Дал слово — держи

      Когда Одасаку в очередной раз пришёл навестить пятерых детей, взятых им под опеку, те вновь предприняли попытку одолеть его и заставить молить их о пощаде. Вполне ожидаемо попытка завершилась полным провалом.       Самый старший, девятилетний Коске, мечтал стать крутым мафиози, как он сам выражался. А для этого нужно было много тренироваться: читать умные книжки, чтобы продумывать хитроумные планы на много ходов вперёд и тактически превосходить любого неприятеля, а также оттачивать боевые навыки, ибо одна голова – хорошо, а голова плюс тяжёлый кулак – это, несомненно, лучше.       Требовался объект для отработки на нём и стратегий по захвату, и умений, пригодившихся бы в реальной схватке. Но где найти такого, обитая в комнате на втором этаже небольшого западного ресторанчика? Если только нацелиться на хозяина заведения, которого дети именовали не иначе как дядюшкой, но Коске на горьком опыте убедился, что шутки с ним плохи. С виду весьма добродушный, бывший военный так искусно выкручивал руки, что мальчуган решил сперва потренироваться на ком-то другом. То есть альтернативы не оставалось: теперь объектом всевозможных неожиданных атак становился исключительно Одасаку. Продумывая новый план нападения, Коске втягивал в его реализацию всех остальных, даже Сакуру, самую младшую из их компании, за что дядюшка прозвал их маленькой бандой.       В последние пару недель предводитель этой банды вёл себя на удивление смирно, ни разу не проявив желания снова помериться с Одой силами, поэтому Ода был готов к тому, что непременно последовало бы за этим затишьем. В итоге Коске опять потерпел сокрушительное поражение.       Попрощавшись с детьми до следующего визита, Одасаку вышел из комнаты и вернулся к входу в ресторанчик. Переступать порог он не торопился, предпочтя сперва выкурить сигарету: хозяин не любил, когда кто-то принимался дымить внутри помещения.       Сакуноске опустился на стоявшую возле двери широкую скамью, и лишь когда дым наполнил его лёгкие, заметил, что за ним наблюдают: из-за угла здания выглядывала Сакура.       – Шпионишь за мной или хочешь о чём-то спросить? – обратился к ней Ода.       То, что девочка не вздрогнула и не попыталась спрятаться, пусть даже будучи уже обнаруженной, явно исключало первый вариант. Напротив: она словно ждала, когда на неё обратят внимание, и безо всякой робости зашагала к скамье. Остановившись напротив Одасаку, Сакура кивнула:       – Спросить.       Оде стало интересно. Что ей было нужно? Намеренно дожидалась возможности пообщаться тет-а-тет, или просто забыла о чём-то, пока он ещё находился наверху?       – Я внимательно слушаю.       – Сейчас, – ещё один кивок. – Но сначала…       Ловко выхватив сигарету из его пальцев, Сакура бросила её в оставшуюся после утреннего дождя ближайшую лужу прежде, чем Ода понял, что произошло. Задорный блеск в её глазах свидетельствовал о том, что она ни капли не опасалась получить наказание за свою маленькую шалость.       – А ты в курсе, что мусорить нехорошо? – Одасаку немного удивился поступку девочки, однако внешне остался непроницаем.       – А ты в курсе, что курить – это тоже нехорошо? – Сакура озорно улыбалась, заложив руки за спину.       – Я первый задал вопрос.       Сакура подумала, что взрослые только называются взрослыми, а в действительности, чтобы добиться своего или просто показать, кто тут главный, могут пользоваться самыми что ни на есть детскими методами. Но она была умной девочкой и решила схитрить, не вступать в спор.       – В курсе. И обещаю, что больше так не буду. Я прощена?       – Только если и правда больше не будешь, – на этих словах взгляд Одасаку едва уловимо потеплел, и заметить такую перемену мог разве что тот, кто знал его достаточно длительное время.       Сакура заметила. Но тут, скорее, сработала детская интуиция.       – Теперь ты! – отступать она не собиралась: получить ответ на свой вопрос для неё также было принципиально.       – И я в курсе.       – Тогда зачем куришь? Это вредно! – дабы придать своим словам убедительности, девочка стёрла с лица улыбку и нахмурилась.       Зачем? Ода и сам толком не знал. Не помнил, что побудило его взяться за сигарету в первый раз; а теперь это было уже давней привычкой. Пусть и вредной, как справедливо подметило очаровательное юное создание с двумя хвостиками.       – Ну и что? Я ведь причиняю вред только себе.       Сакура нахмурилась сильнее.       – Ты хочешь меня провести, Одасаку? Или в самом деле ничего не знаешь?       «Какой проницательный ребёнок».       – Чего я не знаю?       Девочка подавила в себе желание обиженно надуть щёки: неужели эти взрослые всерьёз думают, что они умнее детей и что их притворство примут за чистую монету?       – Коске читал недавно в какой-то книжке, что дышать сигаретным дымом ещё вреднее, чем курить самому. Так что ты делаешь плохо не только себе.       Оде не составило особого труда понять, что простые уловки с ней не пройдут. Дети могут быть гораздо смышлёнее и коварнее, чем кажутся на первый взгляд.       – Пока ты не пришла, рядом со мной никого не было.       – Но это только сейчас. А в других случаях? Только не лги!       Хуже всего, если ребёнок заподозрит взрослого во лжи: это моментальная потеря доверия, восстановить которое будет стоить огромных трудов.       Поэтому Одасаку решил не врать.       – Когда как.       – Одасаку… – Сакура вдруг заговорила со всей серьёзностью, полностью отбросив даже малейшую шутливость, проскальзывавшую в её тоне ранее. – Пообещай мне, что никогда не будешь курить.       Вот это уже сложнее. Тут не отделаться простым «да-да, конечно, я обещаю»: дети часто распознают неискренность. Последствия – всё та же утрата доверия.       – Зачем тебе это?       – Затем, что… У тебя и так работа опасная. А ты ещё сам вредишь своему здоровью. И окружающим тоже! У Коске в книжке перечислялось ещё много всяких неприятностей, какие бывают из-за курения. И вообще, я же пообещала больше не мусорить. Теперь ты выполни мою просьбу.       Под выжидающим взглядом больших ясных глаз Одасаку почувствовал себя загнанным в угол. Подумать только! – дошкольница взяла верх над мафиози! А в том, что она добилась желаемого, сомневаться не приходилось: при такой постановке вопроса Ода полагал отказ невозможным. Интересно, искусство манипулирования мужчинами заложено в женщинах на генетическом уровне и потому проявляется даже в столь раннем возрасте, или их этому кто-то целенаправленно учит?..       – Хорошо. Я обещаю.       – Не-е-ет… – к Сакуре вернулся её прежний задор. – Так не годится. Ты полностью скажи: «Я обещаю, что…».       – Я обещаю, что больше никогда не буду курить, – послушно произнёс Сакуноске, постаравшись, чтобы его голос прозвучал как можно увереннее.       – Честное слово? – Сакура вновь заулыбалась.       – Честное слово.       Возвращаясь поздним вечером домой, Одасаку подумал, что было бы неплохо закурить: после визита к маленькой банде у него за весь остаток дня не находилось для этого времени.       Рука, потянувшаяся к внутреннему карману куртки, замерла на полпути. Перед глазами мгновенно возник образ девочки, с которой он совсем недавно беседовал.       «Пообещай мне…».       Можно было рассудить, что слова, произнесённые им в угоду малышке, ни к чему его не обязывают. Она же всего лишь ребёнок. Всегда есть обходные пути: можно, к примеру, просто не курить возле ресторанчика, создавая для Сакуры и остальных детей видимость, будто бы уговор в силе. Ведь разве расскажет им кто-то, если увидит его курящим на любой другой улице Йокогамы? Таких точно не найдётся.       Нет. Так поступать было нельзя. Он дал обещание, подкрепив его честным словом, а любой порядочный человек свои обещания сдерживает.       К пачке сигарет Одасаку не притронулся.