Пожалуйста, только не Холлоуэй

Когда Костлявый явится к вам в судьбоносный час, то ему будет наплевать на ваши успехи. У него никогда не бывало любимчиков, да и вообще он старается ни к кому не привязываться. Не зря же второй постулат его кодекса постоянно напоминает, что «все там будут». Все, кроме самого жнеца. И ни награды тебе за выслугу лет, ни почетной пенсии. Так, а смысл привязываться к кому-то, если все смертные рано или поздно встретятся на грандиозной вечеринке в потустороннем мире, в то время как жнец дежурит в посюстороннем? А еще Костлявому не важно, откуда вы и как далеко находитесь. Он все равно к вам явится: мгновенным перемещениям он научился сразу, едва появился на свет. Но как именно он появился — есть тайна великая и огромное поле для спекуляций. Самая популярная в мире людей теория утверждает, что его принес черный, как горюшко, аист по кличке Нибиру (а может, и породил). В остальных теориях Мрачный Жнец не копался сознательно. Себе дороже. Лучше подумайте вот о чем (хотя эта мысль довольно грустна): в самых разных уголках Земли симы мрут себе каждый день, но Костлявый все равно успевает их всех навестить. Вот Санта Клаус в единственную ночь в году одаривает подарками всех, кого вы знаете, и Пасхальный Кролик в весенний день приносит вам разукрашенные яйца, но по сравнению с Костлявым они оба лентяи. Зубная Фея, конечно, тот еще трудоголик, но на нее, по слухам, трудится целая армия, собирающая молочные зубки. А Костлявый один-одинешенек, и уж он трудяга, каких поискать. А может, все куда проще... Может, именно он наполняет ваши рождественские носки, подкладывает вам расписные яички, оставляет монетки в обмен на зубы, а однажды придет и потребует вашу душу? Притом, что Санта, Кролик и Фея — всего лишь величайшая в истории мистификация, призванная скрыть правду? Подумайте об этом. Впрочем, лучше не надо. Просто помните, что у Костлявого больше времени в запасе, чем у кого бы то ни было. Например, за сегодняшнюю субботу он успел отмокнуть в ванне, расставить коллекцию дисков по алфавиту, а потом надолго застрять у зеркала и с грустью отметить, что прозвище «Костлявый» вполне отражает реальность, и, кажется, поздно брать абонемент в качалку. («Никогда не поздно», — возразил бы ему Фил, будь у него собственная позиция по данному вопросу.) Жнец душ поизображал из себя бодибилдера еще немного, надеясь, что бицепсы и трицепсы вот-вот забугрятся под длинными рукавами, но все его старания были тщетны. Знаете, что могло вогнать его в еще большую депрессию? Особая мелодия звонка сотового телефона. Не милое сердцу «дзынь-дзы», но вполне бодрящий трек от британцев из Muse*, который предвещал Костлявому тот еще геморрой. Ведь, как мы помним, он недолюбливал вампиров с их привычкой умирать где ни попадя. — Солнце или сушняк? — мрачно поинтересовался Костлявый, взяв трубку. — Сушняк, — ответил отдел по работе с клиентами. Ну, кто бы сомневался. Адрес: Исла Парадисо, коттедж «Дебора». Дебора, Дебора... Что-то знакомое... «Ах да, знакомые все лица», — Костлявый не без труда узнал в толпе свидетелей музыкантшу Трисс Холлоуэй, постаревшую, но все еще энергичную, а там и воспоминания об ее сестре всплыли в памяти сами собой. После происшествия на балконе Трисс стала настоящей знаменитостью в отделе по работе с клиентами, поскольку чудом избежала попадания в Клуб 27. За подаренные Костлявому несколько лет передышки Трисс записала платиновый альбом, разродилась и иммигрировала вместе с семьей; так кто же теперь несет флаг почетного идиота, влипающего в идиотские ситуации? Судя по всему, ее дочь. Глядя на тело вампира, распростершееся под яблонькой, Костлявый почесал в затылке. — Чем кормили? — строго спросил он толпу. Ситуацию он просек моментально: вечеринка, хреновый повар, не учитывающий вкусовые пристрастия всех гостей... Над усопшим рыдала та еще штучка. Жгучая брюнетка в очках, привлекательная донельзя. — Х-х-хлебушком... — еле сумела ответить она. Потом отвлеклась от рыданий, подумала и добавила: — Еще чили. — Чили-поперчили, — пробурчал Костлявый с видом задолбавшегося ветеринара, которому приходится в сотый раз объяснять безмозглым хозяевам, чем НЕ НАДО БЫЛО кормить их пса. — Ну и как, понравилось шоу? О да, вот почему жнец не любил вампиров: те просто не могли уйти на тот свет спокойно, преисполненные достоинства и лаконичности. Нет, им, позерам, обязательно надо было устроить такой предсмертный цирк с завываниями, громом и молниями, что живые седели раньше срока и потом заикались до конца своих дней. Кто-нибудь в толпе точно упал в обморок. А кто-то наверняка требовал продолжения. Что касается жгучей красотки, то та лишь пуще заревела. Из ее несвязных бормотаний Костлявый заключил, что вот этот упырь, господин Хамада, был ее боссом и предметом тайной страсти, короче говоря, хоть сейчас снимай новую сагу. Мрачный Жнец только присвистнул, потихоньку заполняя протокол. Он вовсе не ждал, что ему здесь предложат напитки. Никто и не предложил. Спустя несколько недель после памятного случая с вампиром Костлявый узнал, что и его длительному терпению может настать конец. — На тебя тут жалоба поступила, — сообщил дежурный отдела по работе с клиентами. — Некая Ленор Холлоуэй битый час орет в мегафон, что ты ее якобы смертельно обидел. «Смертельная обида. Ха. Ха. Ха», — Костлявый мог бы притвориться, что обожает подобные каламбуры, но перед кем тут притворяться-то? — ...и что ты никто-звать-никак, и что ты пережиток прошлого, и что, попадись ты ей... — Достаточно. Я понял, — одернул жнец. Злиться он не стал (в конце концов, за столько лет работы с трупами чего только не наслушаешься), а вот раздражение поимел. Эта фамилия, Холлоуэй, начинала действовать ему на нервы. Вот недавно Костлявый зачем-то составил на психов из этой семьи полное досье — и получилась внушительная толстая папка, которую он спрятал в тумбочке. А зачем он это сделал, спрашивается? Кто-нибудь знает? Пора пойти и показать этой Холлоуэй, когда следует прикусить язык. ...И надо же! Это была та самая брюнетка! Правда, теперь вся зеленая от страха и от того, что жнец на минутку вынул ее душу из тела. Такое кому угодно прочистит мозги. — Ну, вот я тебе и попался. Чего делать будешь? — вполне миролюбиво спросил он. Ленор Холлоуэй стыдливо молчала. — Ты диплом пиши, а не разглагольствуй, — и жнец погрозил ей пальцем. — Смотри, еще раз опорочишь мое честное имя — впаяю штраф ценой в одну душу. Я тебя в книжечку записал. «Только не в книжечку!» — Ленор Холлоуэй закивала. Вздохнув, он счел воспитательную беседу оконченной и немедленно вернул девушку к жизни. В глубине души он проклинал всех зарвавшихся студентов, таких же безмерно говорливых, как она. Но ее мегафон он все же оставил себе. На память.