Часть 1
30 марта 2017 г. в 00:18
Когда старший мой брат Николай, наследник всего колоссального состояния нашего славного рода, погиб на роковой и нелепой дуэли с кавалергардом Мантейфелем и был погребен в семейном склепе близ храма Архангела Михаила в Архангельском, я остался при матушке в усадьбе и неотлучно проводил с нею последующие тягостные дни, будучи, по сути, единственным ее утешителем, поскольку отцу потребовалось вскоре вернуться на службу.
Что ж, я исправно играл свою роль, которая, признаюсь, несколько тяготила меня и была не по силам — ведь я тоже скорбел по Николаю и был буквально сбит с ног внезапной его гибелью. Изо дня в день пребывая в траурной обстановке с то рыдающей, то лепечущей всякий вздор матерью, порою принимавшей меня за Николая, я чувствовал, что и сам начинаю сходить с ума; несколько раз со мною приключались истерики.
Матушка, к тому же, как-то обмолвилась, что Николай, будучи пятилетним мальчуганом, на вопрос, что он хотел бы получить к Рождеству, с недетской серьезностью ответил: «Я хочу, чтобы у тебя больше никогда не было детей». Матушку, которая в то время была уже беременна мною, слова его расстроили и повергли в смятение.
Болтливую няньку, обмолвившуюся при Николае о родовом проклятье Юсуповых (оно гласило, что до двадцати шести лет доживает лишь один отпрыск в каждом поколении нашего рода), в тот же день вышвырнули из дома, но сказанного было не воротить.
Бродя по аллеям парка, я снова и снова против воли вспоминал об этом, и неотступно крутилось в голове: а если бы Николай благополучно преодолел рубеж и дожил до своего двадцатишестилетия, означало бы это, что в таком случае на гибель был оберечен злым роком я, второй сын?..
По всему выходило, что судьбою было предназначено выжить лишь кому-то одному из нас, и, несомненно, Николай, столь склонный к спиритизму и разного рода мистике, не мог не думать об этом.
Меня начала одолевать навязчивая мысль — а что, если он водил меня по опасным притонам и грязным ночлежкам не ради одного лишь развлеченья, а с тайной надеждой, что рано или поздно непутевый младший братец нарвется на удар ножом от случайного головореза?..
Мысли эти преследовали меня денно и нощно, так что я начал страдать бессоницей и почти утратил аппетит, снова и снова раздумывая надо всем этим и проклиная то себя, то Николая, то со слезами каясь перед ним и вымаливая прощение, - и тогда верный мой старина Клоун, неотлучно семенивший следом, забегал вперед, приостанавливался и с недоуменным потявкиванием вглядывался мне в лицо. Милый, милый мой Клоун! Он был единственным другом, оставшимся со мною в эти тяжкие дни.
Стоит ли говорить, каким поистине чудесным подарком стал для меня в этот трудный час нежданный приезд в Архангельское Дмитрия?
Был он по случаю отпуска в училище у себя в Ильинском и, узнав о нашей беде, решил навестить.
На матушку присутствие Дмитрия оказало благотворное воздействие. Безукоризненно деликатный, был он само обаяние, сочувствовал искренне, выслушивал ее терпеливо и со вниманием.
Воспрял духом и я.
Надо сказать, что мы с Дмитрием, хотя и были знакомы с детства, давно толком не виделись. Последний раз приезжал он к нам в Архангельское с Елизаветой Федоровной несколько лет назад, когда был еще совсем мальчиком, я же — отроком, уже вкусившим запретный плод и посматривавшим на Дмитрия с весьма определенным и не вполне дружеским интересом.
Теперь же, когда я снова видел его рядом, возмужавшего, вытянувшегося, меня с неукротимой силой повлекло к нему снова.
Не сомневался я, что и Дмитрия также тянуло ко мне, но он, как я догадывался, не располагал таким богатым опытом и не имел еще отношений с мужчинами, а потому выглядел растерянным и смущенным, часто отводил глаза и заливался румянцем, как девица, сам же то и дело потихоньку бросал на меня полные восхищения взгляды и порою до боли крепко стискивал мою руку.
Я рассудил про себя, что самое лучшее — не торопить события и немного подождать. Стратегия эта оказалась верной. За несколько дней мы с Дмитрием сблизились и все свободное время проводили вместе.
Рассказал я ему все, что меня глодало эти дни, и был очень тронут, когда Дмитрий выразил самую искреннюю готовность отныне заменить мне брата.
Привыкнув к тому, что мужчины сами меня добиваются, понимал я, что нынче без некоторых шагов с моей стороны не обойтись, а потому устроил так, чтобы как-то вечером, уже в сумерках, прихватив закусок и шампанского, выбрались мы с Дмитрием в парк поужинать на природе.
Устроились мы на высоком обрывистом берегу Москвы-реки, под старыми липами, где пахло свежетью от воды и перекликались ночные птицы.
Откупорили вино, и вскоре оказалось, что расчет мой был верен, — подвыпив, Дмитрий осмелел и приобнял меня за плечи. Я тут же потянулся к нему навстречу, и скоро уж мы целовались как безумные, стиснув друг друга в объятиях.
Долгожданная близость Дмитрия возбуждала меня необычайно. Я вдыхал его запах, ощущал прикосновения его горячих рук, слышал его сбившееся шумное дыхание, чувствовал его влажный язык в своем рту и все сильнее погружался в горячий омут, сходил с ума от желания, переполнявшего тело.
В лихорадочной спешке посрывали мы с ним одежду, умудрившись ненароком оторвать от моих брюк пару пуговиц.
Что и говорить, все получалось нынче не так, как я привык, но как же занятно, как необычно было чувствовать себя в роли змея-искусителя, совращающего с пути истинного сие едва вышедшее из отроческого возраста создание! Хотя по совести, создание это было не таким уж невинным и имело какой-никакой опыт задирания юбок прислуге Александровского дворца.
Несмелое прикосновение его нервных подрагивающих пальцев к моей напряженной плоти, торопливое, гулкое биение сердца и захлебывающиеся вздохи, переходящие в протяжные стоны, когда ладонь моя накрыла его истекающий вязкими каплями пенис, - я уже и думать ни о чем другом не мог, взаимно желая это почти мальчишеское, охваченное такой же сильной страстью тело.
Хотя я и потянулся к Дмитрию по-онегински «от делать нечего», да еще желая развеять тоску, влечение мое к нему было неподдельным (но, признаться, весьма сильно замешанным на любопытстве - никогда прежде не доводилось мне сойтись со столь юным и неопытным любовником).
Не обошлось и без конфуза - едва я успел приласкать его, как Митенька мой охнул и, судорожно вцепившись мне в руку, излил семя. Бедняга, каким растерянным он выглядел, как виновато смотрел на меня, густо заливаясь краской!
Орган его, впрочем, уже через несколько мгновений без всякой моей помощи снова был тверд и готов к наступлению. Тут уж решил я не медлить, уселся верхом и, направляя рукою, впустил в самую глубину своего тела.
Двигались мы судорожными рывками, переплетясь, вцепившись друг другу в плечи. Вглядываясь в его затуманенные, совершенно шальные глаза, в искаженное почти страдальчески совсем еще отроческое лицо с несколькими едва пробившимися волосками над верхней губою. чувствовал я, что Дмитрий весь в моей власти, и осознанье этого доставляло мне наслаждение едва ли не большее, чем любовная близость.
Но и на сей раз Дмитрий долго не продержался — мучительно вскрикнул и с торопливым задыхающимся "Фика, Фика, Фика..." жуировал*.
Я, однако же, вовсе не остался разочарован — Дмитрий оказался учеником сообразительным и при помощи fellacio в считанные мгновения подвел меня к ослепляюще яркому финалу.
Но, впрочем, многому еще предстояло научить его, и я не без удовольствия взял на себя роль наставника.
С той самой поры любовная связь соединила нас на долгие годы, то едва тлея, то разгораясь с новой силой, до того самого времени, когда Россия погрузилась в кровавый хаос.