухом по голове, и Такеши как будто бы наяву почувствовал, что опускается все ниже, и ниже, и ниже.       Все кончено. Единственный его смысл жизни теперь стал до него совершенно недосягаем. Ямамото не помнил, как очутился на крыше — вся остальная жизнь для него проходила просто в тумане, парень не видел совершенно ничего перед собой. В голове билась только одна мысль: «я больше не могу играть в бейсбол». Внизу кричали что-то люди — учителя и одноклассники, просто прохожие и школьники, но Такеши был далеко-далеко от остального мира, взглядом уносясь туда, за облака, где не существует никаких проблем.       — Стой! — Ямамото дернулся и в порыве схватился за перила здоровой рукой, хотя до этого не задумываясь бы камнем полетел вниз. — Да стой же ты!       Такеши лениво повернул голову и в упор взглянул на кричавшего. Тощее создание с пышной шевелюрой — и не разберешь, девочка это или мальчик, — оперлось на собственные колени, пытаясь отдышаться после долгого бега, но большие глаза смотрели на него прямо и с такой непонятной уверенностью, что брюнет на мгновение забыл, зачем он вообще тут оказался. И от омеги — а Ямамото почему-то стопроцентно уверен, что это именно омега, — пахло так одурительно, что бейсболисту осталось лишь ловить ртом воздух, остервенело сжимать здоровой рукой поручень и не отрываясь смотреть на тоненькую фигурку.       Да не может этого быть, пронеслась мысль в голове у Такеши и тут же пропала, откинутая практичным мозгом как бесполезная. Юноша не верил в сказки, и какое-то непонятное чувство — порыв? — не могло его смутить.       — Чего надо? — довольно-таки грубо поинтересовался он, и сердце его болезненно кольнуло, когда тощее создание напротив него сжалось от его резкого окрика; Такеши смягчил тон и спросил снова, мягче: — Ну, чего ты хотел? Ты мне весь настрой испортил...       — Не делай этого, — прошептал себе под нос омега, делая шаг к нему навстречу, а после гордо вскинул голову и громко произнес, глядя прямо на Ямамото. — Не смей этого делать!       Бейсболист заливисто рассмеялся, но юношу, кажется, это совсем не смутило. Он продолжал пристально смотреть на Такеши, и тот даже опешил от такого внимания, подавившись смешком, но быстро взял себя в руки и наиграно-весело собирался уже было ответить в своей излюбленной манере, но вдруг он встретился взглядом с медово-карамельными глазами своими шоколадно-ореховыми... внутри что-то с оглушительным треском взорвалось, распалось на части, собралось снова и рассыпалось пылью, чтобы вновь стать единым целым, шепчущим: «Мое. Мой. Не отдам!»       — Все еще не потеряно, ты слишком рано сдался! — во взгляде маленького храброго человечка напротив сочетались одновременно искреннее сожаление и боль за него, за Такеши, и юноша поразился, как могут быть глаза человека настолько живыми и эмоциональными. — Ямамото, а как же твоя семья? Они же тебя любят, черт подери, — вао, а вот здесь проступила самая настоящая злость! — а ты собираешься их просто так бросить! И вообще, самоубийство — это грех... — снова понизил голос омега, чтобы затем гордо вскинуть голову и горящим взглядом уставиться на бейсболиста. — Ямамото, не прыгай! Не смей этого делать! Ты же просто сломал руку, а не лишился ее! Заживет, будешь как новенький, и ты точно сможешь заниматься своим любимым делом!..       И как зачарованный, Такеши послушно, медленно перелез обратно за ограду, восторженно глядя на трепещущего маленького омежку напротив него. Глазастое чудо подошло вплотную, и Ямамото замер в сладостном предвкушении, когда симпатичное личико, почти полностью скрытое за длинной растрепанной челкой, оказалось в непозволительной близости от его лица...       На его встрепанную макушку опустилась едва уловимая тяжесть, и Такеши с безграничным удивлением ощутил тепло маленькой узкой ладошки на своем затылке — маленький омежка ласково потрепал его по волосам, словно неразумного маленького ребенка, и тут же отстранился, желая что-то сказать, но Ямамото в одно быстрое движение перехватил его тонкое запястье с оголившейся под рукавом кожей и со всей нежностью прижался к нему губами, упиваясь родным запахом.       Омежка коротко и удивленно вскрикнул, пытаясь выдернуть руку из цепкой хватки матерого хищника, и на Ямамото испуганно и близко-близко уставились уже не скрытые челкой золотисто-янтарные глаза, обрамленные пушистыми, совершенно девчачьими ресницами. «Моя прелесть, моя и только моя» - удовлетворенно замурчала сущность альфы внутри бейсболиста.       — Не надо... — потерянно прошептало тощее чудесное создание, не смея прерывать столь важный для Ямамото зрительный контакт, и испуганно сжалось, когда Такеши хотел был что-то сказать, но вдруг подавился своими же словами. — Я лучше пойду, пожалуй... Прошу...       Ну разве смог бы бейсболист не выполнить просьбу своего омеги? Вряд ли. Пальцы неторопливо, как в замедленной съемке, разжались, и чудо напротив юноши отшатнулось от него, как от огня, сделало от него пару шагов назад...       ...и неуклюже полетело на пол. Такеши бросился вперед, чтобы поймать омегу, но тот проявил чудеса ловкости и мгновенно вскочил на ноги, чтобы потом опрометью, не оглядываясь броситься вниз по лестнице. Ямамото неподвижно стоял на месте, жадно провожая взглядом худую узкую спину, слепо веря, что маленький храбрый человечек обернется, чтобы поймать его, Такеши, взгляд, но не случилось.       Его восхитительное карамельное чудо спасло ему жизнь — самое ценное, что у Такеши могло быть! — но позорно сбежало с своеобразного поля боя. ***       С тех пор Ямамото совсем потерял рассудок, переставая понимать, где сон, а где явь. Везде мерещились янтарные глаза с полыхающим в них внутренних пламенем, каштановая шевелюра и узкая спина милого омеги. Разумеется, бейсболист искал его, искал со всем отчаянием — запах был везде и всюду и точно не мерещился, но самого его обладателя нигде не было. Как в воду канул, вздыхали учителя, припоминая непонятного омежку, которому вечно доставалось по орехи от других учеников за неуклюжесть, растерянность и забывчивость. Зато появилось имя — Савада Тсунаёши, — мягкое, теплое, тягучее, как карамель, вызывающее желание перекатывать его на языке, пока милый его носитель будет извиваться от наслаждения под сильным телом альфы.       Вот же глупость — быть спасенным своим Истинным омегой и тут же его потерять!..       Ямамото ночами сходил с ума, на грани отчаяния шепча ему лишь нужное имя, а днем все возвращалось в привычное русло — школа, учеба, тренировки, фанатки и фанаты (которые почему-то вернулись к нему вновь, видимо, посчитав, что он достаточно настрадался; подумать только, как мало надо сделать для того, чтобы стать знаменитым — всего лишь попытаться самоубиться!), дом, работа... Надежда увидеть карамельное чудо гасла с каждым днем, со временем выцветали в памяти и притягательный запах, и хрупкая фигурка, и растрепанные волосы, оставляя лишь грязные ночные сны с участием так и не узнанного обладателя золотисто-янтарных глаз. В сердце поселилась какая-то непонятная сосущая пустота, явно дающая понять, что без своей второй половины парню долго не протянуть, уж слишком много в его жизни значил этот омега...       К окончанию школы Такеши прекрасно знал, чего хочет. Военная комиссия принимала в ряды Армии специального назначения юношей от двадцати лет и старше, которых не по-детски муштровали, доводя искусство убивать до автоматизма, а потом закидывали в самые горячие точки Ада, откуда, как известно, никто не возвращался живым. Ямамото потратил три года на обучение, выжимая из себя последние соки: для него не существовало угроз отца, слез матери и язвительно-колких замечаний переживающей сестры. Он знал, на что идет. Знал, что никогда не вернется. Душа внутри него, казалось, как будто вымерла: он перестал чувствовать что-либо, ощущать какие-то эмоции, весь мир виделся для него как сквозь пленку, таким же размытым и тусклым. Один лишь Гокудера привносил в его жизнь хоть какую-то радость, он оставался для него последним лучиком света в этом царстве тьмы. Он единственный знал, что Ямамото потерял территориальное расположение своего Истинного, знал, с каким отчаянным усердием тот искал его, и как страдал, не находя день за днем. Золотые глаза, бывшие такими живыми и яркими в его памяти еще совсем недавно, постепенно выцветали, заменяясь серостью и угрюмостью бесконечных будней.       К концу своего двадцать третьего лета Ямамото, постаревший сразу на несколько лет, с мрачной уверенностью знал, что это, похоже, конец для него. Отправка в адскую точку должна была осуществиться через два дня, первого сентября. ***       Живот требовательно забурчал, оповещая своего нерадивого хозяина о том, что вообще-то пришла пора поесть, и песню свою не прекращал, пока Ямамото не зашел в ближайшую кофейню с целью угомонить нерадивую часть тела. Он прошелся внимательным цепким взглядом, присущим скорее убийце, чем простому молодому мужчине, по всем посетителям, отчего они волей-неволей были вынуждены вжать голову в плечи, опасаясь навлечь на себя гнев жуткого альфы, и прошел вглубь заведения. Осторожно кашлянул официант, негромко осведомившись дрожащим голосом, что же он выбрал, и Такеши уже открыл было рот, чтобы озвучить свой заказ...       ...как вдруг волна восхитительного запаха выбила из него весь дух, пройдясь по всему телу от волос до кончиков пальцев ног и вмиг уничтожив весь тот мрак, холод, апатию, которые были в нем до этого момента. Вдруг снова за долгое время захотелось дышать. На пороге кафе стояла молодая девушка, которая сняла с пушистых волос легкую шляпку и с любопытством и улыбкой осмотрела заведение, как-то неестественно быстро скользнув взглядом по Ямамото. Она немного застенчиво улыбнулась официанту (так, что альфе захотелось поскорее свернуть тому шею) и уверенно указала аккуратным пальчиком на тот столик, где в полнейшем одиночестве сидел Такеши.       Молодой мужчина замер, не отрывая жадного взгляда от точеной как статуэтка фигурки, обладательница которой направлялась к нему мягким шагом, присущим больше кошке, чем девушке. У нее была замечательная улыбка, целый каскад шелковистых каштановых волос, трогательные тонкие ключицы, аккуратная грудь, покатые плечи, явно округлые бедра, пусть и скрытые под юбкой свободного платья, стройные сильные ноги, тонкие пальчики, изящные руки с едва заметной линией мышц на них... И те самые заветные глаза, золотисто-янтарные с пляшущим в них теплым огнем, которые так долго снились ему, мерещились везде и всюду, заставляли сходить с ума и лезть на стену от безысходности. Сейчас ее взгляд был направлен прямо на него, полный такой же твердости и решительности, как и тогда на крыше.       Она аккуратно села напротив него, никак не провоцируя его, словно зная, что альфа находится на взводе. Ямамото аккуратно втянул носом воздух; запах Истинной пары вмиг прогнал весь мрак и апатию внутри молодого мужчины, и он выпрямился, чувствуя почти физически, как спадает тяжкий груз прожитых бесполезных дней рядом с прекрасной омегой.       — Здравствуй, — робко произнесла девушка, осторожно заглядывая в его потемневшие глаза, и сердце Такеши, кажется, болезненно пропустило удар.