Ночной звонок

Улитка ден-ден-муши тихо забурчала в самый неподходящий момент — посреди ночи, когда Верго сменял на карауле другого офицера. Услышав приглушенное форменным плащом знакомое ворчание, офицер машинально вытянулся по струнке, но заметив, что Верго не собирается говорить при нем, посмотрел с удивлением. А чертова улитка все бурчала и бурчала, не давая о себе забыть. — Иди уже, — сказал он резко, — не твоего ума дело. Офицер виновато закивал и быстро вышел. Конечно, он легко мог бы послушать, притаившись за дверью, поэтому Верго по-прежнему не спешил поднимать трубку. И какого черта понадобилось Дофламинго от него сегодня, когда Верго и так сделал больше чем достаточно? А ден-ден-муши все бурчал, и от его назойливости и мягкой вибрации Верго было щекотно. Наконец, выглянув на всякий случай за дверь и не увидев там никого, Верго снял трубку. — Я почти поверил в то, что и ты умер, — раздался тихий и насмешливый голос Дофламинго. — Пал геройской смертью, но мы тебя не забудем, потому что ты уже сделал главное дело в своей маленькой и никчемной жизни. — Дофламинго, ты пьян, — не спросил, а констатировал Верго и уселся поудобнее. — Да, — тот не стал отпираться. — Но не сильно. Мне просто нужно было с кем-то поговорить, а кроме тебя, выходит, что и не с кем. — Ну, говори, — вздохнул Верго и вытащил из внутреннего кармана плаща флягу, зубами открутил пробку и сделал большой глоток. Крепкий алкоголь обжег рот и горло, горячим комком упал в желудок. Только вот он не согревал — Верго внезапно понял, что ему холодно. Кажется, он до сих пор не отогрелся, вернувшись на корабль после операции на Миньоне. — Я одного только не могу понять, Верго, — начал Дофламинго, и Верго ясно представил его себе сейчас: утонувшим в кресле, без очков, с бутылкой в свободной руке и с красными от вина губами. Зрелище было бы потрясающим, вот только видеть такое не разрешалось никому. — Почему ты, мой верный шпион во вражеских рядах Дозора, был совершенно не в курсе того, что творилось под самым твоим носом? Верго, конечно, мог бы начать оправдываться, рассказывать Дофламинго прописные истины: что Дозор огромен, что благодаря протекции Сенгоку Росинант не фигурировал ни в одном из списков, что шанс пересечься с ним на операции был ничтожно мал. Например, как сегодня. Но Верго не стал этого делать, потому что Дофламинго и сам все это знал. Просто Дофламинго хотелось поговорить. Поэтому Верго ответил совсем другое: — Я виноват, Джокер, и я готов понести наказание, — в ответ он услышал лишь небрежный смешок и тоже улыбнулся, сделал из фляжки еще один глоток, но тихо, чтобы Дофламинго этого не услышал. — Если бы я только мог предположить такую невероятную наглость с его стороны, я бы убил его собственными руками. — А вот это брось, — на это Дофламинго ответил резко и громко, и Верго подумал с сожалением, что фрукт Наги-Наги сейчас больше всего пригодился бы ему самому. — Ты же помнишь, Роси неприкосновенен. — Ты так говоришь, будто он сейчас стоит у тебя за плечом и лыбится, как обычно, — вообще-то Верго не стоило этого говорить, ведь никакого Роси рядом с Дофламинго не было. Его труп лежал в покойницкой в штаб-квартире, и Верго своими глазами его видел и своими руками убедился, что пульса там нет и больше никогда не будет. А потом уплыл скорее, еще до темноты: вдруг подумал, что Росинант может воскреснуть, и тогда он придет именно к нему. — Сейчас я за него, и улыбка у меня даже пошире. — Тогда да, Роси неприкосновенен, — согласился Верго. — Ты все еще хочешь говорить со мной? — Да, — ответил Дофламинго твердо и уверенно. — У нас гора дел, и так как Корасона больше нет и не предвидится, нужно перестраивать всю структуру, перекидывать каналы на других лидеров… — Я полагаю, ты не хочешь видеть меня на месте Корасона, — констатировал Верго. — Нет. А трон будет стоять для красоты и символизировать мое вечно пустое и холодное сердце. Верго подумал, что в то далекое и счастливое время, когда кресло Корасона принадлежало ему безраздельно, Дофламинго совсем не жаловался, что ему пусто и холодно, хотя трахаться в этом самом кресле было дьявольски неудобно. Но вслух, конечно, Верго этого не сказал, потому что выпил все же недостаточно. Зато он ясно услышал, как на каменный пол полетела еще одна бутылка и разбилась вдребезги. — Я бы с огромным удовольствием обсудил с тобой все дела семьи, но я боюсь, что кто-нибудь может случайно меня услышать, и тогда все наши старания и моя конспирация окажутся бесполезны. — Да, конечно, Верго, не считай меня идиотом, — проворчал Дофламинго, и Верго понял, что его догадки были верными, и Дофламинго действительно забыл о такой небольшой детали, как местонахождение Верго. — Скажи лучше, ты видел труп? Дозор забрал его? — Да. Забрал. Видел. Щупал даже, если тебе так интересно. Мертв совершенно. — Представляешь, он тут стоит. Я моргаю — он стоит, вся рубашка в крови. Открываю глаза — его нет. Потом снова моргаю… — Просто моргай пореже, — посоветовал Верго по-дружески. — Я так и делаю, — голос Дофламинго внезапно стал серьезным, как никогда. — Вот только у меня одна проблема, Верго, — я хочу спать. А глаза закрывать нельзя. Поэтому я пью и говорю с тобой. Верго понимал, что смеяться сейчас тоже нельзя, и зажал себе рот ладонью и попытался отдышаться. — Ладно, я понял проблему, — сказал Верго, когда наконец смог справиться с приступами смеха. — Давай, говори, что ты там придумал насчет ваших перестановок. У меня дежурство заканчивается через четыре часа, надеюсь, никто сюда не придет.