Goodnight

Ночь – время, когда приходит вдохновение. Сон снимает как рукой, стоит только палитре дневных красок смениться таинственной мрачностью, которую приносит с собой ночь, даруя неспокойной душе писателя столь желанное наитие. Это кажется странным, но чарующе-загадочным, когда холодок, пробирающийся к тебе через форточку, напоминает касание рук. Они гладят тебя по плечам, нежно перебирают пряди волос, чтобы позже обессиленно рухнуть на уставшую спину. Мурашки. Тёплый чай служит балластом. Только он может вырвать тебя из крепкой дружеской хватки холодка, согревая, посылая приятное, даже обжигающее тепло по всему телу. Сладкий запах персика клубится в комнате. Невозможно не прикрыть глаза, пребывая в неком экстазе от одного лишь аромата душистого чая. Нередко персик заменялся малиной. Её запах более резкий, вкус более терпкий. Именно со сладостным привкусом малины на губах пишутся любовные романы, полные страсти и интриг. Волнующий, будоражащий саму душу сюжет захватывает тебя с ног до головы, ничуть не уступая пленяющему аромату малинового чая. И вот, прохладные дружеские ладошки уютно устроились на расслабленной спине, на столе стоит кружка персикового чая, разбавленная одной ложечкой сахара, а тонкие пальцы крепко стискивают старое перо. Костяшки на руках сбитые, засохшие ссадины – старые. Но, конечно, не такие давние, как перо, что уютно держит рука «одинокого поэта». Всякий уважающий себя писатель, если уж взялся за рукописи, должен использовать в своём начинании перо. Шариковые ручки, маркеры – просто излишний пафос. Атрибут черновой работы. Творец должен уважать своё произведение, а значит, написав его чернилами – он отдаст дань уважения собственному труду. Тяжёлый вздох. Дрожащая рука наносит корявый чернильный мазок на чуть измятую бумагу. Холодок на коже стал пугающе обжигающим. Тело будто разразило молнией, которая коснулась каждой клеточки столь уязвимого человеческого тельца. А стоило вздохнуть полной грудью, пытаясь избавиться от сковывающего волнения, в нос ударил персиковый, обычно успокаивающий, запах. Сейчас же он сыграл совершенно обратную роль. Аромат оказался слишком резким, достаточно вызывающим, чтобы тело прошибло новой волной дрожи. Это не просто росчерк на старой бумаге, что обычно пылится где-нибудь в тумбочке. Это долгожданная встреча с человеком, которому вчера, на прощание, уставший писатель пожелал «Спокойной ночи», подписав эту фразу в самом конце, внизу ветхой, чуть пожелтевшей страницы. Кто бы мог подумать, что образ, взятый из головы творца, что нередко страдает изнуряющими мигренями, станет для одинокого писателя таким родным. Станет близким другом, умеющим делиться и слушать. Ведь ты сам того желаешь. Ты сам закладываешь в героя эмоциональные терзания. Заставляешь его радоваться и страдать. Увядать на глазах, загибаясь под нарастающей свинцовой тучей проблем, чтобы чуть позже расцвести для новых начинаний. Рампо Эдогава. Творец назвал своего героя именно так. Нет, это имя ничего не значит. Совершенно ничего. Может, оно было взято из заспанной головы, когда на писателя внезапно снизошло озарение. А может, имя, данное главному персонажу повествования одиноким творцом - это отголосок прочитанных книг, где встречаются самые разнообразные герои с самыми разными именами. Этот персонаж не имеет аналога в реальном мире. Какой же смысл переносить уже существующую личность на безжизненные страницы бумаги? Человек умрёт, его «я» потеряется где-то между строк, а писатель будет обречён до бесконечности перечитывать своё произведение, ища ответ на вопрос «что же я упустил?» Загадка эта предельно проста, но ответ на неё – сущий мрак для ограниченного творца, что не способен воссоздать образ из пустоты. А что же герой, который родился на бумаге и судьба его оставаться там до тех пор, пока автор не оборвёт его существование одним незамысловатым предложением? С такими персонажами все наоборот. Сухая бумага – целая вселенная. Её шелест – голос, пульс, тихое дыхание героя, заключённого там. — Ну, здравствуй, милый друг. – Нежный шёпот. Губы практически касаются шершавого переплета, ища нежного поцелуя. Представляется темная макушка, и в нос ударяет сладкий запах вымытых волос. Разум так ясно рисует эти картины, так красочно, что дух захватывает. Но вместе с этим становится больно, душу рвёт на части от осознания того, что это лишь внушение, жалкий самообман, который не имеет ничего общего с реальностью. «Здравствуй!» - и вот герой здоровается не с ним. Его дружелюбное приветствие адресовано не одинокому автору, который так сильно жаждет незамысловатых дружелюбных слов и сам ограничивает себя в них, не даруя ложных надежд. Всё это только строки. Строки на пыльных страницах бумаги. «Рампо, добрый день!» - кто-то посмел выкрикнуть его имя. Громкое восклицание, чужой высокий голос застрял в сознании. Иногда писатель проклинал себя за то, что наделён талантом воссоздавать абсолютно любые образы в своей голове. Хотелось, чтобы Эдогава принадлежал только ему. Чтобы его взгляд был обращён только на автора, переживания которого нетрудно отследить, если умеешь смотреть между строк повествования. Хотелось многого, но нельзя было позволить себе ничего. Рассказ должен был продолжаться. Мысли больного одинокого человека должны были приобретать оттенки здравомыслия. И Автор знал это, до последнего надеясь, что так всё и будет. Разве мог он подумать, что, воссоздавая в написанных словах образ невысокого мужчины с чёрными волосами и воистину необъятной самооценкой, этот самый персонаж станет частью его жизни, без которой он попросту не видит своего будущего? Всё с того самого момента казалось слишком внезапным, резким, и, пожалуй, обжигающим. Это были те самые чувства, которые способны заставить пылать и тут же окатить потоком холодной воды, чтобы тело билось в конвульсиях от переполняющих эмоций. Мысли о Рампо пожирают автора изнутри, вдохновляют на новые истории, на тысячи новых строк, которые будут посвящены любимому персонажу. А что же персонаж? Персонаж, словно живой, обитает на страницах бумаги, даже не подозревая о чувствах «одинокого поэта». И всё повторяется изо дня в день. Главы пишутся одна за одной, и автор даже не думает заканчивать своё любимое творение. «Спокойной ночи» Очередная подпись внизу страницы, сделанная всего в один чернильный мазок. Для него. Для Рампо Эдогавы.