Консервные банки

Консервные банки. В детстве я всегда с трудом переносил даже лишние минуты, проведённые дома. Почему-то мне казалось, что нет ничего ужаснее, чем провести так целый день — сидя за столом, болтать ногами и делать уроки. Мне не терпелось абы как покончить с этим занудством, выбежать во двор и пинать с друзьями в стену мяч. Можно было пойти в поле и половить ящериц. Или, например, залезть на дерево. Сегодня, возвращаясь к вечеру домой, я наблюдал за двумя детьми лет девяти. Обычные дети: девчонка точно такая же, как любая знакомая девчонка, которая гуляла с тобой во дворе, — они отчего-то всегда одинаковыми запоминаются всем мальчишкам. Уж не знаю почему так. Не слышал, о чем они говорили, но я заметил у мальчика в руках фишки. Аккуратненькая стопочка. У меня таких был целый пакет, потом, кажется, отдал их кому-то. И я вспомнил всё: вспомнил своих друзей (их имена я не забыл, в отличие от имён учителей и однокурсников), вспомнил некоторые моменты… Как когда лето, жарко, дворничиха поливает из шланга клумбы во дворе под бабушкиным балконом, а вы бегаете друг от друга вокруг дома, прячетесь за подвалом, под балконами первого этажа, а под ними камни впиваются в коленки и пыль, иногда коты. Или как когда просишь друга раскачать тебя на качелях, чтобы сделать «солнышко», и он не может, ты ругаешься с ним, а сам рад, потому что боишься, что слетишь, упадёшь. Как разбивали монетами друг другу костяшки пальцев и до последнего терпели, чтобы не показаться слабаком. Помню, мы несколько раз ходили на котлован, когда стали постарше. Нас туда не пускали, и от этого только больше хотелось. Весной загибали у пустых консервных банок крышки, садили туда муравьев или жуков и пускали их по ручьям вдоль канав и дорог, как корабль с пассажирами. Это было прекрасное время. Лучшее время. Потом все поломалось. В котловане утонул друг. Уже когда я заканчивал школу. Я плакал час, а потом ничего не чувствовал, только вспоминал некоторые моменты. До сих пор вспоминаю. Не так уж она меня тронула, — его смерть — мне просто было плохо. Не знаю, что это на самом деле. Мне иногда кажется, что всё, что я когда-либо чувствовал было замешательством. Я вышел из автобуса, а девчонка и мальчик с фишками поехали дальше. Может, они ехали на котлован? Я этот город и не знаю толком, хоть и живу тут который год. Не знаю, есть ли тут котлован. Дома я открыл ноутбук, нужно было сделать неотложные дела, через час понял, что думаю совсем не о том. Как бы я ни грелся, согреться не получалось. Жизнь была похожа на всепроникающий холод, от которого не помогает даже стопка одеял, даже просто стопка, и мне не хотелось думать об этом. Мне всегда казалось, что о таких глупостях думают только неудачники — успешные люди не думают о том, почему им плохо. Иногда я завидовал тому, что тоже не утонул. Момент страха, мгновение паники, а потом темнота? Не знаю. Я смотрел на стены, которые ещё не успел обклеить обоями (откладываю на потом), и подумал о том, что жизнь в самом деле одна сплошная ирония. Муравьи, которых мы сплавляли по реке, не могли выбраться. Я, наверное, когда-то ещё мог, но теперь — уже нет. Несколько раз за ночь поднимался: проверял входную дверь, газ на кухне, закрывал окно, закручивал кран. Ночью мне как всегда ничего не приснилось.