Ты меня не любишь? Разве не любишь? Наверное, ты не хочешь быть рядом, ты не хочешь быть со мной (Подожди) Да, мы бросались из крайности в крайности, для нас это не сработало, Любовь не безупречна, любовь не безупречна.
***
Очередной кошмар заставил Камию вырваться из цепкой пучины сна. По телу скользнула лёгкая дрожь, когда он попытался вспомнить те самые фрагменты этого ненавистного кошмара, который не давал ему покоя, вот уже более трёх лет. Цуруги окружала лишь темнота и холод. Неописуемая боль сковывала его руки, живот и спину, не давая телу малейшего шанса пошевелиться. Он совсем не ощущал своих ног, что было ещё ужаснее. Как только, Камия открывал глаза, то видел перед собой чёрную пелену. От этого, тело покрывается чередой мурашек и лёгкой дрожью. Это так называемый страх? Страх одиночества? На непослушных руках, он пытается перевернуться на другой бок.Мои… мысли… Что со мной происходит?..
Порой, ему казалось, что всё в этой жизни закономерно, иногда, что жизнь любит жёсткие, и совсем неприятные для всех, повороты. Как бы то ни было, получилось довольно глупо, как ни крути. В очередной раз чувствовать свою никчёмность, боже, как же это прискорбно. До сих пор он не может поверить, что с ним это произошло. Все люди влюбляются, ну и он смог, ага. Но почему именно в этого человека? Почему он? Ему так отчаянно хочется увидеть его. И не хочется. Иногда он думает, может быть, ему стоило остановить его тогда, когда он уходил прочь? Напомнить, как они хорошо проводили время вместе, веселясь и улыбаясь. Как дурачились и одновременно разделяли печаль. Обычно, многие бы пожелали отмотать время, исправить ошибки прошлого, и Цуруги тому не исключение. — Чёрт, что я вообще несу? Просто хочу таким образом оправдать себя? Как же я жалок, да и молча гипнотизировать потолок в полной темноте, странное такое явление для меня. Совсем на Камию не похоже. А ещё эти головные боли. Как же больно. Сидеть и вспоминать, вспоминать, вспоминать. Прикрывать глаза и видеть того, как наяву. Эту фальшивую и наигранную улыбку. Взгляд, который пронзает душу. Цуруги теряется в своих мыслях. Теперь уже слишком поздно что-то менять. Ничего не изменить, ничего не вернуть. И он, кажется, смирился. Почти. смирился.Я держусь за кусочки нашего прошлого, Того, что не могу забыть, Знаю, эта любовь безнадёжна, Но с тобой я будто дома. Куда ты уходишь? (Куда ты уходишь?) Я держусь за кусочки нашего прошлого, Потому что просто не могу отпустить.
***
Его память разобрана по частям. И ничего в ней не найти. У него нет прошлого. Есть ли хоть какая-то надежда на будущее? Есть ли? И когда всё это началось? Когда он стал терять память? Он… не помнит… Реальность Камии стала терять яркие краски, оставляя лишь размытую серость. Порой, ему так сильно хочется бежать. Просто взять и спрятаться, исчезнуть, раствориться словно тень, лишь только чтобы его не нашли. Лишь бы не вспомнили и не узнали. Хотя, подождите. От чего Цуруги вообще пытается убежать? От своей беспечности? Или же от своей жестокой реальности? Его воспоминания утеряны, может, он их вообще никогда не найдёт. Никогда не вспомнит, так и оставшись никем. — Цуруги? Куда бы он не пошёл, берёт себя с собой: со всеми утерянными воспоминаниями и зияющей пустотой глубоко внутри. Камии никогда не удастся покинуть «С3». Он — вечный узник, поникший в маленькой тёмной комнате, окружённый четырьмя пустыми стенами. Цуруги опустил глаза, не желая больше выносить этот давящий на него страх. Мысли заставляют его дрожать изнутри и задумываться о таких странных вещах. — Цуруги, просыпайся! У нас появилась работёнка. Он с трудом перевернулся на другой бок, застав знакомый силуэт. Это был Юми. Даже не смотря на помутнение в глазах от яркого резкого света со стороны приоткрытой двери, брюнет прекрасно видел, как он смотрел на него, нахмурив брови. Радости Цуруги не было предела. Его страх внутри превратился в стеклянный шарик, который под высоким давлением разлетелся в щепки. — Я не сплю, Юми-чан, — с улыбкой проговорил он. — Очередное патрулирование? — Можно и так сказать, — в глазах Юми виднелось некое волнение. — В последнее время ты неважно выглядишь и странно себя ведёшь. Тебя что-то тревожит? Все хорошо? К сожалению, Камия не мог сказать ему правду. А зачем ему это делать? Его мысли — это его мысли. Никто не сможет их прочесть. А ещё ему было предельно стыдно за них. За то, что он думает и размышляет о том, о чём пора бы давно уже забыть. Перестать тянуться за прошлое и жить настоящим, строя своё будущее, которого нет. — Я в порядке, Юми-чан, — нарочно соврал брюнет, в надежде, что тот не поймёт, что это полная ложь. Тело Камии резко напряглось, а напряжение перетекло в руки и ноги, слегка уколов его. Юми не должен знать, что твориться внутри Цуруги и его подсознания. — Похоже кто-то слишком сильно заработался, беря каждый раз сверхурочные. — Кто бы говорил. Давай, поспеши. Тебя одного только и ждём, — Камии показалось, что сейчас фальшивит именно он. — Конечно, конечно. Я уже иду, — радостно проговорил Цуруги, после чего неохотно сполз с кровати и направился в ванную. Закончив водные процедуры, он накинул свой плащ, выползая, почти в прямом смысле, из комнаты.О чём ты думаешь? О чём ты думаешь? Что в твоих мыслях? (Подожди) Ты не скучаешь о том, что было? Не скучаешь?
***
Вот уже заходил вечер и город начинал готовиться ко сну. Небо постепенно прятало свои краски под покровом ночной темноты, а в этом полумраке загорались фонарные столбы опустевших улиц. Тем временем по земле следам вечера уже уверенно начинала шагать сама ночь. Через одно мгновение, луна выплыла из-за горизонта и, проливая своё мерцающее сияние сколько достигшего его серебряное око, которое смущало глубину ночи. Похоже, что у работников «С3» снова появилась трудная работёнка, которая затянется до утренней зари. Как всё-таки красивы, одиноки и очень безлюдны улицы в три часа ночи. Вопросы. Вечные вопросы к самому себе. И очередная ненавистная тема. Но так ли всё? Некоторые бессмысленно загромождают голову цепному псу С3 — мешают идти дальше, встают передо ним высоченной стеной, обойти которую невозможно. Сейчас Цуруги окружает лишь тишина одинокой ночи. Юми-чан и Джун-чан решили разделиться, но тот прекрасно понимал, что они это сделали через силу, ибо не хотели оставлять его совсем одного. Но в данный момент, одиночество — это то, что Камию сейчас больше всего может утешить. Он не так часто бывал на улице. Точнее, это происходит довольно редко, ибо ему запрещено покидать организацию, если только с ребятами, дабы развеяться, после удачной выполненной миссии. Он любит, когда на улицах становится пустынно, исчезает дневная суета и хочется прогуляться по его улицам. И только огни, огни и тихий успокаивающий ветер… Цуруги казалось, что он был здесь не один. Камия шёл, стараясь решительно настроить себя лишь на том, чтобы поскорее свернуть с этой улицы. Полностью в очередной раз погрузившись в свои мысли, он не смог нормально фокусировать своё внимание на тьме, что гуляла между деревьев. Всё это прибавляло в теле жуткое волнение. Цуруги прошёл почти целый квартал, хоть и было небольшое преувеличение в данный момент. Вздохнув, он засунул руки в карманы, всматриваясь с высокой крыши большого здания на безжизненный район. Тут болезненная тревога пустила корни у него в животе, и Камия ощутил холодное дыхание за своей спиной. Он замер, не сводя своего встревоженного взгляда с объекта, который самый первый попался ему на глаза, а точнее — здание напротив. Нанеся ногой резкий удар с пол оборота, у Цуруги получилось слегка задеть тут же отскочившую в сторону цель. Как оказалось, это был вампир за которым и была подняла вся эта шумиха с ночным патрулированием. Однако информация действительно достоверна. — Что-ж, довольно неплохо. Я удивлён, — утирая кровь с оставленной псом «С3», царапины на щеке, проговорил вампир. Перед ним стоял один из подклассов Меланхолии. Невысокий шатен, со специфической внешностью: пирсинг трагуса, прокол нижней губы и верхней брови. Как Камия понял, парень был подростком, по крайней мере, ему так казалось. — Какой самонадеянный вампир, — с интересом окинув взгляд на свою «цель», Цуруги улыбнулся уголками губ, демонстрируя усмешку, — Навёл же ты шума, мальчик. Не дав и слова сказать вампиру, брюнет резко двинулся с места, нанося маховый удар ногой, сильным хлестким движением, но тот успевает уклонится, отпрыгивая к краю. Не жалея и не давая поблажек, Камия продолжал атаковать. Ночь все сгущается, а шатен всё никак не сдаётся. Этот малец и правда один из подклассов Меланхолии? Такой упёртый самонадеянный, ради чего он вообще сражается? Или же ради кого? Своего попечителя? — Вам, жалким людишкам, никогда не поймать Цубаки-сана! — слабо прохрипел вампир, когда золотоглазый прижал его к крыше и беспощадно заломил руки, слыша треск костей. — Он сильнейший среди своих братьев-грехов, который непременно спасёт свой подкласс. Каждый по особенному дорог ему, в том числе и я. Если ты убьёшь меня, сам умрёшь. — Мне нет до тебя никакого дела, а особенно до Уныния. Я просто выполняю приказ, — Цуруги пытался выглядеть радостным, и в каком-то плане, насмешливым. — А если говорить вкратце, время — деньги. Я буду браться за любую интересующую меня работёнку, пока мне платят. На его лице появилось огромное удивление, а глубоко в душе, ещё больше разгорелось отвращение к так называемому, цепному псу. Камия видел это по его испуганным глазам и шокирующему выражению гримасы. — Умрёшь! — хрипел он, пытаясь отчаянно вырваться. — Умрёшь, умрёшь, непременно умрёшь! Ещё сильнее прижав его к полу, Цуруги безжалостно надавил правой ногой на сухожилие, вслушиваясь в громкие крики, наполнение адской болью и страданием бедненького паренька. На тот момент, у брюнета вообще не было к нему жалости. Ни сострадания, ни пощады к такому кровососу, как он. Абсолютное безразличие. После такой боли, Цуруги сейчас показалось, что на его лице задержалось настороженное выражение, а глаза были тёмными, как будто устремлёнными внутрь себя, в какую-то мрачную глубину. Камия отвёл свой взгляд от вампира лишь тогда, когда его окликнул голос Юми-чана, а Джун-чан хлопнул по левому плечу, заставляя заглянуть в синие и недовольные глаза блондина. — Ты вообще слышишь нас? — Цуруги, всё хорошо? — малость обеспокоенно поинтересовался Джуничиро. — Не ранен? — Д-да, всё хорошо. — Ты поймал его! И в одиночку, глазам не верю, — Курумамори тут же принялся доставать наручники «С3» и сковывать ими запястья шатена. — Тхе, надо бы потом хорошенько отметить, не так ли? — как бы Камия не пытался вести себя беззаботно ранее, в данный момент, у него сейчас это плохо получалось. Его окутало волнение, и вновь неописуемая боль, вперемешку с уже естественной для него тоской.***
Щёлкая выключателем в комнате и, проморгавшись от ударившего по глазам света, Цуруги начинает разуваться. Плащ формы «С3» отправляется куда-то в сторону. Пальцы напоследок пробежались по ротанговому плетению обувницы, делясь с осязанием лёгкими чуть царапающими кожу ощущениями. Отдёрнув руку, ноги уже по святой привычке довели до помятой и старой кровати, после чего тело просто упало на неё, не желая двигаться. Камия прикрыл глаза от вновь нахлынувших мыслей. Помниться, Цуруги всегда любил хитрить, завязывая Микуни глаза, осторожно беря того за руку, и следя, чтобы тот по дороге не споткнулся или не дай бог, ударился. Уже на месте, руки Цуруги радостно стаскивали с глаз блондина чёрную повязку, открывая перед тем — красоту перелива синевы и розоватой зари. — Цуруги-сан. Вы мне это хотели показать? — блондин заворожённо не сводил глаз с красоты великолепного и необъятного неба. — Так… так красиво! — Я знал, что тебе понравится, — усмехнулся Камия, чуть упираясь локтями на перила крыши. — Ночь, состоящая из сумерек. Что может быть прекраснее и романтичнее? ~ — Роман… тичнее? — блондин изумлённо приподнял бровь от столь такого неожиданного слова. Цуруги вообще думает, о чём говорит? Золотые и дразнящие глаза, что сверкали на фоне розоватого и синеватого перелива, казались юному Алисейну ещё более таинственными и такими… завораживающими, что так и хотелось любоваться ими хоть всю свою жизнь. Вот так незаметно проходили их бессонные ночи, наполненные безудержным весельем, счастьем, детскими шутками… и одновременно неприятной болью. Ведь, как раньше уже никогда не будет.