С Дыбенко

Идти не собирался никто. Чести много. Точнее, не так. Это Пурген не собирался, а все остальные просто понимали, что ему-то виднее, как по-пацански правильно. Костик реально был неправ. А значит, нечего с ним церемонии разводить. Вот если бы он в армию загремел или на нары (Пурген на всякий случай три раза сплюнул) — другое дело, замутили бы проводы в лучшем виде. А так пусть уебывает в свои заграницы побыстрее. И мамка у него та еще профурсетка, сразу же понятно было, что надолго здесь не задержится фифа столичная, найдет местечко потеплее. На этом фрагменте жаркого монолога поддатого Пургена Вадюша ощутимо напрягся, но Настюха, а она после второй бутылки хуйни не советовала, хмуро ткнула его в бок. И Вадюша по пацанская смирился. Ника сидела на батарее и молча куталась в свитер, слушая горячие споры друзей. Она и здесь умела согреться, без всякой Италии. Она и не переживала вовсе, что единственный парень, которого более-менее принял Пурген, выходит, более-менее тряпка херова — и послушно тащится в другую страну за тридевять земель с мамочкой, заверяя, что и письма слать будет, хочешь — и бумажные напишет, и лепестков роз сицилийских в конверт набросает, только не уходи от него первая. Ника шмыгнула носом, но стоило Рауфу на неё покоситься, выпрямилась, набычившись похлеще Пургена. Чего ее жалеть? Допили пиво. Разошлись. Настюха — демонстративно на свидание с Ярославом, Вадюша и Пурген — к Мотору на «дельце есть». Рауф закурил, стоя под козырьком подъезда. Ника остановилась рядом с ним, поправляя капюшон и все так же недовольно морщась. — Не руби с плеча. Рауф не повышал голос, даже не смотрел на нее. Да и говорил, словно подводя для себя черту под общим разговором. — Костику рубануть, может, — голос у нее совсем осип. Весна была скорая, но ветренная и колючая. Рауф пожал плечами, затушил окурок и бросил в урну. Они постояли еще, следя, как по ясному вечернему небу клубятся облака. — Надо домой, пока дождь не начался, — предложила Ника, не зная, что тут еще говорить, чтобы закончить уже со всем этим. — Дождь в дорогу — хорошая примета, — крикнул Рауф вдогонку. Это «в дорогу» так хлестануло наотмашь, что Ника даже остановилась. — Хорошая примета — в Италию сваливать. Говорят, к деньгам. *** Приходить не собирался никто. Костик это знал, но все равно, таская в машину коробки с нанятыми мамой грузчиками, то и дело смотрел вдаль, между серых обшарпанных домов. Между колес-клумб, потрескавшегося асфальта со стертой почти надписью про день рождения какой-то Лены. Никакой Лены на Дыбенко Костик не встречал. Наверное, она давно съехала. И никто ее не помнит. Скорее всего и те, кто писал. Да так и должно быть, да? Прогресс — движение, вся херня. Он присел на зеленую оградку тротуара и невесело усмехнулся. Скажи ему кто-нибудь год назад, что он будет вот так сопли мотать, потому что с унылого спального райончика надо уезжать в нормальную, цивилизованную страну, где люди адекватны и не харкают с крыш, не цепляются к приезжим, не грозят «бабочками» и кулаками, требуя пригласить их в гости, — покрутил бы у виска. Люди, что не приходят запросто помыться, если воду отключат, не идут за тебя рожу бить, не разобравшись толком, прав ты или нет, ты же свой, дыбенковский. Конечно, потом огребешь еще и от них, да так, что мало не покажется, чтобы не борзел на залетных. И потом ты меньше борзеешь на залетных. Система в действии. В Италии не будет своих и чужих. Зато будет вилла, сад и бассейн, увидев который на фотках, Настюха взвыла белугой. Тогда пацаны еще радовались за него, обсуждая перспективу переезда, мифического, когда-нибудь, если мамкин хахаль не захочет перебраться к ним в Россию. Он не захотел. И Костик тоже не радовался отъезду из… дома? — Привет. Он поднял голову, не сразу сообразив, что говорят ему, вскочил, порывисто пожал руку Рауфу, почти обнял его, но вовремя спохватился. Не такие уж они и близкие друзья для подобного. Это тебе не Вадюша или Пурген. Рауф вроде как адекватная часть Дыбенко. Адекватный, но не пресный, какими наверняка окажутся новые соседи. Костик развел руками: — Я не проставился что-то даже. Замотался, вещи-вещи. Ничего, бухнем на новом месте? — А то, — Рауф улыбнулся. Они оба знали, что пацанам и на билет туда-обратно полгода откладывать придется, какой уж «бухнуть», да и мамка Костика не очень-то ждала его гоп-компанию в гости. У нее был замечательный сын-отличник. Она ему и невесту приличную найдет, а не эту… «девку базарную». Оба делали вид, что все хорошо, отводя глаза. — С квартирой решили вопрос? У меня просто друзья как раз искали, у кого снять… — Одного хача на районе хватает, — Настюха, как черт из табакерки, вырулила из-за угла и собственнически прихватила опешившего Рауфа под локоть. — Что, притащился все-таки, Казанова? Договаривались же! — А я не считаю, что… — начал было Рауф, но, заметив, как она скривилась, мягко освободился, добавляя: — Я в советчиках не нуждаюсь. — В отличии от регистрации, — довольно оскалился неспешно подходящий с другой стороны дома Вадюша. Пурген шел рядом с ним, насупленный и недовольный, но шел. У Костика перехватило дыхание. Он посмотрел на них всех, непривычно смущенных, без задорного алкогольного румянца на щеках, без тупых, устаревших лет сто назад подколок. Посмотрел без вошедшего в привычку снисхождения. — Ну что, теперь, значит, в Италии будешь свое Дыбенко мутить, — наконец нарушил неловкую тишину Пурген. — Ты там нормальных дружбанов найди, а то есть такие, что «в пизду-в пизду, не пойду, мне западло», — он презрительно скривился. — А потом кидают. — А сам-то, — набычилась Настюха, выступая вперед. — А я проверить пришел, кто из вас сольется первым, предатели, бля, да, Вадик? — Без вас никакого Дыбенко не выйдет, — Костик с опозданием понял, что брякнул, и густо покраснел. Остальные затравленно переглянулись. Настюха, еще миг назад готовая сцепиться с Пургеном, вдруг раскинула руки, крепко обхватывая Костика. Он еле подавил тоскливый вздох, слыша под ухом сбивчивое: «Ты там аккуратнее, там на каждом шагу пидоры, если что, прям ебашь, как я учила». И шепнул в ответ, легко погладив ее по дрогнувшим плечам: — Не ссы, Настька, не пропаду, честное пацанское. Настюха старательно сдерживаясь, кивнула, отступая. Костик, хмыкнув, повел глазами в ее сторону, намекая, что девушку неплохо бы утешить. Девушка в кои-то веки покорно прильнула к Рауфу, приобнявшему ее за плечи, и украдкой вытерла щеки. — Сейчас, — Костик быстро прошел к сваленным у подъезда коробкам, приоткрывая все по очереди, выбрал одну и, кое-как оттянув полоски скотча, вытащил свою приставку. У Вадюши загорелись глаза, как и в тот, первый раз, когда он увидел ее в доме у нового приятеля, но сейчас быстро взял себя в руки и покачал головой деланно небрежно: — Да не, Костяныч, оставь себе. Я скоро новую брать буду. Костик застыл, как дурак, со своим не очень-то и нужным, не очень-то новым подарком, но все же почти затолкал его в руки Вадюше: — Да бери, хоть пиво на нее ставь. У меня все равно времени не будет, нужно язык учить и готовиться к поступлению, короче, лажа полная. Только игры я не помню, где лежат, мамка собирала, не найдешь уже. — Да ладно, игры, — Вадюша кашлянул, приосаниваясь. — Что я, игры не найду у кого отжать. Мало лохов, что ли, к нам заезжает? — Эй, чуваки, — Мотор свистнул, высовываясь из окна своей машины, затормозил, едва не въехав на газон. — Думал, не успеем уже, прикиньте, пробка во дворах. — А ты чего это сеструху мою по дворам катаешь, — тотчас взвился Пурген. — А ну иди-ка сюда, бля, может, я чего не знаю, может, я тебя шофером личным нанял, так чего за зарплатой не приходишь? — Паша, Паша, остынь, — засуетился Вадюша, прижимая плойку к груди. — Ну что же, ей теперь и в маршрутках тоже не ездить? Костик не слушал дальше. Или не слышал. Все его внимание перешло на Нику, едва она выбралась из Моторовой ласточки. Подошла, спокойная и насмешливая, как и в первую их встречу, подняла руку, здороваясь. А Костик не решился ее коснуться, и на этот раз не потому, что боялся гнева Пургена. Они стояли друг напротив друга, смотрели, не мигая, как дураки, пока не вышла мама. Пурген и Мотор тотчас отскочили друг от друга, завидев ее, Вадюша замер, изо всех сил принимая респектабельный вид, пригладил волосы. — Костя, нам пора, иначе опоздаем, — мама благосклонно кивнула грузчикам, пересчитала коробки и закрыла багажник. Щелчок сработавшего замка словно вывел Костика из транса. И он притянул Нику к себе, обхватывая ее холодное, знакомое до каждой черточки лицо ладонями, целуя в приоткрывшиеся холодные губы. Пурген что-то возмущенно зашипел, но быстро смолк, зато мама буквально пригвоздила холодным, неодобрительным взором. Он неохотно разжал пальцы, напоследок пропуская меж них мягкие пряди светлых Никиных волос: — Я позвоню, как только буду на месте, я тебе каждый день звонить буду, и ночью, и вообще все время. Я тебя люблю, Ник, я тебя так люблю. Она прикрыла глаза, съежилась. Он затянул с признанием, да, нужно было раньше, но она ведь ждала. И ничего не могло измениться за два дня, да? И за этот ебучий год ничего не изменится. — Я вернусь, — выдохнул он, еще раз целуя, отрываясь почти с болью, почти с ненавистью к закатившей глаза маме. Прошел к машине. Нерешительно обернулся, вскидывая руку со сжатым кулаком: — Дыбенко? Они откликнулись не синхронно, но с тем самым непонятным упоением, что так смешило Костика поначалу. Больше не смешило. Грело. Выжигало в данный момент. Он сел, оглядываясь через плечо. В большом заднем стекле они выглядели, как персонажи какого-то фильма на экране. На титрах, чтобы еще раз посмотреть и получше запомнить: и шизофреника Пургена, и меланхоличного стильного «не-гопника» Рауфа, и взбалмошную, но добрую Настюху рядом с ним, которая плакала, уже не таясь, и Вадюшу, милого увальня и настоящего друга, и Мотора, так похожего на Винтика из «Незнайки». И Нику. Нику. Костик очень надеялся, что его имя тоже затесалось бы где-то в списке главных героев, хоть глупой надписью на асфальте или в контактах чьих-то соцсетей. Мама вырулила из дворов быстро, не попав ни в какие из обещанных пробок. Костик с ней не говорил. Ему хотелось говорить со своей девушкой. Он вынул телефон, набирая ее номер. Сбоку что-то завибрировало. Костик, нахмурившись, сунул руку в карман толстовки и вынул Никин телефон. Смартфон, который сам дарил ей на полгода отношений. Она тогда подарила ему их первый секс. Не слишком фееричный. Он даже не сказал после, что любит ее. Он резко развернулся в кресле. Но в заднем стекле уже мелькали совсем другие пацаны, с совсем другой улицы. Они до сих не решили, что сделают с квартирой.