Юри улыбается...

Юри улыбается. (не ему) И Виктору волком выть хочется, потому что в груди растет лилия, а врачебные прогнозы не оставляют надежды даже на операцию. «Слишком близко к сердцу, Виктор» - говорят они. «Вы не выживете, Виктор» - говорят они. Виктору все равно. Цветок уже пророс сквозь кожу, распускаясь маленьким, нежным на груди, и больно трется об одежду. А Юри по-прежнему улыбается. (по-прежнему не ему) Виктору это не нравится. У Юри улыбка, способная затмить само солнце, в груди бесконечные залежи любви и тепла — хоть черпай, он позволяет. У Юри в груди наверняка нет цветов. Цветок в груди не дает дышать, сыплется изо рта светлыми лепестками, оставляет цветочное, осточертевшее послевкусие. Юри плачет. (не по нему) Виктор лишь шипит сквозь зубы, когда рубашку пропитывает кровью. Он старается, улыбается. Он страдает. (по юри) Юри вжимается, делая больно, плачет, шепчет на грани слышимости. «Пять лет, представляешь? Вот трус» - говорит Юри. «Пхичит женится, а я так и не сказал ему» - говорит Юри. Юри страдает. (не по нему) Виктору хочется вырвать цветок с корнями, ошметками легких и сердцем. Юри захлебывается собственными слезами, поспешно отстраняясь. Он содрогается в кашле, зажимая рот. Из его рук сыплются желто-красные лепестки. Виктору хочется завыть в голос, но его трясет в беззвучном истерическом смехе, забивающем рот лилией. А в груди Юри растет геликония*.